ПТИЦА-2015

 

В ноябре 2015-го подведены итоги 3-го поэтического турнира имени Игоря Царёва «ПТИЦА», проходившего на базе литературного портала «Клубочек». География участников включала Воронеж, Казань, Москву, Омск, Петрозаводск, Санкт-Петербург, Сыктывкар, Тольятти, Тулу, Челябинск и др.города России, а также Ашкелон, Йерухам (Израиль), Запорожье, Сватово, Харьков (Украина), Нью-Йорк (США), Тельшяй (Литва), Фергану (Узбекистан). В составе жюри конкурса были:

1. ИРИНА ЦАРЁВА (Москва) – супруга и соавтор Игоря Царёва, член СПР, Академик Академии российской словесности.
2. ЭДУАРД УЧАРОВ (Казань) – поэт, член редколлегии журнала «Казанский альманах», победитель 2-го поэтического турнира «ПТИЦА-2014».
3. СЕРГЕЙ СУМИН (Тольятти) – поэт, прозаик, журналист, редактор журнала «Графит», организатор фестиваля поэзии Поволжья.
4. СЕМЁН КРАСНОВ (Тольятти) – поэт, член СПР, зав. лабораторией литературного творчества в ТГУ

5. ГАЛИНА БУЛАТОВА (Казань) – куратор конкурса, поэт, переводчик.

 

 

Выражаю благодарность редактору «Графита» Сергею Сумину, публикующему в альманахе стихотворения победителя, призёров и финалистов конкурса.

 

Галина Булатова

 

Виктория Бурцева (Россия, Москва) (победитель)

 

Родство. Кладбищенский вальс

 

То вздымая мои крыла, 
То гнобя и лишая зренья, 
Неприкаянность загнала 
В это белое измеренье. 
Как немилостив сниться ты! 
Я смотрю с покаянным чувством 
На искусственные цветы 
И на памятник безыскусный: 
С той, зеркальной от мокроты 
Фотографией, взятой в рамку, 
Совпадают мои черты, 
Если правильно выбрать ракурс. 
Расщеплённый фамильный ствол, 
В танце зимней пурги цветочной 
Я смыкаю с тобой родство 
На снегу следовой цепочкой. 
И врезается под ребро 
Этой острой минуты ценность – 
Единение двух миров 
Создаёт неземную цельность. 
В тридевятом кругу Москвы 
Потрясённой стою персоной – 
Словно с лампою вознесённой 
Перед зеркалом ростовым.

 

 

Анастасия Даньшова (Россия, Республика Коми, Сыктывкар) (призёр)

 

Громко смеяться не вовремя, петь невпопад

Отзвуком прошлого из-под раздолбанных клавиш

Очень хочу. Может, ты моё сердце направишь

В тот, позабытый уже, облетающий сад?

 

Белый... Оранжевый... Чёрные контуры нот.

Листья, чуть взвившись, вернутся на ветки обратно;

Снова, как прежде, споёт тишина, и невнятно

Что-то расскажет сквозь дрёму коричневый кот.

 

Милый подросток, сияющий зеленью глаз,

Кончики пальцев твоих холодны, словно льдинки.

Но улыбнись мне, а песню со старой пластинки

Зеркало пусть до конца доиграет для нас.

 

Михаил Этельзон (США, Нью-Йорк) (призёр)

 

Ускоряется время

 

Ускоряется время – пропали часы и минуты,

день за днём с головой накрывают тяжёлой волной,

И чего петушился – кого на земле обманул ты?

И себя не обманешь – не выпадет жизни иной.

В лес поглубже уйдёшь – на тропе не останется следа,

крикнешь в синее небо – ни звука, ни эха в ответ,

и круги по воде не расходятся с прошлого лета...

словно нет тебя, нет тебя, нет тебя, нет тебя...

Нет…

 

Дышишь глубже и чаще, и видишь, наверное, дальше,

но размыта картинка и парус чернеет вдали:

ничего он не ищет – ни бури, ни гавани, даже

новых чудных мгновений с Татьяною и Натали.

Всё спокойно и мирно – не бьются ни пульс, ни тарелки,

научился молчать, как китайский болванчик, – кивать...

но когда на часах остановятся ржавые стрелки,

поперхнётся кукушка, не силах уже куковать.

 

Рустем Аубакиров (Россия, Татарстан, Казань) (призёр)

 

Бог молчит. Ему не к спеху.

Он успеет подождать.

Солнце катится орехом,

Заливаясь ржавым смехом,

Под дубовую кровать.

Лист шевелится ладонью.

Палец ветки чист, упруг.

Поперечно и продольно

Пробегает счастье вдруг

По развёрнутому свитку

Недописанных новелл.

Сквозь садовую калитку

Лёгкий ангел пролетел,

И спустился на скамейку,

И рассыпался зерном.

Бог молчит. Узкоколейкой

Тишина лежит кругом,

Охраняя храм и дом.

 

 

Сергей Кривонос (Украина, Сватово) (призёр)

 

Васильковое поле. Тропинка. И ветер шершавый…

 

Васильковое поле. Тропинка. И ветер шершавый.

Паутинка сединки тревожно дрожит на виске.

И ползёт муравей по своей муравьиной державе,

А потом по моей утомлённой работой руке.

