Удельный вес счастья. Дилогия

ПУСТЬ ХРУСТАЛЬНЫЙ

 

 

1

 

Межсезонье. Весна или осень. Ночь. У железнодорожных путей фонарь. Рядом с ним лавка деревянная. За лавкой пятачок асфальта и одноэтажное здание вокзала. Вдоль путей идет женщина лет шестидесяти — шестидесяти пяти. В одной руке у нее складной табурет, в другой — ручка сумки-тележки. На женщине длинная юбка и красное пончо. Женщина подходит к лавке, раскладывает табурет, усаживается, вынимает из сумки свертки газет, аккуратно раскладывает их на лавке.

 

И хорошо, что рано пришла. Сейчас не спеша все разложу, подготовлю все. Всю жизнь на бегу, а теперь нет. Теперь уже нельзя так. Чего бегала? Чего наспешила? Пенсию и варикоз. Нет, нужно спокойно все. Тем более сегодня. Сегодня у Весов финансовый успех и независимость. Лунные сутки состоят из 11-го и 12-го лунных дней. Луна в созвездии Козерога, затем в Водолее. Водолей тоже хорошо, и Козерог неплохо. Все в помощь. Значит, все состоится. Поезд придет, стоянку не сократят, пассажиры выйдут размяться, а тут я…

 

Женщина разворачивает газетные свертки, в них маленькие хрустальные статуэтки. Она расставляет их на лавке, нажимает кнопки, статуэтки начинают мигать разноцветными огоньками.

 

Здравствуйте, дети. Здравствуйте, Татьяна Петровна. Садитесь, дети. Кто сегодня отсутствует? Лебедь отсутствует. Что такое? (Рассматривает статуэтку.) На больничном, на физкультуре руку повредил. Пусть выздоравливает. (Заворачивает статуэтку в газету, откладывает.) Сегодня я хотела рассказать вам о временах года. О, возраст осени! Он мне дороже юности и лета. Ты стала нравиться вдвойне воображению… Вот именно воображению. Ничего. Вот отдам вас, дети, в хорошие руки — и на покой. И смотреть мир. Вырвусь из этой реальности, данной мне в ощущениях. Туда, где все включено, хочу. Пусть не все включено, пусть только покой… Отсюда хочу… Так что, дети, будем считать, что у нас с вами открытый урок. Я верю в нас, мы покажем себя с самой лучшей стороны. Мы это можем, все у нас получится. Главное, улыбаться. Когда гости сойдут на перрон, здороваемся и улыбаемся. Мы сами задаем себе жизненную программу, дети. Сами программируем свою жизнь. Я вчера на тонком плане все сделала, программу запустила, выбрала нужную тональность. Как только Борис по большому секрету сообщил мне о поезде, я сразу занялась программой. Только мажор и только позитив, поэтому я в пончо, красный цвет нас выделит из окружающей серости. У нас есть музыка…

 

Вынимает из сумки коробочку, нажимает кнопку, звучит гитара.

 

Обожаю гитару. Гитара — это Испания. Это страсть. Это коррида. Это молодость!

 

Пытается щелкать пальцами в такт музыке.

 

Вчера Борис зачем-то включил на телефоне Джо Дассена… Встал, ждет меня на танец, а я в слезы опять… Если б не было тебя, скажи, зачем тогда мне жить… Это же так давно, еще в перестройку или до нее… Когда еще в гости друг к другу ходили большими компаниями. Выпьем, закусим, поговорим, мужчины покурят на балконе. Свет верхний выключат, торшер горит, и с пластинки он поет. И пропадает все, селедка под шубой, оливье, вино болгарское, шпроты. Сплошной Париж и Триумфальная арка, уличные кафе, любовь и восторг… Я танцую со своим мужем, и он уже не инженер РСУ № 17, а свободный художник. И он шепчет мне на ухо: «Ты слышишь, как он щебечет… Он для тебя одной… Потому что ты одна-единственная в целом свете, и другой такой нет…» Я не смогла встать и танцевать вчера… Сидела и слезы утирала… Вот как так, только вчера все это было и в другой жизни… (Пауза.) Но у нас Испания, дети. Страсть, молодость, коррида. Пой же, пой, на проклятой гитаре… Времена года у нас. Никогда не понимала, как можно любить осень. Весну — понятно, после зимы хочется тепла, пробуждения, почек на деревьях, капели… А что осенью? Бабье лето не в счет, это как последняя молодость. Надышитесь, мол, перед тем как с землей обняться. Дети, нужно говорить с миром… Слышите, говорить, и тогда он откликнется. Диалог должен быть, дети… Мы же всю жизнь в себе, в себя. Так не должно быть. (Пауза.) Музыку громче, улыбку ярче. Дорогие гости нашего города, мы рады приветствовать вас на пусть хрустальной земле. История нашего города уходит в прошлое своими корнями так глубоко, что историки и краеведы до сих пор не определились, каким временем датировать его возникновение. Мир, это я готовлю радужное энергетическое поле для наших гостей. Им приятно будет, и мне хорошо… И не зря очередная бессонная ночь пройдет. Пусть все не зря будет, мир. Есть легенда, связанная с названием нашего города. Шел в поход со своей дружиной князь и увидел дивное место. И так он был поражен красотою нашей природы, что повелел основать град на месте этом чудесном. Когда его подданные спросили, как величать град будущий станем, князь ответил: «Пусть хрустальный». Есть версия, что дело было зимой, и, глядя на лед на реке, князь сказал «путь хрустальный», но подданные не поняли восхищения князя и отнесли ответ к равнодушию. Отсюда и пошло «Пусть Хрустальный». Град был воображаемым, воздух чистым, вода вкусной, а небо синим…

Население Пусть Хрустального тридцать тире сорок тысяч человек. Точнее сказать сложно, так как уезжают от нас дети в большие города учиться и не возвращаются. Я бы тоже сейчас не вернулась. Что тут? Какой год? Девяностые? Конец перестройки? Это в Москве новое тысячелетие, а у нас? А у нас в квартирах газ! Иногда водопровод… Дети не возвращаются. Родители, бабушки и дедушки волнуются, переживают, болеют и умирают. Мужики пьют. А какой нормальный мужчина у нас не пьет? Больной или мертвый совсем. А живой и здоровый — пьет, иначе с ума сбрендит. Его же, мужика, женщины давят. Теща, жена, мама, на работе еще… Всем чего-то надо от него, а он, получается, всем должен, потому что мужчиной родился. Видимо, на заре человечества, когда все еще собирательством занимались, какой-то особи мужского пола захотелось мяса. И он принес себе мяса, потому что хотел мяса. А женщине какой-то тоже мяса захотелось, вот она и похвалила его, мол, добытчик! Мужик, мол! И он дал мяса ей, и поела она… Вот вам и миф! И повелось! А теперь они пьют от безысходности. Пусть лучше пьют, чем мрут. Не надо им умирать… Простите, дорогие гости. Так вот, население тридцать тире сорок тысяч. Пусть тридцать сорок. Важная деталь, в нашем городе исторически сложилось философское отношение к окружающей нас действительности. Пусть Хрустальный, пусть тридцать — сорок, пусть уезжают, пусть не возвращаются… На лето горячую воду отключают, пусть отключают. Электричества в домах с двенадцати до семнадцати часов нет. Экономия. Пусть так… Город философов… Пусть в городе будет пять школ, две поликлиники, детская и взрослая. Пусть почта-телеграф, морг один, один роддом. Пусть все это есть и будет в нашем городе, дорогие гости. Как нам без всего этого? Пусть в городе одно действующее предприятие, пусть оно производит хрусталь. И пусть он не нужен уже никому, но пусть будут рабочие места, пусть будет занятость населения. Так что милости просим на пусть хрустальную землю, хлеб-соль вам! Вот визитная карточка, герб, символ города — хрустальный гусь. Выполнен он, естественно, из хрусталя, но с инновациями. Внутри гуся находится световод, и, если нажать кнопочку, гусь будет светиться всеми цветами радуги. Такой вот радужный хрустальный гусик. Обратите внимание на фигурку старичка. Это Дед Щукарь из романа «Поднятая целина», но хрустальный. В советское время вместе с фигуркой деда продавались сигареты. Если их поджечь, было ощущение, что дед курит. В наше время проблема решена инновационно. Сигарета хрустальная, со световодом, многоразового использования, что не входит в противоречие с законом о курении. (Принюхивается.) Странно, закон приняли, а куревом пахнет.

