Полынья

У Шурки отличное настроение! Ещё бы! Отец, вернувшись с ночной смены, принёс два билета на новогодний праздник в заводском клубе — Шурке и младшему его братишке Мише. Мишка ещё маленький, ему недавно исполнилось три года. На ёлку Шурка его не возьмёт. Конечно, взять бы следовало: ведь это так интересно — настоящая ёлка! Но вот беда — нет у Мишки подходящей одежды. Их семья только недавно вернулась в Лугу из эвакуации, куда уехала под бомбёжкой в июле сорок первого.

Шуркин отец был призван в армию ещё в Луге и провоевал всю войну гранатомётчиком. После ранения снова воевал санитаром под Кёнигсбергом и там изловчился подорвать немецкую бронемашину, прорывавшуюся к своим из окружения и внезапно наскочившую на их полевой госпиталь. За это ему вручили ещё одну медаль «За отвагу» уже здесь, в лужском военкомате.

Шурка, конечно, любит отца, но побаивается и ещё стесняется за него, когда он пьяный всех виноватит, становится особенно «лёгок на руку» и пристаёт к людям со своими малосвязными речами. Многие мужики после войны почему-то сдурели — сильно пьют. Когда отец трезвый, то он хороший и работящий, и хорошо, что он есть у них, у многих друзей Шурки совсем нет отцов.

Жаль, что всё заработанное в периоды трезвости, отец пропивает в дни запоев, поэтому живут они трудно, голодно, но главное — плохо с одеждой. Поэтому Мишке не придётся пойти на ёлку, да и сам Шурка очень стыдится своего вида. Пальтуган, в который он сейчас одет, мама сделала из фуфайки, покрыв её материалом от старого суконного пальто. Это очень неуклюжее и тяжёлое изделие, правда, тёплое. На ногах у Шурки — поношенные кирзовые сапоги на три номера больше, чем нужно, на вырост. Они хлябают на ногах, и Шурка топает как слон, бегая сейчас по обледенелой дороге, идущей рядом с домом по высокому берегу Луги-реки. Он бегает потому, что Мишке, которого он возит за собой на самодельных санках, нравится быстрая езда — он хохочет и подгоняет Шурку.

Санки сделал отец на заводе. Они почти вдвое больше магазинных, зато надёжнее. Для сиденья отец прибил толстую сплошную доску, а сзади соорудил деревянную спинку, к которой Шурка привязывает завёрнутого в толстое ватное одеяло Мишку, чтобы он не свалился во время резких разворотов. А завёрнут Мишка в одеяло всё по той же причине: нет у него верхней одежды и обуви.

Шурка катает Мишку по дороге, что идёт по верху косогора, переходящего у реки в уютный песчаный пляж, где летом всегда бывает полно дачников, приезжающих отдыхать в Лугу из Ленинграда.

В этом году зима выдалась необычная: лёг глубокий снег, но в конце декабря уже неделю днём держится плюсовая температура, иногда накрапывает дождь. И это перед Новым годом! Снег оплыл, местами растаял. На пляже появились жёлтые проплешины песка, а ведь совсем недавно Шурка лихо съезжал здесь на лыжах, обледенелая лыжня ещё видна на косогоре, дальше выходит на пляж, а потом — на реку.

Шурка не представляет своей жизни без реки. Здесь, напротив дома, она неширокая, всего метров сорок. Разогнавшись с косогора на лыжах, Шурка обычно выезжает на лёд и по инерции пересекает реку. На другом берегу он разворачивается и начинает подъём для следующего спуска. В выходные дни здесь всегда народ, но сегодня будний день и пляж пустынен.

Шурка знает реку досконально, каждую ямку, где прячется рыба покрупнее, а на мели, что начинается ниже пляжа, он промышляет налимчиков — колет их вилкой, прикрученной проволокой к палке. Главное в этом деле — аккуратно, без шума поднимать и откладывать в сторону камни. Стоящие под камнями налимы убегают не сразу и становятся добычей Шурки. Прошлым летом он поймал двухкилограммового налима в большом обрезке трубы. То-то друзья зауважали его!

