Вадим Молодый

Сэр Конон Трофимович





В следующем январе ему бы исполнилось 92. Но, увы, человек, возведенный Её Величеством Королевой Великобритании в рыцарское достоинство, герой кинофильмов и книг, крупный бизнесмен и писатель сэр Гордон Арнольд Лонсдейл скончался 9 сентября 1970 года, не дожив и до сорока девяти. Впрочем, под этим именем он больше известен на Западе. В СССР его звали Конон Трофимович Молодый (17 января 1922 – 9 сентября 1970).
Видевшие фильм «Мертвый сезон» помнят советского разведчика Ладейникова, сыгранного Донатасом Банионисом. Ладейников, разумеется, лицо вымышленное, да и сюжет фильма больше похож на фантазию не очень осведомленного в деятельности разведки журналиста, но прототип Ладейникова – человек вполне реальный. К сожалению, писать о нем брался всяк кому не лень, и глупостей, а подчас и откровенного вранья, на его счет написано предостаточно. Так, какая-то Людмила Вайнер, вроде бы живущая в Чикаго, разразилась в 2000 году статейкой «Конон Молодый, он же АРТУР Лонсдейл». Мадам, уж если вы беретесь писать о том, чего не знаете и в чем не разбираетесь, потрудитесь хотя бы узнать имя того, о ком говорите. И, кстати, не приписывайте ему идиотически-торжественных обещаний типа: «Вот дайте мне ваш завод на один только год, я из него конфетку сделаю, наведу порядок и дисциплину, ну, разумеется, и рублем никого не обижу!». Впрочем, писанина госпожи Вайнер посвящена восхвалению еще более безграмотной писанины Валерия Аграновского, лезущего из кожи вон, лишь бы примазаться к чужой славе. Что уж говорить о раздувающихся от сознания собственного величия веллерах и иже с ними…
Прошло много лет, но я хорошо помню, как месяца через три после возвращения из английской тюрьмы в Москву Конон со смехом сказал мне:
– Ну, вот, теперь я точно знаю, что вернулся на родину!
– В смысле? – не понял я.
– А вот, был сегодня в мебельном магазине, там два пьяных грузчика несут диван и орут: «Посторонись, ёб твою мать! Зашибу!»
– А что, в Англии грузчики другие?
– Ну, во-первых, они были бы трезвыми, а во-вторых, говорили бы «Спасибо, сэр», «Извините, мэм»…
Не буду кривить душой: я ему не поверил…
Эти заметки я посвящаю своему дяде – полковнику Конону Трофимовичу Молодому, знаменитому разведчику-нелегалу, и постараюсь показать его живым и разносторонним человеком, которого я уважал и любил. Ну, а может быть, если мне удастся преодолеть свою врожденную лень, когда-нибудь эти заметки сложатся в книгу.

Меньше всего мне бы хотелось сочинять легенды о подвигах разведчика. Все эти описания тайных встреч, загадочных шифров, искусственных зубов с микропленками и прочего джеймсбондовского антуража благополучно переходят из книги в книгу, и я вряд ли сумею выдумать что-нибудь новое. Да и читателю, я думаю, будет гораздо интереснее узнать человека, а не то, каким образом он добывал разведывательную информацию.
Понять характер Конона, определивший в конце концов его судьбу, понять склад его ума и его отношение к жизни невозможно без знакомства с историей нашей семьи. Я не буду писать родословную от Адама и Евы и ограничусь лишь несколькими поколениями. Был у нас в роду и бежавший из Японии самурай, и североамериканский индеец (вроде бы чероки), были, наверное, представители и других народов, но для простоты, начиная с прадедушек и прабабушек, все они считались русскими.
Дед Конона по отцу, Конон Трофимович Молодый, родился около 1860 года в городе Порхове Псковской губернии. Вскоре семья откликнулась на призыв правительства заселять Дальний Восток и переехала на Камчатку. Конон Трофимович еще в молодости стал преуспевающим купцом. В воспоминаниях английского путешественника Симпсона есть рассказ о его встрече в Якутске с энергичным торговцем пушниной К.Т. Молодым, жившем на Камчатке.