 

Женщина не видит, что за ее спиной, там, куда не падает свет фонаря, на складном стуле сидит женщина, курит. Рядом стоит большая клетчатая сумка. Женщина одета в джинсы, пуховик, вязаную шапку. Она моложе первой, ей лет сорок — сорок пять.

 

ВТОРАЯ. Мир, она вопрос тебе задала. Что же не отвечаешь ей, мир? Поговори, если женщина просит… Добрый ночер, тетенька. У вас тут чего, сеанс связи с космосом? Тут связь плохая, ловит плохо. Вы на горку, к ДК идите, там хорошо ловит. Там еще ваши по субботам собираются, сестры мирового разума. Там отлично ловит, все ваши в курсе.

ПЕРВАЯ. Вы со мной говорите? Я не вижу вас, фонарь в глаза светит.

ВТОРАЯ. Нет, я тоже с миром в диалоге. Вы бы газеточки свои прибрали куда, тетенька. Я бы рядышком присела, и вдвоем с миром поговорили бы. Да?

ПЕРВАЯ. Я уберу, садитесь, если так хочется вам. Тут место общее. Я же думала, одна я тут, вот и разложилась. Не обращайтесь ко мне «тетенька». Что это такое?

 

Женщина докурила. Взяла сумку и стул, идет к лавке. Первая женщина встает, рассматривает вторую. Та ставит стул, садится.

 

ВТОРАЯ. Вы чего вскочили, садитесь. Будем знакомы, Таня. Бизнесмен… В смысле, бизнесвумен. Ну, вы поняли… Нам вместе еще пару часов мерзнуть. Может, не рады вы, что я тут нарисовалась?

ПЕРВАЯ. Татьяна Петровна. Мне свой жизненный статус обязательно озвучивать?

ТАНЯ. Не поняла вас, переведите.

ТАТЬЯНА. Я на пенсии…

ТАНЯ. А! В этом смысле, поняла теперь. Не расстраивайтесь, пенсия — это же хорошо! Я вас умоляю! Отдых сплошной, сад-огород, свежий воздух, внуки! Вот выйду на пенсию, буду отдыхать. А пока крутиться, крутиться и еще раз крутиться…

ТАТЬЯНА. А жить когда собираетесь?

ТАНЯ. Еще раз переведите…

ТАТЬЯНА. Сейчас — крутиться, отдыхать — потом, а жить когда?

ТАНЯ. А, вы в этом смысле… Да не стойте вы надо мной… Я вас умоляю…

ТАТЬЯНА (садится). Какая вы напористая… В смысле, активная. Мне бы так…

ТАНЯ. Хочешь жить, умей вертеться. Не мы такие, жизнь такая, как говорится. Чаю хотите, а то смотрю, как-то колотит вас. У меня есть с собой. (Достает из сумки термос, наливает чай.) Давно сидите, наверное? Я вот тоже рано пришла. Думала, пока сумку дотащу. Держите, грейтесь. Сумка у вас импортная, смотрю…

ТАТЬЯНА. Китайская, но на колесиках. Удобно, если дорога хорошая, асфальт если. Но по нашим дорогам вещь бесполезная. Если бы китайцы наши дороги знали, делали бы на гусеницах сумки. Вкусный чай, спасибо.

ТАНЯ. Сделают! Они сделают! Тут за товаром ездила к ним, думаю, себе надо чего-нибудь прикупить такое женственное. Пальто увидела красивое демисезонное. Ну, так, выйти куда-нибудь, показать, что женщина. А оно мне короткое, и рукава — вот… Я так расстроилась, я вас умоляю… В кои-то решила себе красоту купить, и на тебе… Продавщица увидела, что я не в духе, и давай мерки с меня снимать. Лопочет, утром приходите, готово будет. Я утром пришла, а они новое пальто на меня сшили.

ТАТЬЯНА. Чай у вас вкусный. С травами, да?

ТАНЯ. С бальзамом китайским. Восемьдесят градусов, двести трав, от ста болезней.

ТАТЬЯНА. Вы только правильно поймите меня. Не хочу показаться невежливой, но спрошу… Вы сюда для чего пришли, Таня? С сумкой большой, с чаем… У вас дело тут?

ТАНЯ. Да нет… Какое дело, у меня странность такая… Мне не спится когда, я чаю с бальзамом наведу, в сумку барахла потяжелее накидаю — и в ночь, в дорогу, на вокзал. И отпускает меня. Ну а вы чего тут? Не нагулялись ночами за жизнь долгую? Наверстываете?

ТАТЬЯНА. Я знала, что вы неправильно поймете, но хамить не нужно. Я вежливо поинтересовалась и извинилась заранее. А что мне ночами делать, я сама решу, простите. Не ваше это дело! Так как я вперед вас тут оказалась и постарше буду, имею право спросить. Может, у меня встреча тут… Может, вы помешали мне…

ТАНЯ. Точно, встреча с непознанным. НЛО. Братья по разуму. Поговори со мною, мир! Встреча с прекрасным, ночной зоопарк тут у нас, хрустальный! Мир, посмотри, ты же не видел этих чудесных зверушек-лебедушек! Этих гусей со Щукарями. Этих рыбок, собачек и кошечек, петушков-гребешков! Они с инновациями, они подмигивают тебе, мир, огоньками разными. Диво дивное…

ТАТЬЯНА. Прекратите… Я благодарна вам за чай, но вынуждена попросить вас уйти… Я не хочу, чтобы мы тут рядом сидели. Есть другие скамейки, а эту я заняла.

ТАНЯ. Боимся здоровой конкуренции? У нас разный покупатель. У меня другой ассортимент, не эта ваша красота унылая, недоразумения хрустальные! У меня реальные, красивые вещи! Практически предметы первой необходимости! Бокалы, стопочки, пепельницы в виде хрустальной туфельки.

ТАТЬЯНА. Дамские пепельницы? Это красиво, по-вашему? Вы торговать пришли?

ТАНЯ. А у вас музей под открытым небом? Да, пепельницы-туфельки. Все мы немножко Золушки. Дома у плиты, в халате и бигудях. На балу с принцем в хрустальных туфельках. Так что не надо тут мне про красоту! Что берут, то и предлагаю.

ТАТЬЯНА. Вы еще хрустальные гробики для праха добавьте в ассортимент. Тоже красиво будет! Королевич прискачет, пеплом свою лысую голову посыплет, и возродится царевна мертвая из пепла, и будут они жить-поживать и добра наживать. Дарю аннотацию!

ТАНЯ. Я вас умоляю, не нервничайте так, у вас возраст, гипертония… Я от хорошей жизни, думаете? Мне и родителям помочь хочется, и детям кусок хлеба с маслом хочется дать. И все одна… Я свободная женщина в свободной стране! Не для того мы демократию отстаивали, чтобы разрешение сейчас чье-то спрашивать…

ТАТЬЯНА. Вы отойдите от меня и там торгуйте, и про демократию там вещайте. У меня тут не трибуна. Я не на демократических рельсах…

ТАНЯ. Конечно! Вы же там живете, в СССРе. Слава КПСС, народ и партия едины, поля кукурузой засеем, покажем вам кузькину мать! А я-то думаю, чего вы бюст кумачом обмотали, теперь понятно…

ТАТЬЯНА. Про поезд как узнали?

ТАНЯ. Чего?

ТАТЬЯНА. Перевожу. Откуда вы знаете, что сегодня на нашей станции будет стоять пассажирский поезд?

ТАНЯ. Знаю и знаю, вам-то чего?

ТАТЬЯНА. Если спросила, значит, нужно мне… Хорошо, не отвечайте. Только покиньте мое личное пространство, мы с вами не конкурентки, уходите.