На мели быстрое течение, и река там обычно не замерзает. Вот и в этом году она виднеется под горой узкой чёрной полоской. Полынья своим нижним по течению конусом уходит в самую большую на этом участке реки яму, глубиной метра три-четыре, там летом ловят крупных окуней на живц, или на перемёт, наживляя крючки вьюнами, что водятся в илистом дне у берега. Воду здесь крутит воронками, и мальчишки боятся этого места.

Перед пляжем — сверху по течению река образует большую заводь, на высоком берегу которой стоит чудом уцелевший в войну двухэтажный деревянный «жёлтый дом» — так называют его между собой все мальчишки и взрослые. Сколько людей живёт в этом доме, Шурка так и не может понять! Это настоящий людской муравейник. В крохотных комнатёнках, созданных с помощью ширм и перегородок, ютятся большие детные семьи. Дом буквально дрожит днями от топотни ребятишек разного калибра. Здесь проживают товарищи Шурки по уличным мероприятиям и выходам на рыбалку, за грибами, а то и за дровами в лес.

Да, пожалуй, нужно заканчивать с прогулкой, везти Мишку домой и собираться в школу — Шурка ходит во вторую смену. «Ещё разок пробегусь, прокачу Мишку с ветерком!» — решил он. Помчавшись по обледенелой колее, Шурка сильно раскатил санки с хохочущим от удовольствия Мишкой и, чувствуя, что вот-вот санки подобьют его сзади по ногам, увернулся и пустил их вперёд, успев бросить верёвочку так, чтобы она не попала под полозья. Санки с Мишкой понеслись по колее к дому, но вдруг, наехав на кочку одним полозом, слегка вильнули и, вырвавшись из колеи, оказались на косогоре. По инерции они некоторое время ехали как бы вдоль дороги, но постепенно стали забирать круче и круче.

Бухая сапогами, Шурка нёсся наперерез санкам и в тот момент, когда они стали разгоняться, он бросился в отчаянном прыжке, как летом за футбольным мячом в воротах, пытаясь достать убегающие санки. Ему удалось ухватить заднюю стойку полоза, но санки вырвались и, неумолимо наращивая скорость, понеслись по косогору к реке. «Сейчас на переходе косогора в пляж санки прыгнут с небольшого уступа и перевернутся на протаявшем песке пляжа, Мишка обдерёт лицо, может ушибить голову! Тут уж тебе будет порка, да и за дело, лопух ты и недотёпа!» — ругал себя Шурка, а сам всё бежал за санками, неотрывно глядя на них. Санки, действительно, прыгнули на пляж, но, слава богу, не перевернулись, но и не затормозили на песке, как думалось Шурке, а выехали на лёд реки.

«Теперь переедут на ту сторону, остановятся и всё обойдётся»,— облегчённо вздохнул Шурка. Но что это?!

Санки, выскочив на лёд, который из-за спада воды просел и образовал на русле как бы очень пологий жёлоб, стали упорно сворачивать и, достигнув середины реки, неспешно, но легко покатились прямо к чернеющей ниже полынье. Почему-то на ум Шурке пришло частое мамино выражение «Грех силён!».

Ощутив всем своим существом нависшую беду, он бежал всё время наперерез санкам, но расстояние между ними составляло уже метров пятьдесят.

«Может быть, успею догнать?» — с поднимающейся тоской и ужасом подумал Шурка, заметив, что санки стали снижать скорость. Он поднажал.

Уже близко!

«Ну, остановитесь, остановитесь, хоть на самом краешке!» — молил Шурка. Но санки, как будто кто тянул их за ниточку, не остановились, легко, без всплеска они въехали в воду прямо по центру полыньи и поплыли. Подбегая к полынье, Шурка обнадёженно подумал: «Доска у санок толстая, сухая, и одеяло у Мишки ватное — вот почему плывут санки».

Полынья имела форму узкого, почти правильного эллипса, длиной метров сорок, а шириной в центре — метров восемь. Когда Шурка подбежал к её краю, сообразив, что утолщённый от примёрзшего снега лёд удержит его, санки уже проплыли метров десять от начала полыньи к были совсем рядом от него, в трёх-четырёх метрах. Они плыли по течению беззвучно. Мишка молчал, стояла жуткая тишина. Шурка отчаянно соображал, как поймать санки? Ясно одно — нельзя, чтобы они вплыли в дальний конец полыньи, уходящий в яму! Там их закрутит и затащит под лёд.

