Лев Рябчиков

«Этот счёт по памяти народа». Стихотворения


Дети войны



 

Детворе военных лет,


Как из Красной книги птицам,


Счёт пойдёт на единицы,


Как вершителей побед


Постоянно поверяют:


Каждый день уходят ветераны.


У кого-то вновь открылись раны.


Или же открылись врата Рая.


И у нас, детей войны,


Тоже от войны набор болезней…


Ели лебеду. Но был полезней


Мел, который брали из стены.


Набивали мы свои желудки


Корешками и любой травой.


Даже странно, что народ живой,


Несмотря на рацион тот жуткий.


Не спешат за голод, холод, тьму


Нам, что полагается, воздать.


Были б живы бабушка и мать,


Высказали всё бы кой-кому.


Но остались мы наедине


С множеством великим бюрократов,


Облепивших всё, как пень опята,


Им не внять, как было на войне.


Не понять, как обмирали мамы,


Похоронку получив с войны,


И взрослела пацанва страны


По войной предписанной программе.


Сколько их лишились рук и ног,


Подобрав гранату или мину,


В жилах кровь, боюсь, застынет,


Если огласят такой итог.


Век наш прожит нами в детстве,


Всё, что после, –


к детству приложенье.


Ветераны мы давно по положенью,


Но вот экономят на нас средства.


 


 


Дошли до адресата


 

От в треугольник сложенных листков,


Бог весть, откуда на войне добытых,


Чуть пахнет горьким дымом и леском,


Снарядами и бомбами изрытом.


Писали эти письма на войне


В короткий перерыв между боями.


Понятно, что писали их не мне,


А бабушке моей и маме.


Они не завещали их беречь,


Но так уж порешила память,


Не зная, в землю довелось ли лечь


Солдатам,


обратиться ль в пламя?


Но чувства их и помыслы живут


На листиках, исчерченных цензурой,


Скрывавшей всё, чем тяжек ратный труд,


Кого и как убила пуля-дура.


Но если приглядеться на просвет,


То кое-что прочесть удастся…


Прошло с тех дней так много лет,


Но будем мы за правду ту держаться,


Чтоб знать, как надо драться на войне,


Где жизнь и смерть в одну судьбу спрессованы.


Писали письма там, конечно же, не мне,


Но все они мне, точно, адресованы.


 


 


Медаль


 

Мальчикам тем очень повезло:


Они в конце войны повестки получили,


И за неё награды им вручили…


И командир попался им не злой.


Он их муштрою не терзал,


А ежедневно отряжал в наряды –


На кладбище, с казармой рядом,


На станцию, где строился вокзал.


Когда у них случался перекур,


Они на что-нибудь садились –


С окрестностей к ним пацаны сходились


На россказней солдатских новый тур.


А я с медалью выбирал солдата


И, на колени взгромоздясь к нему,


Сидел в махорочном дыму.


И это небольшая плата


За то, что я медаль крутил,


Разглядывая знаки славы.


Солдат, сидевший рядом справа,


Закончив сказ свой, пошутил:


– Иди ко мне. Я ведь не гордый,


И мне коленки друга жаль…


– Но у него, смотри, медаль…


– И у меня есть тоже… орден.


Он утром с орденом пришёл.


Лучилась красная эмаль…


Я снова предпочёл медаль:


С ней рядом было хорошо.


О Тёркине в ту пору я не слышал.


Когда прочёл, то вспомнил тех солдат.


Война в один их выстроила ряд,


Не проверяя, чьи награды выше.


А смерть за ними шла по следу –


Всё время рядом, всякому видна…


Живым и мёртвым – всем была одна


Награда светозарная – Победа.


 


Старый добрый фильм


 


Мы «Сердца четырёх» посмотрели


Раз по десять после войны.


Героини в нём громко пели


Довоенные песни страны.


Не предвиделось, не ожидалось


То, что всем предстоит пережить.