То ли в 1886, то ли в 1887 году Конон Трофимович женился на дочери известного камчатского купца Василия Брагина. Жена Брагина была японкой по отцу и полуиндеанкой по матери. В 1889 году у Конона Трофимовича и Марии Васильевны Молодых родился мой дед Трофим. В 1908 году он окончил Хабаровское реальное училище и поступил на физико-математический факультет Петербургского университета. За участие в студенческих волнениях Трофим Молодый был исключен, после чего продолжил свое образование на физико-математическом факультете Московского университета, который окончил в 1913 году. Вместе с ним получили дипломы его друзья – С. И. Вавилов, А. Г. Калашников, Э. В. Шпольский, С. Н. Ржевкин, А.С. Беркман, П.Н. Беликов, П.П. Павлов, Е.Е. Сиротин и П.В. Шмаков, ставшие впоследствии крупными учеными.
Все эти люди еще в университете объединились вокруг академика П.П. Лазарева, ученика великого русского физика П.Н. Лебедева. Трофим Кононович выполнил ряд интересных научных исследований, о чем в свое время писал С.И. Вавилов, но главным делом его жизни стало создание советской научной периодики, чему он посвятил себя по просьбе академика Отто Юльевича Шмидта. Как было написано в официальном некрологе, «Преодолевая неверие, косность и непонимание, Молодый совершает дело, еще недавно казавшееся совершенно невозможным: советские ученые стали периодически получать научные журналы по своей специальности. Быстрый расцвет советской науки многим обязан тому скромному человеку, который в ущерб своей личной научной работе развивал дело, являющееся нервом всей научной жизни страны». Какое-то время Трофим Кононович проработал в КУБУВ (Комиссии по улучшению быта ученых и врачей), много лет он являлся членом правления Московского дома ученых, в организации которого принимал непосредственное участие и был первым его старостой. Скончался Трофим Кононович Молодый в 1929 году, не дожив и до сорока лет, от той же болезни, которая унесла в могилу и его сына.
Семья Константина Мартиниановича Наумова – деда Конона по матери, тоже переехала на Дальний Восток в середине XIX века. Потомственный дворянин Константин Мартинианович дослужился до чина надворного советника, что в Петровской Табели о рангах соответствовало военному чину подполковника, и был членом Городской управы города Хабаровска. В 1911 году его убил какой-то хунхуз (бандит китайского происхождения). Местное население (в том числе и китайцы), любившее Наумова за доброжелательность и справедливость, поймало убийцу, устроило над ним самосуд и казнило. В 1866 или 1867 годах Константин Мартинианович женился на девушке из богатой семьи Наталье Никитичне Скрябиной. Всего у Наумовых было 14 детей. Одна из их дочерей – родившаяся в 1891 году моя бабушка Евдокия.
В 1910 году Евдокия Константиновна Молодая уехала из Хабаровска в Москву, где поступила на медицинский факультет Высших женских курсов. В 1915 году она окончила ВЖК и начала работать врачом. До Второй мировой войны бабушка работала хирургом общего профиля, во время войны была ведущим хирургом эвакогоспиталя, специализировавшегося на ранениях верхних и нижних конечностей, а после войны посвятила себя хирургической ортопедии. Одна из ведущих московских ортопедов, доктор медицинских наук, профессор Евдокия Константиновна Молодая проработала до 74 лет, но и после выхода на пенсию оставалась деятельным членом Ученых советов Института хирургии имени А.В. Вишневского и Центрального НИИ протезирования и протезостроения. Скончалась она в 1975 году в возрасте 84 лет.
Трофим Кононович и Евдокия Константиновна познакомились еще в Хабаровске, в 1906 году. В 1916 году они вступили в брак, в 1917 родилась моя мать Наталья Трофимовна, а в 1922 – Конон.