То ли потому, что Мишка пошевелился, или сильнее намокло одеяло с одной стороны, санки на глазах у Шурки завалились на правую сторону и перевернулись… Всё!

Не раздумывая, Шурка легко пробежал по краю полыньи и бросился в воду. Он бросился плавно, стараясь не окунуться с головой, толстый пальтуган помог ему в этом. Неожиданно быстро Шурка оказался около санок и сразу же перевернул их, вытащив Мишку наверх. Очевидно, от холода у Мишки перехватило дыхание, и он не наглотался воды. Он закашлялся и заорал в своей обычной манере, когда хотел пожаловаться на Шурку. От этого крика Шурке стало как-то спокойнее. Плывя рядом с санками и поддерживая Мишку, он удачно быстро развязал бечёвку, которой Мишка был привязан к спинке санок, и те поплыли дальше, не утонув,— доска их держала. Плывя на боку и приподнимая Мишку, Шурка подплыл к краю полыньи и вытолкнул свёрток на лёд, подумав: «Как хорошо, что отец, закутывая Мишку, туго перевязал одеяло старым длинным кашне». Мишка вопил, но по весу свёртка Шурка определил, что сильно он не промок. Уговаривая Мишку не плакать и лежать спокойно, Шурка соображал: «Как положить братишку? Лицом вверх, пожалуй, нельзя, может захлебнуться от слёз, лучше лицом вниз, благо толстый валик одеяла под подбородком не даст Мишкиному лицу прикасаться ко льду». Шурка всё так и сделал, на всякий случай отодвнув Мишку подальше от воды.

Теперь Шурка немного отдышался. С момента броска в воду он всё делал как бы на одном дыхании, даже не почувствовав холода воды, главное было — вытащить Мишку! Он с благодарностью подумал о своём мощном пальтугане — он здорово поддержал Шурку на плаву, но стал уже намокать. Шурке очень не хотелось, чтобы вода попала ему за воротник, почему-то думалось, что тогда будет намного холоднее. Сильно болтая ногами, Шурка попробовал всплыть как можно горизонтальнее и, опираясь на лёд грудью, выбраться из полыньи. Ничего не получалось! Гладкий, как будто облизанный, лёд не ломался, пальто и сапоги тянули его назад.

После нескольких попыток вылезти Шурка очень устал. Течение настойчиво подбивало его под лёд. Он с тревогой заметил, что его снесло уже на несколько метров от Мишки, который от натуги уже не кричал, а хрипел и кашлял. Впервые страх сжал сердце Шурки. «Дело дрянь, похоже, мне не выбраться»,— уныло подумал он.

Держась пальцами за кромку льда, он осмотрелся. В дальнем конце полыньи он увидел санки, они зацепились за лёд полозом и поэтому не забились под лёд. Что же делать? Из полыньи Шурка видел дорогу, по которой он только что катал Мишку, но дома видно не было — высокий берег закрывал его. В доме спит отец — собирался лечь после того, как отправил их на прогулку. В соседней комнате их дома-водокачки живут завербованные на торфоразработки девушки из Воронежской и Курской областей, но они тоже могут отдыхать после ночной смены. Хорошие девчата! Шурка любит слушать, как они поют свои песни с особым местным выговором, а одна из них, чернявая, как цыганка, Таня, учит его петь и играть на гитаре песню про царицу Тамару.

Шуркин дом стоит на отшибе. Дальше, вниз по реке, только недавно построенная дача полковника Хализева, но она далеко от берега. Сверху, из жёлтого дома можно бы увидеть Шурку, тем более что рядом с домом под берегом бьёт ключ, куда Шурка ходит почти каждый день за питьевой водой, но время обеденное, вряд ли кто может прийти по воду. Как быть? Может, покричать? И Шурка кричит: «Помогите! На помощь!» — совсем не надеясь, что его услышат, так, на всякий случай. Безнадёжно! Если бы кто случайно проходил по дороге… «Грех силён». Никого!