ТАНЯ. А, вот оно что… Ну нет… Я вас умоляю… Вы с Борисом? Вы его пионервожатой в лагере были? Он был вашим подшефным?

ТАТЬЯНА. При чем тут Борис? Это вас совершенно не касается… Идите…

ТАНЯ. Ну, даже если одноклассник, то молодец Борис. Хорошо держит себя мужчина.

ТАТЬЯНА. Замолчите уже… Не трогайте Бориса, и меня не трогайте…

ТАНЯ. Ай да Боря! Если вы одногодки с ним, то он вдвойне молодец! Похвалю его!

ТАТЬЯНА. Вас не красит, что вы мне о возрасте сейчас! Ваш образ локомотива ненадолго, поверьте. Скоро вас обесточат, и будете усталым трамваем в парке. Что он нашел в вас? Буйство красок? Что за дурной парфюм у вас? Глаза ест, и это мы на воздухе… Если в лифте застрять, все — смерть!

ТАНЯ. Не завидуйте так громко! Это Франция, аромат называется «Ночная страсть».

ТАТЬЯНА. Вас обманули, это какая-то другая Франция. Не могут французские духи источать запах освежителя воздуха. Это не та Франция, не тот Париж… Все, молчите. Не отвечайте мне. Мне все ясно про вас. Идите. Ждем поезда по отдельности.

 

Молчание. Таня встала, оттащила сумку в сторону, вернулась за стулом. Вынула из сумки складной стол, поставила перед стулом, села. Вынимает из сумки коробки, раскладывает на столе.

Татьяна включила музыку. Играет гитара. Татьяна расправляет на коленях мятые газеты.

Таня вынула из сумки маленький магнитофон, достала из кармана кассету, включила. Играет классика в современной обработке.

 

ТАТЬЯНА. Наглая, как танк. И со вкусом проблемы. Нельзя такими духами пользоваться! Нельзя классику в современной обработке слушать, рушится музыка. Все рушится… Время настает и рушится. Но следит за собой, макияж, сережки, маникюр. Переодеть бы ее… Совсем себя не помню в ее возрасте. Все, что вокруг было, помню, а себя нет.

ТАНЯ. С гонором… Молодец, держит себя! На маму похожа. Порода! И манера эта, мол, я жизнь прожила, деточка…

ТАТЬЯНА. Как сказать ей хочется… Деточка, с вашим упорством локомотива можно себе шею свернуть.

ТАНЯ. Ну, давай, скажи… Промолчит. И мама промолчала бы… И я бы поняла все. Столько бы в молчании этом было, что обе ревели бы потом, каждая в подушку свою.

ТАТЬЯНА. Только не реви. А то еще утешать тебя вздумает. Нет! Нужно говорить с миром, нужно позитивное поле, все остальное потом. С Борисом потом, и ей напоследок все выскажу. Сейчас визуализация цели — Испания, коррида, гитара, покой. Нужно-то всего ничего… Поздороваться с миром и попрощаться. Так, отметиться, как на «Одноклассниках» статусом «Я повидала мир!», и можно с землей обниматься. Я уже давно к ней привыкаю. Да, мир, поэтому пенсионеры в садах и на огородах пропадают? Новые горизонты, новые глубины осваивают?

ТАНЯ. Фазенда у нее, наверное, огурцы-помидоры, лук-чеснок, клубника-малина. А зимой книги, и телевизор, и кошка старая. Господи Боже мой, услышь меня, избавь меня от такой старости. И от старости меня избавь. Если не избавишь, то пусть у меня не так все в ее возрасте будет. Пусть домик будет в Испании, и молодящийся мачо, и вино, и море… Я знаю, что нужно работать, и ты дашь мне по трудам моим…

 

Музыка затихла. Молчание.

 

ТАНЯ. Тоже про Испанию мечты у вас? Гитару слушаете, тряпочку красную надели…

ТАТЬЯНА. Что вы говорите? Гитара? Да, я была там, на отдыхе, один известный испанский гитарист диск свой подарил мне. Мы вместе с Борисом были. Всю Испанию изъездили, пока не наскучило нам…

ТАНЯ. Когда это вы успели с ним? В лучшие времена? По комсомольской путевке?

ТАТЬЯНА. Неделя, как вернулись. Там хорошо. Там гитара, коррида, море, вино, страсть! Жаль, сейчас темно, а то вы бы загар мой увидели и поняли бы… Тут такого загара не бывает, глубина цвета не та… А там мммм…

ТАНЯ. Ну да, там глубина другая… Мне Борис рассказывал. Да и загар его разглядеть было время. Это же я его в Испанию спровадила. Мне за товаром нужно было отъехать в Китай, думаю, чего он тут один скучать будет, вот и намекнула ему про Испанию. Съезди, разведай, что там и как, чтобы вместе потом на ПМЖ уехать. А то котик мой без отдыха, света белого не видит. Говорю, возьми кого-нибудь из одноклассников своих, мир покажи им, а то пропадают на фазендах своих. Котик мне презентов привез, все разузнал, говорит, что жить там можно… Выходные безвылазно у меня провел, наскучался…

ТАТЬЯНА. Это когда это? Он у меня в выходные был! Мы в сад ездили на его машине. Еще грязь такая была, думали, не проедем. Так что не сочиняйте тут, не нужно…

ТАНЯ. Мир, ты слышал? Это она мне говорит «не сочиняйте»! Не сочиняйте вы! Про Испанию как складно поливает, как Горбачев про гласность и новое мышленье. Ты свидетель, мир, я вмешалась, чтобы остановить поток лжи!

ТАТЬЯНА. Не нужно с моим миром разговаривать. Свой заведите и говорите с ним, а в мой не лезьте, в нем нет места идеалам демократии и туфлям-пепельницам.

ТАНЯ. Конечно, у вас там журнал «Крестьянка», программа «Здоровье», валидол с корвалолом и рассада в майонезных банках. Я не с вашим, я со своим миром беседую! Чего ревнуете? Да, сейчас торгую, но встанет наша экономика на ноги, и буду на балах в платьях вечерних, с шампанским в хрустале… Это вы тормозите нас, все с комсомолом не расстанетесь, вечно молодыми хотите быть! Паровоз ваш вперед улетел…

ТАТЬЯНА. Вы о чем сейчас, деточка? Мне что Александр Первый, что Берия, я политики не касаюсь, мое дело детей учить, а их учить во все времена нужно, при любом строе.

ТАНЯ. Да-да-да. Все профессии нужны, все профессии важны, я люблю, конечно, всех, но училку больше всех! Учили нас одному, а жизнь другому учит! Лучше про Испанию еще соврите, хорошо у вас про Испанию получается, лучше, чем про школу.

ТАТЬЯНА. А что рассказывать, вам, наверное, Борис все в койке рассказал? Или нет? Или придумали вы? Может, он не посчитал нужным вас известить о нас? Ну секс у вас, ну бывает, он активный, ему нужно… Но секс не повод по душам поговорить. Мы-то с ним с первого класса практически рука об руку. Первая любовь… Так что куда он от меня теперь, когда вся жизнь практически рядом…

ТАНЯ. Да что вы говорите… Я вас умоляю…

ТАТЬЯНА. Это он говорит… Говорит, что у нас чувство, проверенное годами.

ТАНЯ. Ну зачем скромничаете, скажите, десятилетиями. Только его эти десятилетия интереснее делают, а вас не молодят…

ТАТЬЯНА. Завидуйте тише… Хотя не сдерживайте себя, завидуйте на всю катушку. По-цыгански завидуйте мне, счастливой женщине. Нам с Борисом завидуйте…

ТАНЯ. Я не ослышалась, нет? У вас разве что-то с моим Борей? Вы не только календарь садовода-огородника вместе изучаете? Вы и по грибы, и в бадминтон?