***

Итак, в семье Наумовых было 14 детей. Одной из их дочерей была родившаяся в 1891 году мать Конона, Евдокия Константиновна.
Семеро ее братьев и сестер умерли в младенчестве, из тех же, кто остался в живых, для нас важнее всего Анастасия Константиновна, Татьяна Константиновна и Всеволод Константинович.
Всеволод Константинович Наумов женился на Зинаиде Михайловне Пьянковой, старшей дочери богатейшего хабаровского купца Михаила Павлиновича Пьянкова – владельца водочных заводов, магазинов (в том числе и книжных), складских помещений и доходных домов.
Семья Пьянковых занимала одно из первых мест в деловом мире приамурского генерал-губернаторства Российской Империи. Михаил Павлинович возглавлял хабаровский торговый дом «М. Пьянков с Братьями». Можно сказать, что на востоке Империи он был таким же водочным королем, как Петр Арсеньевич Смирнов на ее западе.
Помимо выдающихся деловых качеств, братья Пьянковы славились меценатством. Сам Михаил Павлинович жертвовал на благотворительность не меньше 30 000 рублей ежегодно, а в 1898 году им было пожертвовано 50 000 на строительство Николаевского городского училища и устройство при нём бесплатной читальни. Благородный поступок Михаила Павлиновича не остался незамеченным, и он был избран почётным смотрителем училища. Мало этого, в 1901 году на деньги Пьянковых было построено необходимое городу здание хабаровского Общественного собрания.
Другой брат, Иннокентий Павлинович, перечислил на счет Хабаровской городской управы 100 тысяч рублей для создания высшего технического института. В 1899 году на свои личные средства Иннокентий Павлинович и его супруга Екатерина Алексеевна организовали церковно-приходскую школу при Иннокентьевском храме Хабаровска. Для достижения высокого уровня преподавания и воспитания чета Пьянковых вложила огромные средства и принимала в деятельности школы личное участие.
Между прочим, в молодости Иннокентий Пьянков увлекся левыми идеями и вместе с одним из основателей «Земли и Воли» Александром Квятковским «пошел в народ». Говорят, что именно этому эпизоду посвящена картина Репина «Арест пропагандиста». В апреле 1878 года Пьянков и Квятковский были арестованы и сосланы на Пинегу, откуда вскоре сбежали. Квятковский после этого стал одним из руководителей «Народной воли» и 1880 году был повешен за участие в покушении на Александра II, Пьянков же вошел в организацию «Черный передел», был снова арестован и сослан в Иркутск. Мать и братья Иннокентия обратились с прошением к генерал-губернатору восточной Сибири графу Алексею Павловичу Игнатьеву с просьбой перевести его в Хабаровск (тогда он назывался Хабаровка) под гласный надзор родителей. Прошение было удовлетворено, и Иннокентий вернулся в семью.
Михаил Павлинович поручил брату книготорговлю. Иннокентий Павлинович сумел обеспечить школьные библиотеки книгами такого качества и по таким низким ценам, что в 1904 году стал по ходатайству городской думы почетным гражданином города Хабаровска.
В 1981 году мне довелось побывать в Хабаровске, и я своими глазами видел здания, принадлежавшие семье Пьянковых. Несмотря на все усилия большевиков, они оставались в прекрасном состоянии.
В настоящее время потомки Пьянковых живут в Англии.
Связи Наумовых с Пьянковыми не ограничились браком между Всеволодом Константиновичем и Зинаидой Михайловной. В 1913 году младшая сестра Всеволода Константиновича, Татьяна Константиновна, вышла замуж за младшего брата Зинаиды Михайловны Сергея Михайловича.
Татьяна Константиновна, балерина, ученица Клавдии Кульчицкой – педагога великой танцовщицы Анны Павловой, танцевала в свое время в Русском балете Дягилева, а затем руководила балетными школами в США и Франции. С 1958 года и до своей смерти в 1982 году она была директором и художественным руководителем «Балет дю Арт» в Париже. В 1930-е годы вместе со своей старшей сестрой, Анастасией Константиновной, Татьяна Константиновна жила в Калифорнии и принимала самое деятельное участие в воспитании отправленного матерью в США Конона.