 

Отчего ж ты, храбрец-муравей, так беспечно рискуешь,

Вот укусишь меня, и прихлопну тебя сгоряча.

И никто не заметит такую потерю простую,

Нам ли, людям большим, небольших муравьёв замечать?

 

Вот укусишь, и сразу окончится век твой недолгий.

Страшный зверь – человек, но тебе, видно, страх не знаком,

И толкает вперёд вечный зов муравьиного долга,

Без которого не был бы ты никогда муравьём.

 

Люди тоже чуть-чуть муравьи на огромной планете –

Мы вгрызаемся в мир, в суете бесконечной живём.

Посреди васильков, посреди скоротечного лета,

Понимаешь, что жизнь – изначальное счастье твоё.

 

Вот пополз и второй муравей, презирая опасность,

По уставшей руке. И подумалось грустно сейчас,

Что среди муравьёв есть какое-то крепкое братство,

Но не встретишь подобного братства, увы, среди нас.

 

Каждый сам по себе посредине занудного быта,

Каждый сам по себе, оттого и на сердце тоска.

Есть среди муравьёв единящие накрепко нити,

Ну, а нам единящие нити – веками искать.

 

Поле. Небо. Заря. Запах скошенных трав освежает.

Золотится простор. Снова щёлкнул вдали соловей.

И ползёт муравей по своей муравьиной державе,

И не знает, что он – лишь частичка державы моей.

 

 

Марина Пономарёва (Россия, Москва) (призёр)

 

Безвременье

 

Сказки Гримм. Оранжевый ночник.

Из детства книги

Страшно постарели!

Ложится память строчками в дневник.

Скрипят качели.

Крутится юла.

Сегодня мир не пахнет пирогами.

Душистая, еловая смола

И мох пружинистый – под сапогами

Увязли в памяти,

Как муха в янтаре.

Янтарь – холодный сок осенних георгинов.

Вода в колодце – вся на серебре.

 

Пятно на скатерти –

От сочных нектаринов.

Идут года. А детский дождевик,

Раздутый на ветру,

Как будто парус,

Мне видится (особенно к утру),

Когда ночь тает и цветной стеклярус

Тумана выдаёт за миражи!

Но это лишь грибник

(Проснувшись, понимаю…),

А никакой не детский дождевик!

Я вижу через витражи,

Как детство тает.

На сломанных часах – извечно шесть.

Засохли амаранты.

Ворчливый домовой, пригладив шерсть,

Толкнёт куранты.

 

 

 

 

 

Василий Грудев (Россия, Москва) (финалист)

 

Падай, падай белый снег,
Заметай печаль,
Чтоб ушедшего вовек
Было мне не жаль,
Чтоб, когда уйдёт тепло
Вслед за долгим днём,
Было бы белым бело
Под моим окном.
Падай, падай белый снег,
Сыпь в моё лицо.
Я вдохнуть твой тихий бег
Выйду на крыльцо.
И, откашлявшись в кулак,
Кинусь в снежный дым –
На снегу и я, дурак,
Не кажусь седым.

 

Ольга Левкина (Россия, Москва) (финалист)

 

Снежное

 

Вот опять, моя радость,

Настала пора ледяная.

Небо хмурится снежно

Над сбившейся стайкой осин.

Есть и в белом нарядность,

Нас в белое мать пеленает.

Снег младенчески свеж,

Он сулит прибавление сил…

 

Потерпи, моя радость…

В этом сомнамбулическом вальсе,

Под скольжение снега,

Что беззвучной картинкой дрожит,

Чувств и мыслей усталость

Превращается в длинные галсы,

В зарождение бега

По лыжне, именуемой «жизнь».

 

Дополняют молчание

Первые краски заката.

Лишь былинки сухим

На чуть слышном ветру шелестят…

Возвращая к началу,

Обретением станет утрата.

И проснутся стихи

Про родительский девственный сад.

 

Есть великий покой

В нашем скорбном мирском распорядке.

Перед тем, как взойти,

Похоронено в землю зерно.

И кружит над стрехой,

И бинтами белеет на грядках

То, что станет строкой,

То, что нам пережить суждено…

 

 

Елена Сурина (Россия, Орск) (финалист)

Алладину
Снег собирает воедино

Свод неба и земную твердь,

Фонарной лампы Алладина

Не потереть ночную медь, –

 

А джинны не дают без зова

Ни шалаша и ни хором…

Тянусь к тебе, срываясь снова

В потоки снега и времён.

 

Гудок в мобильном нежно бранный, –

Наживка для влюблённых дур…

Ну как же я  без джиннов стану

Твоей царевною Будур?

 

И остаётся только плакать,

Любовь перегоняя в лёд…

А чёрный крест вороньей лапы

Никак метель не заметёт.

 

 

Александр Кожейкин (Россия, Челябинск) (финалист)

 

Знак судьбы

 

Обочь торных дорог столбы,

словно годы бегут лихие.

Птица в соннике – знак судьбы,

если птица в своей стихии

 

и стремится на край земли.

Может, свет там сошёлся клином,

или кто-то зовёт вдали,

или слышен напев старинный…

 

Каждый день, каждый час – полёт. 

Солнце в небе понять смогло бы:

песни – если душа поёт –

лучше золота высшей пробы.

 

Эти песни всегда со мной,

на мотив положу стихи я.

Улыбается шар земной,

если птица в своей стихии.