ТАТЬЯНА. А что тебя так удивляет, деточка? Узко мыслишь! А почему, потому что классику в современной обработке слушаешь! Потому что духами отвратными душишься. Потому что у тебя пепельницы, и принципы, и рельсы, и экономика… Ладно, твое счастье, что не до тебя сейчас, мне настрой позитивный терять нельзя. Так что сиди, где сидишь, и ко мне не лезь. Дорогие гости нашего города… Как я ее, а… Даже жарко стало… Как будто проспала и до работы пробежалась. Дорогие гости, наш город славится не только изделиями из хрусталя. Пусть мы не Москва, пусть не центр, пусть в чем-то провинция…

ТАНЯ (взяла в руки стопки, стучит их друг о дружку, громко поет).

 

Ты едешь, отсидев свои шесть лет.

Тебе хозяин вольный выписал билет.

Ты с корешами скоро сядешь за столом

И мною проданным ударишь хрусталем.

Стопочка хрустальная да с водочкой.

Дым от сигареты мимо, лодочкой

Проплывает. Жизнь уже не склеится.

У меня для всех хрусталь имеется.

 

ТАТЬЯНА. Это что это такое было сейчас? Вы сами написали, да? Да вы не тем занимаетесь, вам же на эстраду надо. Таня Хрусталек! Феерично! Все пересидки ваши! Премия «Блатняк года» заждалась уже. Да, жизнь уже не склеится. Дым мимо лодочкой! Потрясающе! Я ваша навеки, Таня Хрусталек!

ТАНЯ. Таня Хрусталек, значит?

ТАТЬЯНА. Да, дарю идею… С бокалами надо тоньше, поете «Плесните колдовства в хрустальный мрак бокалов» и тихонечко так их друг о друга бздыньк… Эффект потрясающий, уверяю вас, все дамы ваши! И говорите еще что-нибудь такое: «Точные копии свадебных бокалов князей Голицыных». С руками оторвут!

ТАНЯ. Гуси мои лебеди, нет житья от челяди! Как же нам, красивым, быть? Крылья как не обломить?

ТАТЬЯНА. Я восхищаюсь вами, честное слово. С такой прямотой и с таким упорством можно Китай сюда вывезти, а не только мужчину чужого увести… Да? Что у вас с Борисом моим? Ну, говорите…

ТАНЯ. У нас с моим Борей — все! И оптом, и в розницу, и в обеденный перерыв. И в кухне и в ванной, и стоя и лежа. Только из уважения к вашим сединам воздержусь от подробностей, а рассказать есть чего… Жалко вас, правда жалко. И ему жалко… Любовь, рука об руку. Куда деваться теперь…

ТАТЬЯНА. У моего Бориса есть вкус, и он никогда на Таню Хрусталек не позарился бы… Ты едешь, отсидев свои пять лет! Потрясающе! Практически романс! Белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума!

ТАНЯ. Вам шестьдесят? Шестьдесят пять? Для мужчины две женщины с разницей в двадцать лет — это не выбор! Он потянется к той, которая моложе! Тут к гадалке не ходи… Боря ко мне потянулся, и тянется, и ощущает разницу эту, и меня ощущает рядом.

ТАТЬЯНА. Да, я поняла. Точно… Я-то все гадала, куда у нас из аптек перекись водорода подевалась. Теперь знаю, на вас вся. Точно, блондинка Таня Хрусталек.

ТАНЯ. «Вокруг смеха» передача… Шутите, это хорошо, значит, помирать не собираетесь. А то у меня с собой валидолу нет. Чай с бальзамом есть, а валидол не взяла. Буду чай пить. (Наливает чай.) У меня подружка из Китая крема разные возит, как раз на ваш возраст. Могу телефон по знакомству дать. Не интересуетесь?

ТАТЬЯНА. Дорогие гости пусть хрустальной земли. Наша земля славится не только своими хрустальными умельцами, есть и литературные самородки. Для вас звучит «Ода осени».

 

О осень города с названьем Пусть Хрустальный.

О осень лет моих, спешащих слепо вдаль.

О осень, отчего твой лик печальный?

О осень, отчего во мне печаль?

О осень, ты вершина жизни этой!

О осень, я за все благодарю!

О осень, подари мне бабье лето!

О осень, я любила и люблю!

 

ТАНЯ. Державин? Баратынский?

ТАТЬЯНА. Сухомлинский. «О осень…»

ТАНЯ. Нет, не конец? Простите…

ТАТЬЯНА.

 

О осень, пусть живет он долго, вечно.

О осень, пусть счастливым будет он.

О осень, я в наряде подвенечном

Готова встретить свой последний сон…

 

Таня налила чаю. Встала, выпила залпом.

 

ТАТЬЯНА. Ну, что вы замолчали? Познания по поводу од исчерпаны? Не огорчайтесь, какие ваши годы! Они еще догонят, не сомневайтесь. Напишите и вы своей осени, одиночеству своему.

ТАНЯ. Я вас умоляю… Не собираюсь я себя хоронить, как вы. У меня другие планы…

ТАТЬЯНА. Вы думаете, у меня их не было? И были, и есть… Только у жизни на нас свои планы, своя у нее разнарядка…

ТАНЯ. Выпейте чаю. Вы замерзли. Холодно.

ТАТЬЯНА. Вы не подумайте, я это все не от злости говорю вам… Хотя и от злости тоже. Когда светло, суетишься, занимаешь себя чем-то важным, а на самом деле ерундой всякой. Чтобы только не думать… Потом сумерки опускаются, и комок начинает вот тут расти, и тревожно, и телевизор погромче. А ночью свет во всех комнатах включаешь, чтобы пустоту не впустить, чтобы не расползлась она. Найдешь какой-нибудь канал, чтобы бубнили там до утра, ткнешься в подушку… Пожелаешь спокойной ночи всем-всем, кого вспомнишь, и живым и мертвым, всем-всем-всем-всем. И ревешь, ревешь, ревешь, ревешь… Живая вроде, и нет тебя уже, прошло все, и не заметила… Всем-всем-всем-всем…

ТАНЯ. Ну чего вы так… Я же из вредности спорила с вами, несерьезно я… Чего ж вы хороните себя, выглядите хорошо, держите себя, аж завидно… Налить чаю?

ТАТЬЯНА. Я даже за границей еще не была. Не видела, как там живут они, угнетатели и угнетаемые. Вырваться хочу, понимаешь, сбежать, вдохнуть, успеть… Дура старая, да?

ТАНЯ. Чего старая? Где старая? Зрелая женщина, красивая… На маму мою похожи. Порода в вас есть, не гнетесь никогда… Вы пейте чай, у меня еще один термос с собой есть. Я запасливая, наученная уже. Не плачьте только…

ТАТЬЯНА. Так они сами льются. Чуть себя пожалеешь, и началось…

ТАНЯ. А я, когда себя жалею, все время про Зою Космодемьянскую вспоминаю. Нам же в школе рассказывали… Вот и сдерживаю себя…

 

Мимо проносится поезд, горят окна вагонов. Женщины молчат, смотрят вслед.

 

2

 

Поезд. Плацкартное купе. Около стола друг напротив друга сидят Таня и Татьяна Петровна. Таня смотрит в окно, Татьяна Петровна читает книгу.

 

ТАНЯ. Вы не видели название? Интересно, что за станцию проехали…

ТАТЬЯНА. Что вы говорите?

ТАНЯ. Станцию, говорю, какую-то проехали, маленькую совсем… Читаете? А я книги слушать люблю. Помните, по радио книги читали? Из школы прибежишь, пару поварешек супа закинешь в себя, ляжешь на диван и слушаешь. Красиво…

ТАТЬЯНА. Я глазами больше. Мне видеть нужно…

ТАНЯ. Значит, вы визуал. Я читала про это. Мне нравится все такое, про психологию. Я сейчас расскажу вам. Вы мир видите через картинки.

ТАТЬЯНА. А вы как-то иначе?

ТАНЯ. Нет, вы дослушайте. Вам нужно всегда видеть собеседника в момент разговора. Любите внимание к себе привлекать. Вот пончо красное у вас. Вы не любите, когда дотрагиваются до вас или когда в пространство личное проникают… Я вот слушать люблю… Я аудиал…

ТАТЬЯНА. Я думала, что все женщины любят слушать. Лишь бы нам мужчины пели…

ТАНЯ. Я вот люблю суровую мужскую лирику. Настоящую такую, чтобы за душу, чтоб до сердца самого доставало.