Старшая (после Марии Константиновны) из сестер Наумовых, Анастасия Константиновна, родилась в Хабаровске в 1880 году. Окончив гимназию, она поработала какое-то время телеграфисткой, а потом поступила на фельдшерские курсы в Петербурге. Вернувшись на Дальний Восток, Анастасия Константиновна поселилась в Харбине (принадлежавшем в то время России) и устроилась фельдшерицей в железнодорожную больницу. После революции она сумела уехать в США, окончила курсы массажистов и успешно работала в реабилитационной клинике. Семьи у Анастасии Константиновны не было, и она посвятила свою жизнь воспитанию племянницы и племянников.
Какое-то время вместе с ней жила младшая из сестер Наумовых Татьяна Константиновна. Ее брак с Сергеем Михайловичем Пьянковым распался, и она поселилась вместе с сестрой, помогавшей ей воспитывать дочь Нину (1914–1980). В 1930 году к ним присоединился приехавший из Эстонии сын еще одной сестры – Серафимы, Георгий Георгиевич Яуре (1914–2000), а в 1933 – сын Евдокии Константиновны, Конон. Анастасия Константиновна хотела дать детям своих сестер по-настоящему хорошее высшее образование.
Нина, прекрасно рисовавшая, стала архитектором, Георгий (дядя Юра), поступил в университет Беркли, рано женился, бросил учебу, перебивался случайными заработками, но, хотя и провел конец жизни в трейлер-парке, никогда не унывал и всегда находился в прекрасном настроении. Я с ним несколько раз встречался – и в Москве, куда он нагрянул без предупреждения, насмерть перепугав московскую родню, и в Америке, и всегда восхищался его отношением к жизни. Человек он был разносторонне одаренный, но фантастически несобранный, и не мог довести до конца ни одного дела. Тем не менее, советы, которые он мне дал на заре моей американской жизни, оказались весьма полезными и разумными. Последняя жена дяди Юры – Нина, была дочерью то ли полковника, то ли генерала царской армии и по дворянской снисходительности на особенности мужа смотрела сквозь пальцы.
Ну а теперь о том, каким образом Конон Молодый оказался в Америке. 16 ноября 1933 года между СССР и США были установлены дипломатические отношения. Вскоре после этого Анастасия Константиновна приехала на несколько дней в Москву. Увидев условия, в которых жила семья Евдокии Константиновны, она пришла в ужас.
Приехала Анастасия Константиновна налегке, так как в письмах из Москвы сестра уверяла ее, что живет замечательно. С ее точки зрения она действительно жила прекрасно: любимая работа, удачные дети, крыша над головой, но на американку Анастасию жуткие квартирные условия, поношенная убогая одежда, пища, которую в Америке не стали бы есть даже свиньи, а главное, худоба и бледность детей произвели ужасное впечатление.
Девятилетний Конон очаровал заокеанскую тетушку, сказав ей, что «барыня в шляпе» (так он ее называл) не знает, что у них, в Америке, сжигают кофе в паровозных топках, выливают молоко в океан, а в это время безработные и голодающие мрут как мухи. Конон цитировал пропагандистскую книжонку Ильина «Рассказ о Великом плане», а темная иностранка, незнакомая с учением о борьбе классов, сокрушенно кивала головой и говорила: «Подумать только, а я-то об этом и не слыхала…»
В конце концов Анастасия Константиновна предложила сестре забрать в Америку одного из детей. Конон ей нравился больше, но она была готова взять и Наташу. Евдокия Константиновна рассказала об этом детям. Наташа категорически отказалась уезжать от матери, Конона же удалось уговорить без особых хлопот.
