Пётр Топорков

[ГНОЗИС]: Versus Aigu

Событие не исчерпывается временем. Оно дитя пространства. Событие может ветшать, шелушиться, рассеиваться до костистой взвеси, нитяного сна. Но – цела основа – и на нее наращивается щетина лжи/истины, именно здесь –  нежная, кожистая грань.
При приближении Я к вещи вещь начинает распадаться. Это значит: Я врастает в Вещь и видит материал, хайдеггеровский Zeug. Затем происходит слипание Я и вещи, равное слепоте. Наверное, это единственный путь, ощущение растения.
Так же и при приближении к языку. Оно даёт нам сначала – абсурд, затем – тревогу потери, потом – свободу и намагниченную пустоту внутри Бога – перед тем, как Он: исторгает человека в круг вещей, даёт миру вещи, а человек – имена вещам. И еще – приближение к вещи даёт тревогу, да – и освобождение от гнёта формы.
Приближение к языку, в отличие от приближения к вещи – дает возможность увидеть творение как полость. Конечная точка – полость, а не земля. И великая сила – притяжение, всасывание. Вещь всасывается в слово. Так свершается непреходящая «бессмысленность» поэзии. У Айги поют падежи.
Наверное – это общий принцип восхождения.
Что такое – «образ ловил меня, но не поймал»?
Образ подобен уснувшей воде, Китежу сплошного сна, он – ступор, кисель, куб.
Что значит – обойти образ. Значит: проснуться.
Представить бесконечную структуру?
Вот элементарная цепочка: смерть разного в Системе, повторения - в Законе. Разное отрекается от единого и дробится. Здесь: попытка ухватить время, попытка остаться на перепутье.
Что происходит, когда человек сталкивается с «неизвестным знаком», с чужим словом? Что он делает с вещью, способной обрюхатиться значением? Здесь вечный человечий занудный вопрос: в какой мере пустой звук – пуст? Вот в этом тире начинается человек и его первородный грех, начинается забытье или проникновение. Дробление.

К списку номеров журнала «АЛЬТЕРНАЦИЯ» | К содержанию номера