ТАТЬЯНА. Вы про шансон говорите?

ТАНЯ. Ну да, такое что-то мне нравится. Вы отдыхать или по делам? Я вот отдыхать только самолетом, чтобы раз — и уже отдых начался. А поездами по работе только…

ТАТЬЯНА. Я отдыхать еду в Испанию. Всю жизнь собиралась и вот, еду… Самой не верится…

ТАНЯ. Так поезд только до Москвы идет, вы самолетом дальше?

ТАТЬЯНА. До Москвы доберусь, а там решу. У них же там, в Москве, прогресс, инновации. Может, что уже придумали, что быстрее самолета.

ТАНЯ. Не поняла вас. Вы давно в Москве не были? Я еще в школе с классом ездила. Потом сколько раз собиралась и не вырвусь все…

ТАТЬЯНА. И я в школе, детей возила в школьные каникулы. Красная Площадь, Мавзолей, Царь-пушка, Царь-колокол. Там все теперь по-другому, другой век, другое тысячелетие.

ТАНЯ. Я вас умоляю… Вот со мной в прошлый раз за товаром женщина-москвичка ездила, она в Домодедово живет, говорит, что все как и раньше… Те же вещи, те же продукты, все как везде, только цены другие совсем. Мы в Москву раньше закупаться ездили, а теперь все в Китае затариваются.

ТАТЬЯНА. У них там время движется, а у нас остановилось совсем. Как бы вам объяснить…

ТАНЯ. Может, у вас и остановилось, у меня лично нет. За модой следим, в колее держимся, иначе бы не торговали…

ТАТЬЯНА. Даже каналы телевизионные у нас разные. Есть те, что для Москвы показывают, и другие, что для всех остальных. Страна правильно поделена на часовые пояса. Москва — это современное, настоящее время, а чем дальше от нее, тем дальше в прошлое. У нас время прошедшее. Мы в прошедшем времени, понимаете?

ТАНЯ. Одинаковое везде время! И год, и век одинаковый везде. Чего вы сочиняете?

ТАТЬЯНА. Остановитесь. Отдышитесь. Посмотрите вокруг, тут же увидите все. Это вам так кажется, пока вы бегаете. Все другое, и ритм, и запросы. Одно одинаково везде — одиночество. Что в Москве, что во Владивостоке, хоть на Луне. Но для него, опять же, времени не существует, для одиночества.

ТАНЯ. От скуки выдумали себе всякой мути, и весело вам. Доказательства есть?

ТАТЬЯНА. Сами все поймете. Жаль, что поздно уже будет, не вернуть ничего…

ТАНЯ. Не надо меня пугать, я не из пугливых. Унылая какая-то у вас история, я просто разговор поддержать хотела, чтобы дорогу скоротать, а вы развезли тут…

ТАТЬЯНА. Я не лезла к вам с разговором, читала себе, и все.

ТАНЯ. Ну и читайте дальше. Книга хоть интересная? Может, вы ее для виду в руки взяли, чтобы не лезли к вам с разговорами.

ТАТЬЯНА. Это вы про такое в книгах по психологии вычитали?

ТАНЯ. А опыта у меня жизненного нет, да? Вы это хотели сказать? Что я только из книжек могу узнать чего-то? Нет, это из жизни… Хорошо, что вы спящей не притворяетесь. А то попадешь с какой-нибудь тетушкой в купе, а она, чтобы на ее полку нижнюю не сели, все время спящей прикидывается. Не ест, в туалет не ходит, простынкой голову укроет и лежит.

ТАТЬЯНА. Может, человек болен? Вы-то откуда знаете?

ТАНЯ. Я вас умоляю. Жалко ей, что кто-то на ее месте нижнем сидеть будет. Жаба ее душит… А сказать об этом слабо, видимо, вот и притворяется.

ТАТЬЯНА (откладывает книгу). Хорошо, я отложила чтение, о чем говорить будем?

ТАНЯ. Вот зачем вы так сразу в штыки? Я разве обидела вас чем-то? Читайте, если хотите, книгу свою. Интересная?

ТАТЬЯНА. Н.А. Козырев. «Причинная или несимметричная механика в линейном приближении». Теория о физических свойствах времени и объективном отличии причин от следствий советского астронома-астрофизика Н.А. Козырева

ТАНЯ. Вы ученая, ученый? Так сложно вы сказали сейчас… Вам правда это интересно? Я снимаю шляпу, это для меня всегда было запредельным чем-то. А книга-то про что?

ТАТЬЯНА. Я не имею к науке отношения. Я простой учитель природоведения, сейчас естествознания, но уже на пенсии. Я не специалист, но могу рассказать, что я поняла, если интересно, конечно. Только вам это зачем?

ТАНЯ. Я вас умоляю… Мне вообще про все такое интересно! Я же этого всего не понимаю, не знаю, как оно там, вот и интересно мне.

ТАТЬЯНА. Как бы вам попроще все это… Согласно этой теории, небесные тела, планеты и звезды представляют собой некие машины, которые вырабатывают энергию, а «топливом» служит время. Чем дольше существует объект, тем больше обретает способность к продолжению существования. Это по теории так… А я думаю, как бы это на нас, людей, перенести. Вот как бы нам научиться свой возраст перерабатывать и жить дальше.

ТАНЯ. Запредельно… И как, придумали уже? Это фантастика какая-то…

ТАТЬЯНА. Я решила, что главное, это перерабатывать время, не копить его, а расходовать. Вот, начала путешествовать.

ТАНЯ. А деньги откуда, пенсия копеечная, нет? У меня мама пенсионерка, я помогаю, как могу, но чтобы в путешествие ее отправить…

ТАТЬЯНА. Вы немного не понимаете меня, тут дело не совсем в деньгах. Мне вся жизнь потребовалась, для того чтобы понять одну важную вещь — мне ничего не нужно. Я сейчас образно говорю. Нужно, конечно, чтобы дети и внуки живы-здоровы были, друзья, знакомые. Есть у меня, к примеру, сад или огород, неважно, вот зачем это мне? Есть картошку, помидоры и огурцы? Захотелось помидор, пойди и купи. Времени отнимает уйму, экономического эффекта нет, для чего? Чтобы занять себя, пока шевелишься-живешь. Согласна, но почему именно в огороде нужно шевелиться? Съезди куда-нибудь, посмотри то, что не видел никогда… Мы в заложниках у мифов, машина, огород, гараж, «стенка» импортная, квартира с евроремонтом. А куда это все? Детям? Чтобы выбросили или продали за копейки? Из родительских вещей, когда я их квартиру продавала, храню фотографии, книги и мелочи всякие, на которые ни они, ни я никогда внимания не обращали.

ТАНЯ. Не надо про родителей, не хочу думать об этом. Вы про время расскажите, мне интересно про все такое…

ТАТЬЯНА. Сейчас, по-вашему, какое время суток? По ощущениям, не задумывайтесь…

ТАНЯ. Вечер, наверное.

ТАТЬЯНА. Почему вечер? Как вы определили?

ТАНЯ. Темно уже, но спать не хочется, значит, не ночь…

ТАТЬЯНА. Вы воспринимаете время в психологической концепции. Время является субъективным ощущением и зависит от состояния наблюдателя.

ТАНЯ. Так это хорошо или плохо?

ТАТЬЯНА. Так есть, и это нормально.

ТАНЯ. А вы как время чувствуете? Про меня сказали и про себя давайте…

ТАТЬЯНА. Я его чувствую, оно мне уже, как материя, в ощущениях дано. Так же, как и вы, только мы с разных точек смотрим. Прошлое нам дано в памяти, а будущее в ожидании чего-то, в страхе, в надежде. Я вот уже на грани необратимости, все важные события уже были, осталось одно важное, но последнее… А что за ним будет, спросить не у кого, да и страшно спрашивать.

