Юрий Кувалдин

Форма памяти

НАДЕЖДА

 

Надо ждать, ничего не делая, или делать, ничего не ожидая? Тут дорогу подсказывает само совмещение слов: надо ждать, то есть надежда! Но, с другой стороны, можно подправить конструкцию букв в слове «надежда» так, что и в надежде будет дело, не просто сидеть сложа руки и надеяться на всевозможные земные блага, а в силу способностей «деяться», совершать деяния. Конечно, здесь приплетаются паронимы «одеть» и «надеть», и совпадения «одежда» с «надёжностью», и в этом прелесть работы с буквами. Иными словами, «надежда» содержит в себе и дело, и ожидание его завершения, чтобы начать новое дело.

 

ДЕТСКОЕ

 

И нарядные бабочки, и беспечные мотыльки, и с окраской тигров пчёлы, и стремительные в немыслимых виражах мухи, и сверлящие невидимые стены своими свёрлышками писка комары, и зависающие вертолётиками над солнышками кувшинок в тине пруда стрекозы, и кружащиеся под фонарём мельчайшие мошки, и тяжёлыми самолётиками приближающиеся к распахнутому в сад окну майские жуки - все они вдохновляли моё детское сердце, и я беспечно парил на крылышках своих первых летающих буковок.

 

 

ЗАМЕДЛЕНИЕ И УСКОРЕНИЕ

 

В детстве даже не знаешь, что жизнь будет и впереди, как, впрочем, ни капельки не догадываешься, откуда ты в этот мир явился. Все первые всегда новые впечатления как бы проходят перед твоим взором в очень замедленном темпе, в узнавании, в рассматривании, в удивлении, и поэтому день кажется бесконечным. Так что мнение о краткости детства обманчиво. Краткость приходит к нам с возрастом, потому что всё уже почти что знакомо, и его воспринимаешь мельком, следовательно, в старости год становится равным дню ребёнка. Детство - это замедление. Старость - ускорение.

 

 

ХОРОШЕЕ НАСТРОЕНИЕ

 

Непременным условием хорошего настроения считаю умение увидеть положительные черты даже в самом плохом явлении, или - что более весомо - ни устно, ни письменно не откликаться на «язвы нашего времени». Уверен, что и твое настроение, и настроение окружающих заметно улучшится. А «язвы» и активные носители их (они и рады, что их имена на устах у всех) без рекламы исчезнут, поскольку то, что не записано, не существует.

 

 

ГОРДОСТЬ

 

В бессовестности и грубости большинства не стоит сомневаться, и не нужно им показывать свои достоинства, пусть они тебя считают сереньким, таким же, как они. Это позволит тебе заниматься своим творчеством тихо, не привлекая к себе внимания. Пусть это внимание привлекают к себе обвешенные орденами и должностями временщики, к телам которых толпе доступа нет, ибо эти гордецы ездят с тройной охраной в бронированных автомобилях и общаются с «любимым народом» только по телевизору.

 

 

ПОНИМАНИЕ

 

Переход от суеты жизни к сохранению себя в вечности происходит очень медленно, и то с единицами, ибо подавляющее большинство считает свою жизнь венцом творения, никак не желая соглашаться с тем очевидным фактом, что они есть продукт неустанной работы божественного конвейера, производящего ежеминутно биологические тела. И только некоторые догадываются, что они и есть боги, созданные по образу и подобию и живущие не в жизни, а в тексте для того, чтобы сохранить свою душу в Слове и встать на полку вечности рядом с Библией и Достоевским.

 

ЧУЖИЕ МНЕНИЯ

 

Кто-то что-то скажет о тебе, и ты уже во власти этого чужого мнения, при этом от хорошего мнения ты воспаряешь, а от плохого падаешь ниц. Всё это относится к магическому свойству слова. Вот здесь и скрыта сущность писательства: уметь управлять словом, а следовательно, воздействовать на людей. Чем умнее и оригинальнее писатель, тем сильнее воздействуют его произведения на читателей. Стоит лишь добавить, что для самого писателя чужие мнения равны нулю, поскольку, чтобы стать истинным писателем, нужно освободиться от чужих мнений.

