Семён Заславский

Тува

ТУВА

 

            Володе Семенову

Непредсказуемых событий


Бесшумно двинулся обвал…
Тува моя – моё Таити.
Мой азиатский идеал!
Твоя земля душе желанна.
Давно ль среди твоих степей
Остыли палеовулканы
И цепью высятся курганы
Долины царственной твоей.
Здесь места много. Неба много
И оживает древний прах,
Когда скуластый облик Бога
Вдруг проступает в облаках,
Где реют огненные грифы,
И предвещая  смертный бой,
По небу вихрем мчатся скифы
Зеленоглазою ордой.
О, как силён их натиск юный
На европейский материк!
Но вскоре  их сменяют гунны,
И слышат облачные дюны
Народов новых первый крик.
Да, слишком многое дано им
Отбросить на своём пути
И к государственным устоям
В Константинополе прийти.
И вновь разрушить мир, объятый

Всеевропейскою войной,
Явив кровавый меч заката
Над средиземною волной.
Явив кровавый меч заката
Над средиземною волной.
И всё же там, подвластна року,
Что насылает шторм и штиль,
Внезапно повернув к востоку
Обратно к своему истоку
Летит орда, взметая пыль.
Где утро, просияв росою,
Ей обдувает потный лоб,
Где ни Америк, ни Европ
Не помнит небо голубое.
Где в белом мареве Китая,
Уйдя в монгольскую пустынь
Жара жемчужно-золотая
Струит расплавленную синь.

 


***


Памяти Эллы Маркман

       Годовщина утраты пришла. Не смиряется с нею
       И сжимается сердце в предчувствии новых потерь.
       Ты мне снилась сегодня. Но разве понять я сумею
       На каком языке говоришь ты со мною теперь.
       Там, куда ты ушла, все, наверное, переменилось
       И минувшая жизнь стала тенью сгоревших страстей,
       Но холодным огнем пониманья душа осветилась
       Над уже бесполезной, пустой оболочкой своей.
       Только что говорю я… Быть может, немые рыданья
       Слышит все же душа и сквозь изморозь стынущих плит.
       И внимает во тьме над собою словам состраданья,
       Там, где пепел холодный в иверскую землю зарыт.
       Так неужто ушли с тобой мужество, честь и отвага,
       Благородная верность твоим идеалам былым,
       Твой Гулаг роковой и трагедия красного флага.
       О, не знать бы, не видеть, как будет глумиться над ним
       Межеумок и выскочка с плоским лицом мещанина,
       Чья вселенская пошлость, пожалуй, опасней чумы.
       С ним пришедшая власть растлевает мою Украину
       И валютное рабство страшней лагерей Колымы.
       С ней не станет искусства и сердца порывы живые
       Обратятся в ненужный и тронутый тлением хлам.
       Неужели приблизилось время распада России.
       О, как тяжко теперь проживать в этом времени нам.
       Но ведь эта душа не однажды уже погибала
       И в Орде Золотой пробивалась к становью славян.
       И следила за тем, как ступают слоны Ганннибала
       На всемирный майдан.