ТАНЯ. Вот как у вас интересно все, не то что у меня. В выходные села в поезд, в выходные вышла из поезда. Я-то знаю, ради чего суечусь, дети и родители. Так бы тоже в Испанию ехала и читала бы про время.

ТАТЬЯНА. Я сад продала, гараж, где инструмент мужа лежал и барахло всякое. Даже из ямы все эти соленья-варенья доставать не стала. Продала и вот, еду.

ТАНЯ. Не страшно вам одной, в таком возрасте в чужую страну.

ТАТЬЯНА. Я в этой уже столько повидала, что не страшно.

ТАНЯ. Знаете, мы с мужем моим однажды пришли домой после работы, холодильник открыли, а там луковица, свекла усохшая и остатки сырка плавленого «Дружба». И мы молча варили с ним суп из всего этого. Варили и ели потом молча. И спать молча легли. О чем говорить, если и так все ясно. Денег не платят, взять их негде, у всех их нет… Все вот так, как мы… Мы с ним на грани развода уже были, но после супа этого свекольно-лукового еще долго вместе жили. Объединила нас на время нищета эта. И время у нас у двоих одно было, голодное время. Я шевелиться начала потом, придумывать чего-то там, а он пить начал.

ТАТЬЯНА. Я понимаю, о чем вы говорите…

ТАНЯ. Я вас умоляю. Чего вы там понимаете? Не с вами было, и радуйтесь тихонько, про время придумывайте. Ничего, вот сейчас у нас демократия и рынок свободный…

ТАТЬЯНА. И было не раз, и будет еще. И у прадедов, и у правнуков…

ТАНЯ. Чего вы заладили: было, будет… Было и сплыло, вырвались, и молодцы! Не надо причитать тут, прадеды — правнуки… Едете в Испанию, и дорога вам скатертью!

ТАТЬЯНА. Я вас обидела чем-то? Зачем вы так со мной? Я никоим образом не навязывалась вам, читала себе…

ТАНЯ. Ну и читайте, кто вам не дает? До Москвы доберетесь, дальше на НЛО пересядете, и вас вмиг домчат. Время-время — три беремя! Ну и валите все из нашей свободной России, а мы тут жить будем. Обратно будете проситься, не возьмем.

ТАТЬЯНА. При чем тут это все? О чем вы говорите да еще в таком тоне…

ТАНЯ. Я же поняла, что вы в один конец едете, все продали и бежите… И бегите, нам тут такие не нужны, у нас тут без вас желающих хватит!

ТАТЬЯНА. Хватит, не сомневаюсь. Не нужно голос повышать, угомонитесь уже, не на митинге…

 

Поезд дернулся, погас свет.

Поезд замедляет ход, останавливается.

 

 

 

3

 

Железнодорожная станция. Фонарь. У лавки сидит Татьяна Петровна, поодаль Таня. Таня разгадывает кроссворд, Татьяна Петровна читает книгу.

 

ТАНЯ. Место, где рак свистит… Гора. Подготовка керамики к вечности. Подскажите, пожалуйста… Я тут не поняла.

ТАТЬЯНА. Что подсказать?

ТАНЯ. Подготовка керамики к вечности… Пять букв. Что это значит?

ТАТЬЯНА. Обжиг.

ТАНЯ. Так и писать?

ТАТЬЯНА. Так и пишите.

ТАНЯ. Обжиг. Подходит. Место работы клоуна. Цирк. Конфета для удаления зубов. Ирис. Аптечный пушок. Вата. Вот, подскажите еще. Подсокращенное бессмертие. Много букв. Десять. Подсокращенное бессмертие…

ТАТЬЯНА. Десять букв. Может, долголетие?

ТАНЯ. Дол-го-ле-тие. Подходит, спасибо. Комната в школе. Класс. Метелка в банке с огурцами. Укроп. Дом лицедеев. Театр. Голова скелета. Вы не знаете? Голова скелета, пять букв.

ТАТЬЯНА. Череп. Вы специально такие вопросы мне задаете?

ТАНЯ. В смысле?

ТАТЬЯНА. Подготовка керамики к вечности. Про бессмертие. Теперь про скелет…

ТАНЯ. Чего вы подозрительная такая? Что не знаю, то и спрашиваю. А вы вот знаете ответы… Спросите у меня тоже чего-нибудь, я отвечу.

ТАТЬЯНА. И спрошу… Как вы с моим Борисом познакомились?

ТАНЯ. С Борей моим? Да как, я на дороге с сумками машину ловила, он остановился, подвез. Я на чай пригласила, он зашел. Чаю попил и остался.

ТАТЬЯНА. Так я и думала, выпил и остался. Мужики все такие, выпьют, и трава не расти. Ну а дальше что было. Выпил, остался, а дальше что?

ТАНЯ. Вы про что-то такое спрашиваете?

ТАТЬЯНА. Это у вас с ним с пьяным было. А когда он протрезвел, утром что?

ТАНЯ. А, в этом смысле… Утром я проснулась, ну как утром, к обеду ближе, а его уже нет, ушел. Ну, думаю, хоть так. Хоть сегодня не одна была… А потом подумала, я же номер и марку машины знаю. Спросила у гаишников знакомых, они мне и узнали все. Наука стройных мыслей, подскажите еще…

ТАТЬЯНА. Логика. У вас вот логика какая была, когда искали его? Зачем?

ТАНЯ. Так понравился он мне… Нормальный мужик. Я там, на дороге, минут двадцать стояла, и только он остановился. И чай потом, и все остальное. Может, судьба! У вас было такое? Встретишь мужчину, и все с ним замечательно так складывается. Судьба!

ТАТЬЯНА. Синий путь это! Пьяная колея, тропка синькина, вот что это!

ТАНЯ. Конечно, вам же есть чему завидовать, вот и злитесь. Чего вы со своей любовью первой не поженились после школы? Детей чего ему не родили? Не тот был Боря мой? Не подходил вашим запросам тогдашним? А теперь понадобился под старые вожжи. Ну, нечего ответить? И замуж, поди, звал, и с цветами караулил.

ТАТЬЯНА. Звал, караулил. Только меня, а не вас. Я не искала его, это он меня искал. Вот этим мы с вами отличаемся принципиально! Да, я выбирала тогда, потому что семья моя за мной стояла. Нужно, чтобы уже отслужил, чтобы работа была, чтобы за каменной стеной быть. Чтобы крыша над головой и полная чаша. Чтобы деток было куда из роддома принести. Они же все жизнь прожили, они знают, а я кто? Время такое было…

ТАНЯ. И что, всю жизнь с нелюбимым человеком? Спать с ним ложились, просыпались утром, детей ему рожали, рубахи гладили, кормили его, да?

ТАТЬЯНА. Замолчите! Я любила своего мужа и уважала. Он был замечательный человек, и отец, и муж, если хотите. Он любил нас, он все для нас. Для нас все, вот и пожил мало…

ТАНЯ. А теперь одной беда, Боря парень хоть куда… А он чего нажил? Тоже всю жизнь с женщиной другой. И чего? Она же чувствовала, что нет любви, вот и усохла без нее, съела ее болезнь. И не он виноват, а вы. Слышите! И не вернуть ничего теперь… Вы чужое место рядом с мужем своим заняли, и Боря чужое… А людей не вернуть…

ТАТЬЯНА. Я не слышу вас. Кто вы такая, вообще? Что вы знаете? Кто вам право дал? У вас только черное и белое, полутонов не бывает у вас. Может, мы и жили неправильно только для того, чтобы сейчас друг друга найти. Вам такое не приходило в голову? Может, нам сейчас это нужно, а все, что до этого было, это учили нас, как нельзя делать? Так не бывает, по-вашему? Вы-то чего не замужем? Сбежал? Надеюсь, когда детей его носили, любили его, или как у вас там получилось? Полежали — народили?

ТАНЯ. Представьте себе, любила и любимому родила. И счастлива, что у меня такие дети и что их отцом был именно этот человек. Да не срослось у нас с ним, времена такие были… У вас свои времена были, у нас свои… И Бориса вам не отдам, на этом закончим. Никуда он от меня не денется, я его так к себе привязала, что прогонять буду, не уйдет!