После отъезда Анастасии Константиновны начались хлопоты по получению разрешения на выезд. Огромную помощь оказала Екатерина Павловна Пешкова, возглавлявшая в те годы Политический Красный крест. Очень помог и некролог Трофиму Кононовичу, опубликованный Эдуардом Владимировичем Шпольским в журнале «Успехи физических наук». Ну и, конечно, помогло то, что люди, знавшие Трофима Кононовича по работе, оставались пока на свободе. Через год обещание выдать разрешение на выезд было получено, и Анастасия Константиновна послала за Кононом своих младших сестер Серафиму и Татьяну. Они привезли одежду, продукты, короче, все, чего были лишены счастливые жители страны, жившей в соответствии с «Великим планом», но обратно уехали не солоно хлебавши, так как организация, заменявшая в ту пору ОВИР, не подготовила какие-то бумаги. Вскоре после их отъезда загранпаспорт был получен и Конон мог выехать из СССР, но теперь возникла проблема с получением американской въездной визы…
Американские иммиграционные власти требовали справку, удостоверяющую, что Конон – внебрачный сын Татьяны Константиновны от Трофима Кононовича. Иначе говоря, была нужна фальшивая метрика Конона, в которой в качестве его матери фигурировала бы не Евдокия Константиновна, а Татьяна Константиновна, ставшая к тому времени гражданкой США.
Получить такой документ в СССР было невероятно трудно, особенно если учесть, что Татьяна Константиновна навсегда уехала из Москвы года за полтора до рождения Конона.
Американцев устраивала любая справка, поскольку это была чистая формальность, и Евдокия Константиновна решила представить в посольство свидетельство о крещении. С крещением Конона связана забавная история. Наталия Трофимовна, родившаяся ДО революции (19 августа 1917 года), естественно, была крещена, так как в ту пору НЕ крестить ребенка никому просто не пришло бы в голову. С Кононом было сложнее – Трофим Кононович, как убежденный атеист, был категорически против крещения, поэтому Конона просто-напросто зарегистрировали в ЗАГСе. Он бы так и остался некрещеным, но старенькая няня Мария Борисовна категорически отказалась ходить за «нехристем». По всей видимости, атеистический пыл Евдокии Константиновны был не слишком жарким, и ради сохранения любимой няни она согласилась тайно крестить Конона. Сама она, правда, в церковь не пошла, так что приобщение к таинству было возложено на Марию Борисовну и ее помощницу Дуняшу. Короче говоря, Конона крестили, но Трофим Кононович так никогда об этом и не узнал.
Несмотря на свой атеизм, Евдокия Константиновна руководствовалась в жизни евангельскими принципами и помогала всем нуждающимся. Став известным профессором и имея возможность выбирать «выгодных» пациентов, она вкладывала душу в лечение каждого больного, абсолютно не интересуясь его социальным статусом. Сколько я себя помню, бабушка вечно кого-то консультировала. Приезжие, которым негде было остановиться, неделями жили у нас в доме, пока она устраивала их на операции в лучшие московские клиники. Тех, кто обращался к ней не по ее специальности, она посылала к своим коллегам, ни один из которых ни разу не отказал ей в ее просьбе. Все это делалось абсолютно бескорыстно. За свою помощь Евдокия Константиновна и ее друзья денег не брали. Помню я и то, как бабушкины больные становились ее верными и преданными друзьями… В моем архиве есть фотографии Евдокии Константиновны, катающейся на фигурных коньках со своими пациентами, которые потеряли нижние конечности. Бабушка лечила их не только как хирург-ортопед, она вселяла в них веру в свои силы, и эти недавно беспомощные калеки, с трудом передвигавшиеся на костылях, вставали на коньки. А вот чего у нас в семье нет – так это ценных подарков благодарных пациентов. Профессор Евдокия Константиновна Молодая их просто не брала…