 

ВЫВОДЫ

 

В жизни всё так быстротечно, что не успеешь насладиться молодостью любви, как уже подступила старость. Совершенно иначе дело обстоит в художественной литературе: дочитал книгу до конца и вновь перешёл к началу. Ты молод, полон надежд, и первая любовь бежит на тебя, как на ловца зверь. Тут задержал дыхание и несколько раз перечитываешь сладкие строки. Не оттого ль в храмах читают тысячелетиями одни и те же тексты?! Выводы не делаю. Они в Книге.

 

СПОР

 

Что сказал Каин Авелю? Не знаете? И я тоже не помню. А что ответил Авель Каину? Не помните? И я тоже не знаю. А вообще, о чём они говорили? И говорили ли они когда-нибудь? И кто первым начал спор, Авель или Каин? И потом, нужно ли было Каину что-либо говорить Авелю? И если Каин ничего не говорил, то зачем нужно было Авелю что-то отвечать ему? Неужели родители Каина и Авеля не могли их воспитать в правильном русле, объяснив, что никогда и нигде, ни при каких обстоятельствах не нужно вступать в спор, потому что в споре рождается не истина: в споре рождаются враги?

 

ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНА

 

Иным часом при углублении в себя у меня рождается мысль, что жизнь представляет собой литературное произведение, закрывающее покрывалом всё безумие мелькающей и исчезающей по законам таблицы Менделеева так называемой реальной жизни, и я принимаю эти свои догадки как аксиому, но лишь для меня самого, поскольку люди не выпрыгивают из своих тел и своего времени, твёрдо веря в то, что они и есть единственное и возможное олицетворение жизни, поскольку никогда не согласятся с моими рассуждениями, что действительность недействительна и что жизнь осуществляется только в тексте.

 

ОТКАЗ

 

К счастью ведёт уверенной дорогой отказ от всяческих излишеств. Все радости – призрачны и приводят лишь к страданиям. Отказ от праздника жизни дарует тебе спокойствие и свободу. Поел кашки, посидел дома у огонька и остался цел и невредим. Великое искусство сохранять себя. Вот поэтому писательство есть самое безопасное дело в жизни. При условии, что при жизни ты никому написанное не показываешь. Это счастье - знать, что у тебя гора написанного на высшем уровне, но ты держишь всё это втайне. Конечно, лучше было бы рискнуть, показать. Но ведь известно, что лучшее - враг хорошего.

 

ЧАША

 

Пришлось преодолеть бесконечное число препятствий, быть свидетелем стольких свержений авторитетов и угасаний звёзд, сохранить себя от ударов справа и слева, поэтому вряд ли кто полагал, что он выживет со своей неподъёмной творческой чашей уверенности в собственных силах. Но современники об этом не задумывались, им плевать было на него, сделанного из того же, как полагали они, теста, что и они. Тело его исчезло с лица земли незаметно. Современники же ещё незаметнее разошлись по своим могилам. Прошло время. Новые современники его чаши, а не тела, пили из этой чаши бессмертия и никак не могли напиться. Чаша была бездонна.

 

КАЧЕЛИ

 

Всё качается из стороны в сторону, и даже снизу вверх, и туда и обратно, качается, поблёскивая золотом грузного маятника, качается небо, то уходящее в черноту, то вспыхивающее пожаром света, качается жизнь, возникающая из ничего и кончающаяся ничем, качается на волнах лодка без людей, качается насос, качающий из-под земли черную мазь для сжигания в машинах, качающихся из стороны в сторону над пропастью вечности, качается хорошее, превращающееся на глазах в плохое, качается голубь на проводах, качаются любящие, воспроизводящие качание следующих поколений, качающихся от плюса к минусу, высекая электричество любви.