 

На перроне появляется девушка лет двадцати. Одета в плащ старомодный, волосы в два хвостика собраны. В руках чемодан.

 

ДЕВУШКА. Здравствуйте, вы не подскажете, поезда московского не было еще? А то я пешком, темно, туфли еще велики мне, я газет подложила в носок...

ТАТЬЯНА. А зачем тебе поезд, девочка? Уезжаешь куда?

ДЕВУШКА. Мне на сессию надо, я учусь заочно. Защита диплома скоро.

ТАНЯ. А с чего ты решила, что московский останавливается у нас?

ДЕВУШКА. Я говорю, на сессию мне нужно, госы и диплом потом.

ТАТЬЯНА. Вот, у девочки цели, планы…

ТАНЯ. Это все гуд, и цели, и планы, только ехать как, на чем?

ДЕВУШКА. Нет, московский будет сегодня, я знаю… Так мне нравится ездить на нем, сядешь, в вагоне темно, спят все. У проводника чаю возьмешь, сядешь у окошка и смотришь в ночь. Все такое вокруг призрачное, можно придумать что угодно…

ТАНЯ. Тогда ковер-самолет выдумай или НЛО, как пенсионерка наша…

ТАТЬЯНА. Ты точно знаешь, девочка, что поезд будет?

ДЕВУШКА. Конечно, он всегда бывает!

ТАНЯ. Может, тебе сказал кто, что будет он?

ДЕВУШКА. Может, и сказал… А что?

ТАТЬЯНА. А кто сказал, девочка?

ТАНЯ. Да ясно кто… Чего тут думать-то…

ДЕВУШКА. Совсем не понимаю, о чем вы… Вы же тоже поезд ждете?

ТАТЬЯНА. Ждем, девочка. Будет, не переживай. Если он сказал, будет, значит, будет.

ТАНЯ. Он сказал, да. По секрету всему свету… Боря тебе сказал, да?

ДЕВУШКА. Борис Сергеевич. Он же на железной дороге работает. Вот, был у меня в гостях и сказал. Так не было поезда?

ТАНЯ. Борис Сергеевич, я смотрю, специалист широкого профиля у нас. Не было поезда, видишь, мы тоже ждем. Так что присоединяйся, вместе ждать будем.

 

Девушка подходит к лавке, ставит чемодан, садится на него, рассматривает мигающие игрушки.

 

ТАТЬЯНА. Девочка, прости, как вас?

ДЕВУШКА. Танечка. Будем знакомы. А вас как?

ТАНЯ. Меня Таня, а вас… Я — Таня, дама в кумаче — Татьяна Петровна, и Танечка у нас теперь есть. Просто матрешка какая-то. Ушанки, водки и балалайки не хватает. Русская экзотика! Я, кстати, тоже Петровна.

ТАТЬЯНА. И я Петровна. Фееричное у нас собрание. Луна в созвездии Козерога, затем в Водолее. Мир, тут три Татьяны, это так нужно?

ТАНЯ. Вы не обращайте внимания, она на пенсии и с миром беседует. Только он ей не отвечает взаимностью. Вы мне расскажите, Танечка, как вы с Борей познакомились?

ТАНЕЧКА. С Борисом Сергеевичем? Вы его тоже знаете? Мы с ним в самодеятельном театре при Дворце культуры в спектаклях играем. Он хороший актер, и человек хороший. Репетиции поздно заканчиваются, и он всегда меня до дому провожает. Я его ужином кормлю, чай пьем.

ТАНЯ. Да, он чай любит. И актер хороший. И что вы играете с ним? Он же вам в дедушки годится… Но актер хороший, хоть и в возрасте…

 

Татьяна Петровна выключает игрушки. Что-то говорит им, аккуратно заворачивает в газеты.

 

ТАнечка. У нас молодых актеров-мужчин совсем нет. Они все на бокс, на самбо ходят или в туристическую секцию. Можно сказать, Борис Сергеевич у нас единственный мужчина, ну и режиссер еще.

ТАНЯ. Да, похоже на то, что единственный, и не только в театре вашем. Значит, до дому провожает, ужин ест и чай пьет. Еще что у вас с ним?

ТАнечка. Отрывки друг другу читаем разные, этюды делаем.

ТАНЯ. Вы куда собрались, долгожительница? Замерз, что ли, зоопарк ваш хрустальный? Укутываете? Вы не хотите про этюды и роли послушать?

ТАТЬЯНА. Я вас не слышу, я вас не трогаю, и вы меня не трогайте. Беседуйте между собой, мне без вас хорошо. Вам есть теперь с кем поговорить, говорите.

ТАНЕЧКА. Красиво как сверкают фигурки у вас… Я не думала, что так красиво бывает. Прямо Новый год тут у вас, огоньки, хрусталь..

ТАТЬЯНА. У собеседницы вашей попросите, она вам пепельницы-туфельки для Золушек покажет, у нее есть. И споет, и спляшет еще. А вы, Танечка, уезжайте насовсем отсюда. Уезжайте, а то когда в следующий раз такая возможность будет. Не возвращайтесь...

ТАНЯ. Собираете и собирайте, не лезьте в разговор наш.

ТАнечка. Мне хорошо здесь, мне не хочется уезжать. Наоборот, скоро к нам все поедут, когда еще один завод хрустальный откроют. Да вы и сами прекрасно знаете. Люди приедут, создадут семьи, дети появятся. Я этих детей учить буду.

ТАНЯ. Вот меня угораздило сегодня, меж двух огней я сегодня. Танечка, вы не отвлекайтесь на нее, вы со мной поговорите. Было у вас с Борисом чего?

ТАНЕЧКА. Вы о чем спрашиваете?

ТАНЯ. Целовались?

ТАНЕЧКА. Конечно, обнимались и целовались.

ТАНЯ. Это вам по роли так, наверное, нужно было. А вы одна живете? Он ночевал у вас?

ТАНЕЧКА. У меня комната в общежитии. Зачем ночевал? Нет, я пару раз оставалась у него на даче. Мы нашим театром на выходные ездили… (Татьяне Петровне.) А вы куда уходите? Вы не будете поезда ждать?

ТАНЯ. Что и требовалось доказать! Мой он! Напугала ты меня, Танечка, прям дрогнуло у меня где-то там. Все, можно выдохнуть, конкуренции нет и не будет!

ТАТЬЯНА. Вы подумайте, Танечка. Нет, не думайте, уезжайте, и все. Не будет ничего тут. Я знаю, не будет. Там еще что-то как-то… На самом деле то же самое, только выбор больше и время там другое.

ТАНЕЧКА. Нет, я только на сессию и обратно. Тут у меня все, родители, друзья, театр наш, работа, комнату дали… Куда ж я поеду от всего этого!

ТАНЯ. А можно мне в театр ваш записаться? Не поздно мне, примут меня? Я тоже на сцене хочу, мне все говорили: «Танька, ты артистка!» Как думаешь, возьмут меня?

ТАНЕЧКА. А вы почитайте чего-нибудь, стихи например, я послушаю и скажу вам...

ТАНЯ. Я вас умоляю… А чего читать, какие стихи, я и не помню ничего со школы…

ТАТЬЯНА. Я к вам пишу — чего же боле? Это-то все знают, все в школе учили…

ТАНЯ. Да ладно, чего смеяться-то… Нет, серьезно, что ли? Ну, если вспомню, конечно.

ТАНЕЧКА. Вспомните, читайте.

ТАНЯ. Я к вам пишу — чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать. Чего дальше там, помогайте?

ВСЕ ВМЕСТЕ. Но вы, к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня, вы не оставите меня. Сначала я молчать хотела…

 

Мимо проносится поезд, женщины смотрят на мелькающие огни.

 

 

4

 

Плацкартное купе поезда.

У стола с одной стороны сидят Таня и Татьяна Петровна, напротив Танечка.

Танечка ест бутерброды.