Но вернемся к Конону. Осенью 1932 года Евдокия Константиновна решила, что десятилетний Конон, получивший советский загранпаспорт, но не имевший еще американской визы, должен уехать в Эстонию к Серафиме Константиновне. Несмотря на свою аполитичность, Евдокия Константиновна прекрасно понимала, что в Стране Советов возможно все, и паспорт в любой момент могут отобрать. В конце концов, дожидаться американской визы можно и в Эстонии…
Накануне отъезда Евдокия Константиновна повела Наташу и Конона на могилу Трофима Кононовича. В нашей семье этому ритуалу всегда придавалось большое значение. Посещение кладбища в день рождения и в годовщину смерти считалось обязательным. Говорят, что на похороны и могилы близких надо брать даже маленьких детей, чтобы они чувствовали связь поколений и не становились Иванами, не помнящими родства. Наверное, это правильно…
Когда Евдокия Константиновна с детьми возвращалась с кладбища, Конон неожиданно заявил, что передумал и ни в какую Америку не поедет, «на фиг она мне нужна!». Евдокия Константиновна и Наташа обомлели и стали уговаривать упрямого мальчишку, но он не поддавался ни на какие увещевания. Наташа отчаялась, но Евдокию Константиновну вдруг осенило, и она сказала Конону, что дядя Коля (муж Серафимы Константиновны) купит ему велосипед. Прекрасно понимавший, что в Москве он велосипеда никогда не получит, Конон для вида еще немного поупрямился, а потом милостиво согласился поехать в «на фиг ненужную ему» Америку.
Евдокия Константиновна довезла Конона до Кингисеппа, и через несколько минут в Нарве – уже за границей – его встречала Серафима Константиновна.
В ожидании американской визы Конона отдали в русскую школу. Скандал не заставил себя ждать. На уроке Закона Божьего Конон во весь голос заявил, что Бога нет и поэтому слушать всякую поповскую чушь он не будет. Оторопевший батюшка потребовал изгнать из школы «этого советского безбожника и большевика», так как он развратит остальных учеников, но в буржуазной Эстонии подобные меры были не приняты. Сошлись на том, что на уроках Закона Божьего Конон будет сидеть с заткнутыми ушами и не станет вести с батюшкой богословских дискуссий. Никакого разумного объяснения, почему Конона нельзя было просто освободить от этих уроков, у меня нет.
Разрешение на въезд в Америку пришло приблизительно через год. Серафима Константиновна проводила одиннадцатилетнего Конона до Парижа. Из Парижа Конон то ли один, то ли в сопровождении тетушки доехал до Шербурга, а там, уже совершенно точно один, сел на пароход «Мажестик» и поплыл в Америку. На пароходе Конон очень скоро перезнакомился с большинством пассажиров и членов команды. Ему разрешали заходить практически во все помещения, и, несмотря на незнание английского языка, он каким-то образом общался со всеми желающими. Вообще-то Анастасия Константиновна оплатила проезд Конона «с присмотром», но мальчишка ухитрялся сбегать от присматривающего за ним агента пароходной компании каждый раз, когда ему этого хотелось.
Плаванье прошло благополучно, и вот, наконец, пароход пришвартовался в Оклендском порту. Анастасии Константиновне не терпелось увидеть Конона, поэтому она поехала за ним прямо в порт. Тетушка и племянник успели вернуться домой и сесть за стол, когда на пороге появился перепуганный агент.
– Мальчик пропал, – прохрипел он. Увидев Конона, «сопровождающий» схватился за сердце и, не говоря ни слова, ушел…
Вот так началась американская жизнь Конона Молодого. Все пять лет, с конца 1933 до августа 1938, Конон прожил в Калифорнии, в Беркли, известном на всю страну научном центре, добившемся к нашему времени репутации одного из самых либеральных городов Соединенных Штатов. Не случайно ведь, что именно в Беркли были впервые признаны законом однополые семьи.