От крика Шурка только устал и ещё больше испугался. «Нет, кричать просто так — бесполезно, нужно беречь силы»,— решает он. «До жёлтого дома метров триста. На улице тишина. Если бы кто вышел в сторону реки, тогда бы хорошенько покричать — должны услышать»,— думает Шурка. А сам замечает, что всё слабее подгребает одной рукой, чтобы удержаться на месте, и его неотвратимо сдвигает туда, в конец полыньи, откуда возврата не будет.

Не выбраться… Шурка с тоской размышляет: «Если я утону, то и Мишка пропадёт, замёрзнет». Пока отец проснётся, будет искать, пропадёт Мишка, и пропадёт по его, Шуркиной, вине! Шурка беззвучно плачет, ему жалко Мишку, маму и немножко жаль себя…

Пальцы руки, которой он держится за лёд, мёрзнут значительно сильнее, поэтому Шурка время от времени меняет руки, отогревая пальцы в воде. «Нет! Всё-таки одна надежда на жёлтый дом!» — приходит он к окончательному решению. Нужно держаться, ждать! И вдруг, как молния, Шурку пронзает догадка! Славка! Славка должен сейчас пойти в школу! Он учится в другой школе, в центре города, но ходит, как и Шурка, во вторую смену. Он должен выйти из жёлтого дома вон на то боковое крыльцо и должен, ну просто обязан, посмотреть на реку, в сторону Шуркиного дома, не идёт ли Шурка в школу тоже, иногда они пересвистываются, кто сильнее, Вот она, надежда! Нужно только дотерпеть, не задеревенеть окончательно от холода, не поддаться тёмной воде, равнодушно струящейся под лёд.

«Сколько ещё могу продержаться? — соображает Шурка.— До того, страшного, конца полыньи осталось метров десять, вот как раз десять минут у меня ещё есть. Тут всё и решится». Шурка отяжелел, висит в воде, держась за лёд двумя руками. В этом месте небольшая заводинка, в которой летом растут жёлтые лилии-кубышки, и течение здесь послабее. Он уже не обращает внимания на воду, просачивающуюся за воротник пальто. Внезапно его охватывает жуткий страх! Он понимает, что в таком положении, когда видна одна голова и вода обжимает грудь, ему не крикнуть как надо! Шурка пробует покричать и убеждается в правильности своей догадки. «Всё пропало! Славка может не заметить — далековато. И сил, чтобы поднять плечи из воды, у него нет. «Грех силён!» — угрюмо звучит в голове Шурки… Нужно, пока не поздно, что-то сделать. Но что, что?

— Думай, Шурка, делай что-нибудь, ведь погибаешь! Вот, если бы встать на твёрдом, упереться, тогда я бы крикнул. Ведь у меня хороший голос, все говорят, я бы крикнул!

— Постой! Ниже ямки, где я сейчас плаваю, перед большой ямой есть каменная грядушка, летом я дохожу по ней вброд почти до середины реки. Сейчас там не должно быть глубже, лёд осел, потому что вода упала… Правда, за этой грядой дно круто уходит в ямину и это совсем рядом со зловещим краем полыньи, но это единственная возможность встать и крикнуть и спастись!

«Страшно! — думает Шурка.— Только бы не промазать… Но я ведь прекрасно знаю это место, я даже знаю, где там камни покрупнее,— убеждает себя он.— Ну, скорее, иначе будет поздно!»

Шурка отцепляет скрюченные пальцы ото льда и, загребая по-собачьи, сплывает по течению, стоя почти вертикально в воде, надеясь, что где-то тут он коснётся дна… Точно! Есть! Нога коснулась большого камня на дне, коснулась только чуть-чуть, но с Шурки как будто свалилась огромная тяжесть.

«Ещё метра два, и будет мельче, как раз до подмышек, там я и встану!» Встал! Стою! Вот и санки совсем близко, можно бы вытащить, да опасно…

«Ну, Шурка, готовься,— настраивает он себя.— Славка обязательно должен появиться. Только бы что-нибудь его не отвлекло, мало ли что…»

«Славка! Слава, ну давай же, выходи поскорей, мне уже тошно…»

Шурка неотрывно глядит на Славкино крыльцо, ног своих он почти не ощущает, вылезти самостоятельно на лёд он уже, наверно, не сможет. «Если бы помельче было, вылез бы» — равнодушно думает Шурка.