 

МОЛЧАНИЕ

 

В тебе сидит одно гнетущее переживание и целый день крутит тебя, не позволяет иным мыслям перекрыть его. А нужна пауза, и не нужно стараться быстро переключиться на иной лад. Всё равно не получится, поскольку в душе действуют какие-то неуловимые силы концентрации на одном и том же переживании. Потом, спустя время, чувствуешь, как боль переживания отпускает. Весь этот период переживания ты сдерживал себя, не выпускал боль наружу, и проехал её без ущерба для окружающих. В этом твоя сила. Ты был в себе всё это время, ты молчал.

 

КУРЕВО

 

В изоляции можно перенести многое, но не отсутствие курева. Если нечего курить, то становится жутко, как будто сигарета заменяет тебе всё: и книгу, и собеседника, и собственные мысли, и даже еду. Курение обладает свойствами дела, которым ты занят и без которого жить не можешь. Для пишущего человека курение концентрирует внимание и в какой-то мере само по себе вызывает к жизни необходимые картины, в которых совершенно произвольно начинают жить не знакомые тебе до этой минуты люди. Курение подобно театральному занавесу: как только закуришь, он открывается, и персонажи начинают говорить. Вместо занавеса открывается кормушка камеры, надзиратель суёт пару сигарет.

 

ОПИЛКИ

 

Великие речи тихи, потому что свободно текут по реке текста, не призывая немедленно их громогласно проталкивать в зал прилюдно, им достаточно того, что их про себя прочтут потомки. Мелкие речи гремят иерихонски со всех трибун и из всех телевизоров сразу. Бесцельный человек - не человек, а засохшее дерево, вроде бы он есть, но на самом деле его нет. Сердце вроде бы стучит, но будильник тоже стучит. Пошёл взглянуть на засохшее дерево, но его уже нет, только опилки вокруг пня по траве желтеют.

 

ПРОНИЦАТЕЛЬНОСТЬ

 

Соседки у подъезда судачат о чём-то совершенно тебя не касающемся, но ты, проходя мимо и выхватывая обрывки фраз, ищешь в них какие-то тёмные намёки на себя. Это и понятно, поскольку себя мы считаем очень проницательными. Почему же мы почти всегда постороннего человека наделяем собственным умом? Потому что, если не знаем, что человек есть лишь растиражированный Один, главный, то догадываемся об этом. Думая про себя, постоянно опасаемся, что наши мысли доступны другим. Находясь в одиночестве, когда вокруг никого нет, стоит полнейшая тишина, нам все же чудится, что кто-то присутствует рядом, за занавеской ли или за шкафом.

 

СНИСХОДИТЕЛЬНОСТЬ

 

Великое умение снисходительно относиться к людям, которые всю жизнь так или иначе мешают тебе, приходит с годами, когда натренируешься не злиться на них, как не злишься на фонари или деревья. Как и всему другому, умению быть снисходительным нужно учиться с молодости. Занятие это утомительное, причём оно требует большого перенапряжения психики. Чтобы снять это напряжение, ты постепенно ограничиваешь круг общения. Потом отключаешь телефоны, ведь деревья и фонари не будут тебе звонить. Потом перестаёшь встречаться с назойливыми товарищами. Потом как бы выпадаешь из жизни, чтобы в уединении написать что-либо, хотя бы эти строки.

 

ОТТЕНКИ МЫСЛИ

 

Скажу так: чем богаче язык писателя, тем яснее излагаются им оттенки мысли, потому что без оттенков мысль сохнет, а те, кто стремится к прямизне мысли, полагая, что чем короче он скажет, тем будет понятнее, заблуждается, ибо мысли там уже не будет, а останется одно мёртвое междометие, или и того не будет, а лишь прозвучит нечленораздельное мычание. Вот из бесчисленных оттенков мысли, которая выражается только и только словами, и родилось великое искусство, которое животное мычание превращает в развёрнутую живописную картину, равную «Божественной комедии». Равняться в повышении собственного мастерства в литературе есть на кого.

