Александр Вепрёв

Из новой книги. Стихотворения

НИЩЕНКА
 
(Верлибр в десяти верлибрах)
 
I

 

В городском подземном переходе, почти в самом центре
гулкого тоннеля, я увидел старуху-нищенку.
Она, расположившись на картонке из-под коробки, сидела
и крестилась, время от времени протягивая
скрюченную руку за милостыней.
Издали казалось, что нищенка не просит милостыню,
а всего лишь быстрым движением руки,
словно своеобразным скрюченным жестом,
благословляет прохожих…



II

 

Господи, казалось, что люди, проходя мимо,
низко кланялись нищенке. Проходили и кланялись.
А она крестилась и благословляла,
одетая в длинное старческое пальто, неизвестно какого цвета,
на котором болтались две черные пуговицы,
словно два оторванных от действительности глаза.



III

 

Подземный переход как будто походил на тоннель,
ведущий из одной жизни в другую. Я задался вопросом,
перефразировав знаменитое утверждение:
почему люди спешат? Неужели, лучше жизни
может быть только та жизнь, которой мы не живем?



IV

 

А еще подземный переход походил на помещение
некоего архитектурного сооружения неизвестного храма,
которое ввиду роковых событий провалилось не то в канаву,
не то в яму, но продолжает служить во славу
и вопреки здравому смыслу.



V

 

Нищенка крестилась и благословляла, благословляла
и крестилась. Люди проходили и кланялись…
Не это ли было неким ритуалом,
заставляющим почувствовать в себе
не только любовь к ближнему (amore proximi),
но и ее отсутствие, а также свое спасение
как через милость, так и поклонение?



VI

 

Люди проходили и кланялись…
Вероятно, это походило на некое буддийское действо
или акт поклонения, когда китайскому болванчику Будды
кланяются его служители.
Разве можно было сравнить происходящее
с ежедневной спешкой людского потока?



VII

 

Нищенка крестилась и благословляла…
Но мне почему-то стало немного стыдно за то,
что проходя мимо, я тоже поклонился,
при этом бросив взгляд сочувствия и сострадания,
а также несколько легких монет в полупустую коробку,
преданно лежащую, как собака, у ее ног.



VIII

 

Люди проходили и кланялись…
Почти в самом конце тоннеля, у выхода в другую жизнь,
я увидел несколько подростков-музыкантов.
Бритоголовые, как кришнаиты, они, виртуозно играя
на своих незатейливых музыкальных инструментах,
приплясывали так, как будто плясали вальпургиевы пляски…



IX

 

Мне ничего не оставалось, прежде чем выйти из тоннеля
и раствориться в другой жизни, как снова поклониться
и бросить взгляд удивления и благодарности в открытый футляр
из-под контрабаса, заполненный почти доверху
крохотными пожертвованиями.



X

 

Выйдя из подземного перехода, я увидел еще одного нищего.
Он сидел на асфальте так, что его протянутые ноги,
выставившись из задранных кверху штанин,
походили на протянутые руки, изъеденные страшной болезнью.
И я не удивился бы тому, что если кто-то, проходя мимо него,
положил камень в его протянутую руку…



КОГДА ЗАХОЖУ В МАГАЗИН

 

С некоторых пор, когда узнал, что кефир надо пить свежим —
смотрю дату изготовления или спрашиваю о том
у привлекательной, очень стройной продавщицы,
когда делаю покупки в магазине продуктов,
что стоит на склоне горы недалеко от моей студии…
Когда захожу в магазин — здороваюсь. Продавщица,
приветливо улыбаясь в ответ, выходит из-за прилавка
в торговый зал так, как модель выходит на подиум,
и говорит: — Здравствуйте, я чем-то могу вам помочь
в выборе продуктов? —
На продавщице, как на продавщице давних советских времен,
одет белый производственный халат, только халат
не по советскому короткий, и в большей степени походит
на ночную рубашку с открытым верхом и кружевными рюшами,
чем на производственную одежду.
На шее у продавщицы блестят черные, как ее глаза и волосы,
огромные бусы, чем-то напоминающие спелые сливы,
в ушах — золотые серьги со стекляшками,
на пальцах обеих рук — золотые кольца, одно с камнем,
другое, вроде, с бриллиантовой крошкой,
третье простое, но толстое. На запястьях — тоже
золотые украшения, а одно украшение в виде маленькой змейки
с зелеными глазками, которая все время пытается уползти
в белый рукав халата…


Я представляю,
что продавщица, наверное, живет в богатом частном доме
с видом на море и внимательным штатом домработниц,
что ее муж большой начальник, работающий в МВД
или городской администрации, а, может быть, вообще в ОАЭ
или ОПГ (читай — банке)! Что у них в большом саду,
кроме гидромассажного бассейна, крытого мангала
и прочего инвентаря, стоит большая беседка,
вероятно, византийского стиля, украшенная коваными
железными змеями, обвивающими толстые гладкие столбы,
чем-то напоминающие ноги слона. Вероятно, по вечерам
они вдвоем с мужем, сидя в беседке и наслаждаясь
шепотом листвы, возможно, оливкового дерева или магнолии,
а, может быть, ароматом благополучия, исходящего
от пятичленных цветков ядовитого олеандра,
наблюдают заходящее солнце.
При этом важный, усидчивый муж, точней лицо
предпринимательской национальности,
а, может быть, вообще «арабский скакун»,
обнимая ее за талию одной рукой,
гладит другой рукой по плечу,
а третьей рукой — по ее ноге, нежно перекинутой, как плеть,
через его крепкие передние ноги, похожие чем-то
на ноги центавра (читай — кентавра).
Ну, а четвертой рукой он листает, по всей видимости,
распечатанные на принтере банковские выписки,
представленные ему банком.


