Дмитрий Манаев

Вливаясь в грядущую ночь. Стихотворения

НАД ОКЕАНОМ

 

в небольшом отдалении

от заданной

точки пространства

необозримой

громадой плывёт

спящий корабль.

задраены люки.

спущены паруса.

просто дрейфует

в нежных волнах

великого океана.

— видишь?

— конечно вижу.

легче дыхания ветер

гладит нежные плечи -

так принято здесь,

в заданной точке.

так должно быть:

корабль, океан,

погружение в сон,

и мы среди тихого-тихого мира -

наблюдаем

со стороны

 

 

ПОРА ВСТАВАТЬ

 

в мороке первых лучей,

не уверенный в необходимости,

слушаешь новые звуки:

то ли будильник китайский

сообразил наконец,

как с наибольшим эффектом

разорвать твои сны;

то ли чудные птицы,

ни свет ни заря поднявшись,

вливают по капле в сознание

бессмысленную дребедень;

то ли кто-то из твоего

незавершённого вечера

мурлычет, бродит

слегка ополоумевшим гостем

в пространстве между окном

и пахнущим неизбежностью утром.

надо подняться.

надо суметь оторвать

это тело от простыней -

хотя бы и для того,

чтоб объяснить этому миру

бессмысленность всех его

ухищрений -

ты по прежнему неистребим,

неожидан, непробуждаем!

пусть же провалится всё.

надо встать.

да вот только мешает

неуверенность

в необходимости.

 

 

ТРИ ТЕНИ

 

Слепящее сознание

воюет свысока,

покуда неприкаянные

сны несёт река.

 

В безмерном отдалении

над тишью гробовой

три неприметных тени

становятся судьбой.

 

И круглость дыр изведанных,

направленность дверей, -

что, в сущности, тебе до них?

Ведь Ты же тьмы черней!

 

В протяжности беспамятства,

стремителен, как ложь:

уходишь, возвращаешься

и вызываешь дрожь.

 

Но глянь, грядёт мгновение

целебной пустоты,

три неприметных тени:

Ничто, Никто и Ты

 

 

МОРОК

 

поползновения блёклых обоев:

вот единственный признак

долгожданного пробуждения.

отягощённый, медленный порыв.

призраки, струящиеся

сквозь щель под дверью.

это - та самая комната.

это - тот самый час.

скользкая имитация паркета

холодит босые ступни,

отдаётся

непривычными ощущениями

в самом центре.

через морок,

через непроглядность коридора,

восстановленный в памяти,

тянет ко мне

свои нежные щупальца

очередной вариант бытия.

оцепенелый бег по кругу.

новый промежуток,

насыщенный отсутствием смысла

до абсолютных пределов.

обои всё ещё здесь -

призывают спуститься в ад,

но ведь это просто

очередная шутка!

сознание вспыхивает

отчаянной лампочкой

в сером пространстве.

это - та самая комната.

это - тот самый час.

это - я.

обесцвечен.

 

 

***

это просто ветер -

твержу я себе,

пытаясь удержать в руках

стремящийся на волю зонт.

не во всём удаётся найти

злой умысел, даже

если этого захотеть

очень сильно.

это просто весенний,

ещё не успевший

впитать достаточно солнца -

и оттого промозглый -

дождь.

ничего личного!

повторяю я снова и снова,

слушая хлюпание воды

в дырявых ботинках,

внимая промёрзшей шкурой

всё безобразие мокрых брюк.

город снова ломает

в нелепых корчах -

но это же просто

твой город.

ты помнишь, чувак,

он такой всегда.

смотри - ну что я тебе говорил! -

подходит трамвай.

сигарету свою убери -

потерпи до конечной.

это недолго -

всего лишь какая-то

вечность.

сядь, расплатись за проезд

и вздремни.

это всего лишь ветер.

это всего лишь дождь.

это всего лишь город.

это всего лишь...

лишнее всё это!

спи!


УТРО ВТОРОГО ДНЯ

 

Просыпаешься, не понимая – что?

Какие-то люди, рюмки, очистки

Повсюду вповалку.

Тёплое пиво

Выдыхает себя из стаканов.

Мёртвый кусок телефона

Подло (но очаровательно так) зовёт

Уточнить местное время.

Мы всё ещё живы?

Мы всё ещё живы!

По большей части.

Слов неразбавленное

Истекает наружу

Таким изощрённым потоком –

Просто нет сил!

Господь Вездесущий!

Могущий ВСЁ!

Взгляни на своих

Неразумных детей!

Имя твое…

Имя твое…

Утренняя амнезия!

Зовут-то тебя как, Господи?

Местное время 10.00 –

Дикая рань.

Непонимание:

Что?

 

 

***

Закрывая глаза, каждый из нас

становится на секунду

лёгким недоразумением.

Темнота настигает, словно ответ

на половину вопросов.

Всегда - только на половину.

Иллюминатор стиральной машины -

сможет ли он подсказать,

для чего белизна этих рук,

для чего невменяемость синего глаза,

для кого из разорванных в клочья

ещё расцветает тупая весна?

Вот бы знать на десяток шагов,

вот бы помнить о всех переделках -

не постараться,

не опуститься до пустоты,

а неминуемо быть

в каждом десятом углу.