 

ВОЛЯ

 

В слове «воля» мне слышится и видится вол, причём волнующийся от полнейшего непонимания происходящего, готовый тут же вступить в бой. Особенно жутковато звучат сочетания: «воля к власти», «сила воли»… Здесь видятся кулаки, мускулы, государственные органы, законы и правопорядок. Всё это для управления толпой, для охраны своей межи в огороде. «Воля» как свобода звучит ещё более или менее приемлемо. Хотя и то и другое столь же абстрактны, как «доля» и «судьба». Они обретают смысл лишь в дополнениях при тонкой настройке текста, например: воля художника направлена на то, чтобы спрятаться при жизни от воли государства и после смерти радовать безвольных поэтов своими творениями.

 

 

 МИЗИНЕЦ

 

Всё время мне приходится объяснять, что центром мира является человек, размноженный до бесконечности во всех временах и пространствах, поэтому нет такого места на свете и таких времён, где бы не было человека, то есть всевидящего ока Господа. Поэтому всё создал Он, всё написал, всё по написанному создал, во всё вник, зажёг Солнце, раскрутил звёзды на небе, как атомы с электронами в моём пальце мизинце, где каждый атом есть Солнце, а вращающиеся вокруг атома в мизинце электроны - планеты, на одной из которых катаюсь я - центр мира.

 

ЧЕЛОВЕК

 

Размноженный во всех временах и повсюду по образу и подобию. То он порочный человек, то правдивый человек, то первый человек, то порядочный человек, то презренный человек, то культурный человек, то глупый человек, то умный человек, то знаменитый человек, то падший человек, то заносчивый человек, то бесчувственный человек, то язвительный человек, то безумный человек, то наивный человек, то собранный человек, то рассеянный человек, то сообразительный человек, то честный человек, то лживый человек, то коварный человек. Век живи - тела в разнообразной загрузке.

 

ФОРМА ПАМЯТИ

 

В литературе всё выглядит иначе, чем в жизни. Это и понятно, поскольку литература собрана в художественную форму, когда был произведён отбор согласно высокому вкусу художника, а жизнь брошена нам в неотформованном, хаотичном виде, причём без конца и без начала. Память о лучших местах молодости действует по тому же принципу, что и литература. Мы тоскуем о тех местах, где нам было очень хорошо. Но не возвращаемся туда, зная, что время обманывает нас пространством. Поэтому можно сделать вывод, что память сама по себе сродни художественной литературе.

 

СВЯЗИ

 

Чтобы стать писателем, нужно писать. Чтобы стать известным, надо печататься. Чтобы быть великим, необходимо думать о чести. Чтобы печататься, нужны деньги. Деньги есть у состоятельных людей. Нужно заботиться постоянно о новых влиятельных связях. Весь мир стоит на связях. Когда у тебя в друзьях много влиятельных людей (раздвоенных сервильных конформистов, с двойным дном), то у тебя выходит книга за книгой. И тогда ты как писатель для формирования новых образов узнаешь людей в полном объёме: с лица и с изнанки.

 

ОБРАЗЦЫ

 

Образцы настраивают на высокий лад, подсказывают нужные тебе творческие ходы. Образ превращается в образец для подражания. Чем выше в своём совершенстве образ, тем чище становится твоя душа. Но образец не является тебе просто так. Нужно поработать над собой, чтобы выковать высокий художественный вкус. Для чего? Вся предшествующая история выработала как бы сама по себе высокий художественный вкус, отсеивая плохое и сохраняя хорошее. Образцы не просто стоят на полках, они внедряются в души живущих, делая их лучше, совершеннее.

К списку номеров журнала «ОСОБНЯК» | К содержанию номера