Целиковская улыбалась,


А Серова училась кружить


Штатским головы


и военным,


И Самойлов из них выбирал


Ту, которая будет верной,


Не допустит, чтоб он умирал,


Если, очередью прошитый,


Будет где-то в лесу погребён,


Скажет: «Зря хоронить спешите,


Я-то знаю: вернётся он».


Так считали и наши мамы,


Выходили встречать на крыльцо.


Но разлучница в девять граммов


Наповал убивала отцов.


А ведь тоже перед войной,


Как и в фильме, они влюблялись.


Их щипал ветерок озорной,


Небо, выгнувшись, с ними смеялось.


Но однажды при свете дня


Была юная жизнь их убита.


Взрывы бомб. Острый запах огня…


То, что было, надолго забыто.


Но я в памяти это сберёг,


Как сугроб в нём растущий подснежник,


И смотрю фильм «Сердца четырёх»


Теперь чаще, чем видел прежде.


 


 


***


До одной все звёзды задымили


В этот ранний предрассветный час –


Будто самокрутки закурили


Все бойцы, ушедшие от нас,


Ладные,


Сражённые на взлёте,


В слепоте и ярости атак,


За окопной, чёрною работой


Сбитые «кукушками» за так.


Сколько их убитых и забытых


В беспробудном вековечном сне,


Как трава, пробив асфальт и плиты,


Поднялись сегодня встречь весне!


Всякое уместно на привале.


Ну а тут гнут линию свою,


Задают вопросы:


– Где бывали?


Как погибли и в каком бою?


– Как убили,


Сам не знаю, братцы.


Бой гремел, и враз, вдруг, – тишина.


Даже, было, начало казаться,


Будто подошла ко мне жена…


Помолчали. Снова закурили.


Посмотрели, что там на Земле?


Облака над ней лениво плыли,


И сверкали выстрелы во мгле.


Неужели там всё продолжалось,


Неужели шли бои на ней?


– Мало там, поди, живых осталось,


Мало новых пущено корней?..


И такая пыхнула тревога


По далёким близким и родным!


Весь табак, что выдан на дорогу,


В самокрутках обратился в дым.


Во Вселенной – только дым и пепел,


Горечь самосада и беды…


На Земле светает так нелепо,


Будто свет выходит из воды.


 


Гаснут в небе, догорая, звёзды.


Искры кто-то стряхивает в сад.


Крепким дымом


Пахнет воздух,


Будто бы курили самосад.


 


 


Солдат


 

Когда войны последнего героя


На рушниках опустят в шар земной,


Сумеем ль ощутить всю горечь горя,


Какое


Унесёт он


В мир иной?


На памяти его – поля и веси,


Спалённые


До костяков печей,


Надёжные товарищи,


У леса


Зарытые поспешно, без речей.


На памяти – тоска и боль, и жажда,


И смерти


Леденящий сердце жар.


Вот говорят: не умирают дважды –


Не умереть особый нужен дар.


И этот дар сидел, должно, в печёнках.


И вот когда сдавила горло смерть,


Нелепая, как жизнь людей, девчонка


Взяла и подняла его на свет.


На памяти – как снова он рождался


В санбате, в поездах, в госпиталях,


Где за себя он долго смертно дрался,


Боль умертвляя, побивая страх.


А после, уже опытом владея,


Пешком дошёл он до берлинских стен


То в облике героя, то злодея,


Врагов сражая и сгоняя в плен.


А воротясь, он снял с груди награды


И всё спешил, всё строил и всё жил,


И приходил поплакать на парады,


Пил корвалол от подлости и лжи.


Уже в конце, оплакав все утраты,


В последний путь всех проводив друзей,


Он просто жил,


Как памятник Солдату,


Как экспонат, не отданный в музей.


 


 


***


Дитя войны… Звучит, пожалуй, странно,


Как будто я рожден был той войной…


А ведь она, не вняв, что возраст ранний,


В свою игру сыграла и со мной,


 


Оставив рядом бабушку мою,


А всех иных, как буря, разметала.


Одних под Курском распылив в бою,


Судьбу других, как леску, размотала…


Когда я мёрз от воя самолётов


И взрывов, сотрясающих наш дом,


Склонялась бабушка: «Ну, что ты?