Город, расположенный на восточном берегу залива Сан-Франциско, невероятно красив. Средиземноморский климат, сады, парки и, самое главное, занимающий третье место в списке десяти самых престижных университетов мира University of California, Berkeley, сделали его одним из наиболее дорогих городов США. К счастью, Великая депрессия не отразилась на заработках Анастасии Константиновны, и она смогла обеспечить Конону достойную жизнь. Сразу же, практически не говоря по-английски, он поступил в городскую школу, где проучился первый год. Обладая исключительными способностями к иностранным языкам (в свое время Конон написал учебник китайского языка, но об этом я расскажу позже), он за несколько месяцев овладел английским до такого уровня, что на следующий год смог продолжить образование в престижной частной школе «A to Z», которую блестяще окончил в 1938 году.
Анастасия Константиновна, твердо верящая в необходимость гармонического развития личности, наняла Конону преподавателя немецкого языка и учителя-пианиста, забыв о печальном опыте Евдокии Константиновны, пытавшейся обучать сына игре на виолончели. Потратив невероятные усилия, Евдокия Константиновна устроила несчастного ребенка в музыкальный техникум имени Глазунова, где он продержался какое-то время, несмотря на полное отсутствие музыкального слуха. В конце концов доктору Молодой вежливо намекнули, что обучать Конона музыке так же бессмысленно, как учить рыбу жить на дереве, и она отступилась. Анастасия Константиновна этого то ли не знала, то ли забыла, Конон же в результате возненавидел музыку до такой степени, что учитель позорно бежал от ученика и уроки сами собой закончились…
На летние месяцы Конона отправляли в бойскаутский лагерь, о котором он сохранил самые лучшие воспоминания и не раз говорил, что научился там множеству полезных вещей.
Довольно быстро после приезда в Америку Конон получил в подарок от Анастасии Константиновны автомобиль, на котором с удовольствием разъезжал по окрестностям Беркли. С тех пор он навсегда стал страстным автолюбителем.
Итак, в 1938 году Конон блестяще окончил частную школу и должен был, в соответствии с условиями разрешения на выезд, вернуться в СССР. Незадолго до окончания школы он получил предложение от одного железнодорожного магната оплатить его дальнейшее обучение в колледже и университете, с тем, чтобы став инженером, поступить на работу в принадлежащую этому магнату фирму. К сожалению, Конона это предложение не заинтересовало…
Огорченная Анастасия Константиновна, хорошо помнящая жуткие условия жизни в стране победившего социализма, очень не хотела, чтобы Конон возвращался в Москву, и решила показать ему «всю Европу» в надежде убедить его остаться на Западе. Она не понимала, что желание Конона вернуться не имело ничего общего с «советским патриотизмом», приписываемым ему кагебешными писаками, питерскими борзописцами и перепевающими их безграмотными чикагскими графоманками. Конон тосковал по сестре и матери. Именно это и было основным побудительным мотивом его возвращения.
Как бы то ни было, Анастасия Константиновна повезла Конона в Европу. Дворцы, музеи, соборы, театры, короче говоря, все очарование старого света восхищали Конона, но желание увидеть мать и сестру было сильнее. В августе 1938 года он вернулся в Москву.
Можно только гадать, почему его не арестовали. Мнение, что «компетентные органы» уже тогда строили в отношении него далеко идущие планы, представляется мне ошибочным. В конце концов, многие выдающиеся разведчики были в то время отозваны, арестованы и расстреляны в застенках НКВД. Скорее всего, в машине террора просто-напросто произошел непредвиденный сбой…
К возвращению Конона Евдокия Константиновна и Наташа проводили время на Азовском море. Евдокия Константиновна, как обычно, устроилась на время своего отдыха врачом в пионерский лагерь, а Наташа с подругой приятно проводили время, купаясь и гуляя. Слава богу, что предусмотрительная Анастасия Константиновна послала телеграмму о приезде Конона не только сестре, но и их общей знакомой Антонине Зеноновне Калашниковой. Антонина Зеноновна встретила Конона и привезла его в нашу московскую квартиру. На следующий день в Москву вернулись Евдокия Константиновна и Наташа. Их встречал не маленький, худенький мальчик, которого они отправили в 1932 году за границу, а элегантно одетый, интересный, улыбающийся по-западному молодой человек.