Стоп! Вот он, Славка! Наконец-то!

Шурка всё видит, как в замедленном кино: Славка выходит на крыльцо со своей офицерской полевой сумкой на ремне. Он стоит боком к Шурке, но Шурка знает: сейчас он повернётся и посмотрит на реку. Ну должен нормальный пацан посмотреть на реку! Повернул голову! Смотрит!

Ну, давай, Шурка, ты дождался своей главной минутки. Кричи, Шурка! Кричи за себя и за Мишку, что-то он подозрительно притих. Кричи, чтобы услышали!

И Шурка закричал: «Сла-ва-а-а-а-а!» И просто: «А-а-а-а-а!» Он кричал, закрыв глаза, собрав в этот длинный крик-вой последние силы своего измученного холодом и страхом тела. Открыв глаза, Шурка сразу сообразил, что Славка его заметил! Тогда он снова закричал и даже замахал своим мокрым треухом.

Всё! Славка понял, в чём дело!

Шурка следит, как Славка бросился бежать от жёлтого дома прямо по берегу, но, добежав до родника, оставил сумку и сообразил, что легче бежать по тропке, которая обходит обледенелый косогор и тянется к Шуркиному дому. Шурка видит, как он уже выбегает на дорогу, скрывается за выступом берега — сейчас он будет дома…

Но почему всё так медленно?! Нет мочи ждать!

Шурку колотит изнуряющая дрожь, мысли в голове ворочаются медленно, скорей бы уж…

Внезапно на крутом берегу появляется отец. Он босой, в исподнем белье и, главное, с кочергой в руке. Шурка вяло думает: «Ну вот, достукался ты, Шурка, будет тебе баня, и поделом, скорей бы, совсем загибаюсь».

Отец, оценив ситуацию, бросается сначала к Мишке, подползает по льду и, зацепив кочергой за одеяло, подтягивает свёрток с Мишкой к себе, а потом ещё дальше, к берегу. Там Мишку подхватывают прибежавшие с простынями и одеялом полуодетые девушки-торфоразработчицы и несут наверх к дому»

Теперь отец подползает к Шурке и протягивает ему кочергу. Шурка цепляется почерневшими руками, но он так намок и отяжелел, что сам начинает стягивать отца в полынью. Тогда отец кричит ему, чтобы он положил руки на лёд, подползает ближе и крюком кочерги подцепляет его подмышку. Понемногу Шурка наползает на лёд и выбирается из воды. Отец тащит его, как тяжёлый мешок, к берегу, сбрасывает невероятно тяжёлый намокший пальтуган и, завернув в простыню, взваливает кулём на плечо и наискось по склону несёт к дому.

Последнее, что помнит Шурка, это тепло избы и голого Мишку, лежащего на койке. Две девушки растирают его водкой, а он, ябеда, рассказывает им, как Шурка прокатил его в воду.

Проснулся Шурка вечером. Хлопнула дверь, мать пришла с работы. Горела лампа, в комнате было очень жарко. Шурка лежал под грузом наваленного на него барахла, чувствовал он себя легко, даже голова не болела. Приятное тепло ровно наполняло его тело.

Шурка, не шевелясь, тихонько слушал, как отец рассказывает матери: «Шурка-то сегодня чуть и себя, и Мишку не утопил». Мать ойкнула и подошла сначала к спящему Мишке, потом к Шурке. Она приподняла с его головы одеяло и губами прикоснулась ко лбу. «Проверяет температуру,— догадался Шурка.— Она меня никогда не бьёт, а вот с отцом тяжёлого разговора не избежать. Ну и ладно! Конечно, провинился я здорово, но всё обошлось, повезло. Утонуть в любимой реке — это было бы несправедливо…»

«Завтра пойду на ёлку, принесу Мишке подарок — за это он меня сразу простит — сильно любит сладкое! А мой подарок мы съедим со Славкой. Хороший он парень!» — решает Шурка и снова легко засыпает.

Рассказ признан лучшим на литературном конкурсе «Грядущее поколение», который проводит Литературный Фонд Международного союза писателей «Новый современник» при поддержке литературного портала «Что хочет автор» (www.litkonkurs.ru) совместно с журналом «День и ночь».