Ловить мановением век

тьмы безразличной подарки.

Оставаться слегка в полутоне

секундным недоразумением

где-то по эту сторону,

небрежно и беспричинно

закрывая умершие глаза.

 

 

РАЗГОВОР С ТРОЛЛЕМ

 

— Очередной раз размышляя

над внезапностью вещей,

над пустотой

и - немного совсем -

над излишними объяснениями;

путешествуя между полюсами

этого города,

между противоположными сторонами

самого себя,

между ненавистными "да"

и желанными "нет";

исследуя особенности климата,

физиологию пьянства,

твёрдость поверхностей,

сопротивление материалов;

наблюдая за медленно текущей водой,

за торопливостью заспинных шагов,

за необъяснимой

своевременностью абстиненций,

можешь ли ты быть честным -

хотя бы иногда,

хотя бы ненадолго,

хотя бы с самим собой?

— Нет! - ухмыльнулся

сентиментальный тролль

откуда-то с другой стороны

зеркала в ванной.

 


ВОЗВРАЩАЯСЬ В ЗАКАТ

 

Голодными ртами окон

ощерилась кирпичная

коробка малосемейки

на заходящее за бесполезный бугор

солнце.

Когда-то отсюда -

из комнаты во втором этаже -

я видел немного Волги

и город другого берега.

А ещё здесь были звёзды.

По крайней мере тогда

мы могли их видеть -

так, как никто не мог.

Сидя на прохладном полу балкона,

опрокидывая стакан за стаканом,

мы посматривали время от времени

в зияющую на нашими головами

вечность.

И тогда - я ведь точно знаю! -

тогда мы понимали что-то,

какие-то очевидные вещи,

теперь таящиеся в недосягаемости.

Мне кажется теперь,

что проснувшись однажды,

я попытался вспомнить,

что это было,

да так с тех пор и блуждаю,

поглядывая вверх,

опрокидывая жидкости внутрь

стакан за стаканом.

Всё надеюсь, а вдруг

в какой-то момент всё вернётся.

Ну конечно же нет!

И отсюда теперь

уже не увидишь Волгу,

и звёзды стали немного другими

с тех пор.

Только по-прежнему щерится

на заходящее солнце

кирпичная малосемейка

 

 

НАПРАВЛЕНИЕ

 

небо бежит.

небо стремится

занять

по-прежнему

не отведённую

ширь

будет нам.

будет с нас.

будет для нас -

а для кого же ещё?

только осталось

пролететь невзначай

через любовь,

растворённую

в пожелтевшей пробирке.

через бессмертные души

излюбленных предков.

через смешную

вязь городов,

номеров телефонных.

через путанную

разнобуквицу

электронных страниц.

обдирая ладони,

ноги сбивая в кровь,

покрывая царапинами чело -

всё это просто

смешная такая,

и бесполезная ерунда.

там, за кавычками

непреодолимых препятствий -

там бесконечно струится

бежит

оставленное впопыхах

небо.

 

 

 

ВЛИВАЯСЬ В ГРЯДУЩУЮ НОЧЬ

 

снимки на бежевых стенах

часы асинхронно скачут

ветер врывается в окна

тревожит безудержность штор

 

люди текут под балконом

лают истошные твари

жар уходящего солнца

бьёт наугад и назло

 

день переполнен и вязок

дорог зеркала обжигают

но в безобразном тумане

зреет желанная тень

 

щёлкнет затвор аппарата

в небо вонзятся звёзды

вздохнёт умирающий город

и превратится в сон

 

 

 

ОХОТА

 

одно за другим -

слова выползают

на свет.

медленно, словно

змея перед броском.

тягучесть мышления

под серыми небесами.

в любом случае -

под небесами.

мне бы вот только

суметь - совладать

с собственной нетерпеливостью.

это похоже

на двойную охоту:

одно за другим -

слова выползают,

готовые проглотить

первую встречную жертву -

любого из вас,

кто окажется

настолько неосторожным,

чтобы поверить;

но я где-то рядом,

сгорающий от нетерпения,

запутавшийся

в кустарнике правил -

жду.

пожелайте же мне

неземного успеха

в последнем прыжке,

в битве

с собственным разумом.

пожелайте мне,

чтобы сети

были прочны

и замысловаты.

пожелайте мне

твёрдой руки

и холодного разума.

пожелайте мне

по возможности долго

оставаться на высоте.

и может тогда

эти слова

вас и не тронут

 

 

***

к югу от западни

моего восходящего сердца

притаилось слепящее,

мучительно-очаровательное

ощущение, словно и я,

и всё, что бежит по следу -

это всего лишь желтизна,

всего лишь незабываемость

одиноких лун.

обалдевший ветер прольётся

на эти бесплодные земли.

запоздалое благословение,

улыбка последнего друга

откуда-то из-за угла,

умирающая пульсация

предсказуемых светодиодов, -

всё расцветёт

до порога пронзительной боли

и подобру-поздорову

уберётся подальше.

к югу от западни

моего восходящего сердца.

 

К списку номеров журнала «ЛИКБЕЗ» | К содержанию номера