Войну мы как-нибудь переживём».


Мы ждали, когда в мире распогодится,


Терпели голод, и разор, и страх,


И бабушка была, как Богородица,


С младенцем на натруженных руках,


Пока во двор на выцветшей трёхтонке


Не прибыла к нам с фронта тишина…


Я – не дитя войны, я был ребёнком,


В которого и целилась война.


 


 


Минута молчания


 

В туманном поле памяти войны


Стоят все годы скирды тишины,


А в них – молчанье взводов и полков,


С земли упавших в глубину веков,


В бою убитых,


Погребённых заживо.


Минуту бы молчания на каждого –


Пришлось бы в тишине нам век пробыть


И, верно, разучиться говорить.


 


И уж тогда бы ощутил любой,


Как в памяти не утихает боль:


Болит молчанье взводов и полков,


На всей Земле, в глубинах всех веков


В бою убитых,


Погребённых заживо.


Минуту бы молчания на каждого –


Всю жизнь пришлось бы в тишине пробыть,


Совсем-совсем отвыкнуть говорить.


 


Но всех мертвей безмолвье тишины,


Наставшей после проклятой войны –


Солдатами проклятой всех полков,


С земли упавших в глубину веков,


В боях убитых,


Погребённых заживо.


По веку бы молчания на каждого!


А тишину в стаканы звёзд налить


И всех убитых памятью почтить.


 


А тишину в стаканы звёзд налить


И всех убитых памятью почтить.


 


 


***


Кольнуло что-то прямо в сердце,


И будто радуга зажглась,


Сенцом повеяло из сенцев:


Для обоняния и глаз –


Отрада


в мокрой мгле болезни.


Там в память ставят всё подряд:


Лет сто назад тому по Пресне


Под барабан идёт отряд,


И пламя галстуков крылатых


 


Взметает красный ветерок…


То слышен хрусткий шаг солдата


По чёрствым позвонкам дорог,


И всё слышнее канонада


Из запредельной тишины.


Но глушат их шуршанье сада


И бормотание жены


О том, что жизнь со мной несносна


И что несносен скрип дверей…


Виной всему – год високосный,


Который нынче на дворе.


Должно быть, так. А что же память?


Как в ней из памяти иной


Чужих костров взметнулось пламя?


Откуда в ней военный зной?


Ко мне под бок


болезнь, как сводня,


Чужую память подложила,


И я уже не я сегодня:


Рвёт боль чужая мои жилы,


И леденит чужая кровь,


Чужие мысли ум смущают…


Мне страх упасть в бездонный ров,


Ведь столько судеб я вмещаю.


Чтоб удержаться, сердцем гнусь,


И ощущаю: чьи-то руки,


Как бинт, наматывают грусть


На боль и всхлипов мокрых звуки.


И во внезапной тишине


Мой ум, как кочет, встрепенулся:


Ведь я был на чужой войне


И вот живым с неё вернулся.


 


 


Бессмертный полк


 

Бессмертный полк шагает по планете.


Идёт он к обновлённому Кремлю,


И прадедов портреты держат дети…


Гляжу и с умилением ловлю,


Как же на прадедов они похожи!


Все белозубы. Синева в глазах.


Все с майскими веснушками на коже.


Ну, надо же! А что ещё сказать?


А то скажу, что в каждом сердце юном,


И по соседству с юною душой,


Память проживает об июне,


О начале той войны большой,


На которой за четыре года


Пал один из каждых десяти.


Этот счёт по памяти народа


Поколениям века нести.


Сто веков, чтоб высохла печаль –


Только б гордость в памяти осталась,


И звенела боевая сталь,


В орденах Победа отражалась.


Но и после в храмах во все дни


Вечной Памяти о них б молились,


В небе жгли б салютные огни,


Побеждённым отсыпали б милость.


А пока бессмертный полк идёт


По пропахшей порохом планете.


И в тревоге, как тогда, народ…


Прадедов портреты держат дети. 


К списку номеров журнала «Северо-Муйские огни» | К содержанию номера