Я полагаю,
что в пристроенном гараже и в гараже,
расположенном у гостевого домика, стоят их четыре
роскошных автомобиля, на одном из которых, — возможно,
это «Lada Kalina», — она любит кататься по выходным,
хотя, скорее всего, она предпочитает кататься
на своем «арабском скакуне», хлестать его плетью,
лететь по кругу широкого и коротко подстриженного газона,
расположенного вблизи дома и предназначенного
для игры в кавказский golf, но тут же опровергаю свою догадку,
поскольку продавщица, вроде, работает без выходных.
Похоже, что у нее вечная семидневка
и к тому же без перерыва на обед.
Хотя по поводу мужа, возможно, не ошибаюсь, —
безымянный палец ее левой руки
украшен нескромным обручальным кольцом,
толщиной с палец,
вроде, из белого золота.
А, может быть, — снова думаю я, — она любит
золотые украшения? Может быть, она выходит на работу
только для того, что бы продемонстрировать их,
как свою привлекательную внешность?
По национальности она армянка.
Она красивая, можно сказать, что она — красиво-хорошая,
поскольку у нее действительно хорошая фигура
и красивые украшения. Кажется, что она хорошеет
с каждым днем…


Я прерываю свои размышления
и начинаю, осторожно заглядывая в ее огромные глаза,
как будто напоказ жирно подведенные черной тушью,
спрашивать наконец-то о свежести молочного продукта,
а потом — снова и снова — о свежести других продуктов,
более дорогих, в основном импортного производства,
и продавщица, с радостью отвечая на мои вопросы,
снова и снова, как будто расплываясь в счастливой улыбке
по всему периметру небольшого магазинчика, который
она, по всей видимости, держит в собственности,
отвечает мне:
— Просроченные продукты не держим… —
При этом она, улыбаясь, показывает мне свои безупречные,
блестящие жемчужные зубы, словно
они были только что отполированы
свежим кефиром, поставляемым в магазин с некоторых пор,
кажется, прямо из Турции.
И я, наполняя корзину самыми, что ни на есть,
свежими продуктами, думаю о том,
что сказать женщине, что она красивая, не так сложно,
сложнее сочинить для нее красивый мир,
если, конечно, женщина сама не сочинит его прежде…
Или не заведет «арабского скакуна».



БЕЛОРУССКОЕ СОЛНЦЕ

 

— У нас в Беларуси гораздо меньше солнца, чем у вас в Сочи, —
сказал покупатель, разглядывая солнцезащитные очки, предложенные
ему на выбор внимательным продавцом. — Так что, очки мне нужны
только здесь! Причем не дорогие.
— Позвольте с вами не согласиться, — парировал продавец. —
У вас в Беларуси очень даже большое и яркое солнце!
Покупатель нахмурился и с недоверием взглянул на хитрого
продавца:
— Вы так полагаете?
— Большое и сильное! — повторил продавец, а затем,
выдержав паузу, уверенно произнес. — Это ваш Батька!
Покупатель моментально подобрел, приветливо заулыбался
с ярко выраженным удивлением на лице, а потом
с искренней благодарность в глазах сказал:
— Спасибо!



ЧЕРЕШНЯ

 

Она работает в отделе «Для молодых мам», где представлены товары
для беременных женщин.


— Сколько вам лет? — спросил я однажды, когда, остановившись
около витрины, разговорился с ней о благодатной южной погоде.
— Много, — ответила она и задала встречный вопрос: — Разве об этом
спрашивают у женщины?
— Извините, — сказал я, посетовав на свою нечаянную бестактность,
но поинтересовался снова:
— Вы замужем?


И она посмотрела на меня так,
как будто протянула мне белоснежное овальное блюдо, на котором
были всего две перезрелые, и, возможно, еще сладкие черешни.



ФИРМЕННЫЙ ВАГОН

 

В купе открывается дверь, и в дверях возникает
невысокий проводник, худощавого телосложения,
одетый в форменный костюм и лаковые ботинки.
— Все можно купить! Чай в пирамидке — 70 рублей,
сахар в пакетике — 5 рублей! — Проводник артистично шарит
в оттопыренном кармане своих слегка засаленных брюк,
достает мятую пирамидку чая и протягивает пассажиру. —
Пирамидку хочите?
— Я подумаю, — с недовольно-брезгливым видом отвечает
пассажир, навалившись грузным локтем руки на столик,
похожий на продолговатый высунутый язык, который
будто просунуло в купе через окно неизвестное чудище,
состоящее из железа и пластмассы, с неустанно моргающими
электрическими глазами, очевидно, каким-то непостижимым
образом, прицепившись ночью к внешней стороне
комфортабельного вагона.
После небольшой паузы пассажир вдруг начинает улыбаться,
его широкое лицо в рыжих конопушках и капельках пота
начинает светиться, словно его осенила родная мысль:
оказывается, он вспомнил, что у него в багаже есть чай в пачке;
и пассажир, наконец, обращается к проводнику:
— А принесите-ка мне, любезнейший, сахар в пакетике!
Два… пакетика! По 5 рублей!
Проводник тактично кланяется, закрывает за собой дверь
и уходит, видимо, за сахаром, и по коридору вагона, пахнущего
туалетом и туалетной водой, разносится его приличный
вагоноуважато-любезный голос:
— Все можно купить! Чай в пирамидке — 70 рублей…

 

К списку номеров журнала «ДЕТИ РА» | К содержанию номера