Таня и Татьяна Петровна пьют чай из термоса.

 

ТАНЯ. А Татьяна Петровна говорит, что там, в Москве, время другое. Я вот думаю, ерунда это и время везде одинаковое. Но рассказывает она интересно очень, заслушаешься. Ты, главное, сразу в атаку не бросайся. Присмотрись хорошенько к ситуации, к людям, а уж потом действуй.

ТАТЬЯНА. Надо тут чувствовать, сердце всегда подскажет. А чужой опыт не присвоишь и не научишься на нем. А что оставаться там не хочешь, это, может, и хорошо, там не все приживаются. А вдруг чужое место займешь рядом с чужим человеком?

ТАНЯ. Ей зацепиться главное, разберется потом, кто свой, а кто нет… Город большой, джунгли практически, и законы там…

ТАТЬЯНА. А что вы про время рассказывали? Мне про все такое очень интересно. Сама иногда думаю про время.

ТАНЯ. Мне тоже про все такое нравится, расскажи давай.

ТАНЕЧКА. Смешно, наверное, получится. Выдумки это. Кажется, что я не в свое время родилась. Не в том веке. Вот читаю книги и думаю, надо было мне лет сто назад родиться. Чтобы дом был большой, с высокими потолками, чтобы лестница на второй этаж. А там балкон огромный с видом на море. Я выхожу на него, а там пианино. Я в платье белом, усаживаюсь и начинаю играть. И представляю все это, и комок вот тут, и плачу. Потому что я не в том времени. У меня комната в общежитии с общим умывальником. Я бы играла «Лунную сонату» или что-то такое красивое. И чтобы тюль на ветру развевался, и море, и платье белое.

ТАТЬЯНА. Вот если нас с вами сейчас снять на кинопленку или на видео… А потом эту запись посмотреть на магнитофоне, было бы интересно.

ТАНЯ. Я вас умоляю, чего интересного тут, в поезде? Вот еще, снимать это…

ТАТЬЯНА. Так вот, если включить видео, а потом начать перематывать, то мы с вами, смотрящие видео это, заметим, что быстро все слишком происходит. А там, внутри фильма, для тех нас ничего не изменится, мы так же и о том же говорить будем. И мы, в фильме которые, не узнаем, что мы другие, те, что смотрят, включили перемотку.

ТАНЯ. Вот это точно переведите сейчас… У меня чуть голова не взорвалась, а Танюха жевать перестала…

ТАНЕЧКА. А я поняла, кажется. Вот мы с вами в поезде едем, говорим тут о разном, чай пьем. А те, кто на станциях, про все это не знают, про пианино, про занавески, просто поезд мимо проносится, и все, они только вагоны и успеют сосчитать.

ТАНЯ. Это понятно, не ясно, вам оно зачем? Едем и едем, каждый по своим делам, чай пьем, болтаем, за разговорами и доедем скорее. У меня тут кроссворды есть, давайте разгадывать.

 

Таня достала из-под матраца газету и карандаш. Татьяна Петровна взяла книгу. Танечка смотрит в окно.

 

ТАНЯ. Житель Киева. Киевлянин. Выводок семейной пары. Дети, что ли? Выводок, придумают же. Настоящая посуда под плов. Казан.

ТАТЬЯНА. Я вот все думала, зачем я столько лет в школе, ради чего? А встретишь ученика своего или ученицу, они чуть не на шею бросаются. Делятся радостью, рассказывают, что и как у них сложилось. И так приятно стает, и слезы… И благодарят меня, что учила их, ругала, конечно, но по делу. Свои дети до сих пор не сказали, мол, спасибо, мама, что вырастила нас таких… Нет, когда за родителей тост поднимают, там понятно, там положено сказать чего-то. А чтобы так, просто позвонить и сказать: «Спасибо, мамочка»… Зато ученики говорят.

ТАНЯ. Имя учителя Ганжи? Наверняка знаете, шесть букв.

ТАТЬЯНА. Нестор. Нестор Петрович.

ТАНЕЧКА. Я в нашем самодеятельном театре все мечтаю женщину в возрасте сыграть. Это же интересно, почувствовать себя другим человеком, в другом теле.

ТАНЯ. Недалекая родня пчелы. Оса. Какие-то легкие вопросы остались.

ТАТЬЯНА. Это оттого, что заняться нечем, пенсионерка. Все замечаешь и думаешь обо всем. Раньше бежишь на работу, ни до чего дела нет. С работы снова бежишь, ужин готовить, кормить всех. А теперь так…

ТАНЕЧКА. Кажется, подъезжаем куда-то… Огни видно…

ТАНЯ. Да, и чего-то паровоз ход сбросил. Надо выйти, размяться маленько…

ТАТЬЯНА. И я выйду подышу с вами…

ТАНЕЧКА. Да, надо одеться, прохладно там, на улице. Снова туфли мамины надевать, и так все ноги ими стерла, когда на поезд бежала.

ТАНЯ. Ты от газетки полоски оторви чистые и приложи к мозолям, они подсохнут у тебя за ночь. У меня мама так всегда делает, я ей лейкопластырь от мозолей в аптеке покупаю, а она газетку прикладывает.

ТАТЬЯНА. Как темно там, словно город брошенный…

ТАНЯ. Сейчас до станции дотянем, там набегут торговцы, тут бойко у них.

ТАНЕЧКА. Я так на поезде люблю ездить, целое приключение. Хочется от самого Японского моря до Балтики прокатиться на поезде, это же целая жизнь. А попутчики какие, один другого интереснее. Пообщаешься и понимаешь, какая жизнь большая и какая интересная, страна какая у нас огромная и люди какие живут в ней замечательные. Надо хоть раз каждому человеку проехать на поезде, чтобы любить свою Родину еще крепче, чтобы охранять ее от врагов, чтобы гордость переполняла…

ТАНЯ. Намотаешься по поездам, насмотришься, и такое ощущение, что кругом зоны у нас и рынки, толкучки кругом. Нормальные люди самолетами летают, а не носки по поездам нюхают. Чего тут смотреть, товар погрузил, выпил и спать с кем-нибудь по очереди, следить, чтобы товар не утащили. Утащат — беда, всему конец, до конца жизни не выправишься, еще и продашь все. А дети и родители не виноваты, что ты спать хотела, что как лошадь ломовая всю жизнь…

ТАТЬЯНА. Трясясь в прокуренном вагоне, он стал бездомным и смиренным. Трясясь в прокуренном вагоне, он полуплакал, полуспал…

ТАНЯ. Он суп ест этот, а я слезы утираю, есть не могу и на него глядеть. Сижу как дура и слезы глотаю. А он ест эту воду луковую. И чего бы у нас ни было, как бы мы ни ругались с ним, я тут ему все простила, и он мне. Беспомощность нас обняла, мы словно дети были. Большие, взрослые дети и луковая жижа на двоих…

 

Поезд дернулся, погас свет.

 

 

5

 

Железнодорожная станция. Фонарь. У лавки сидит Татьяна Петровна, поодаль Таня. У края перрона на чемодане сидит Танечка. Таня протирает шарфом стопки и бокалы, Татьяна Петровна переставляет фигурки на лавке.

 

ТАТЬЯНА. Вот и хорошо, что так прибежала. Зато все успела. Нужно все основательно, заранее. Приготовиться нужно. Да, нужно… Когда еще такой шанс выпадет? Дети, у нас поезда уже года два как перестали останавливаться. Нет целесообразности экономической! К нам не едут, от нас уже уехали все. Проезжают мимо — и привет! А тут событие, целых двадцать минут поезд стоять будет. Я сейчас подготовлюсь, настроюсь, будто открытый урок у меня, и встречу во всеоружии.

ТАНЯ. И продам все, избавлюсь от всего этого богатства хрустального. И мир смотреть… Сбегу на чуть-чуть с одной шестой части суши. А то земля призовет, а и не видела ничего, кроме хрусталя нашего и атласа мира. Да, дети? Да, Татьяна Петровна. Хорошо, что свой человек на железной дороге есть, Борис мой. Рассказал мне за рюмочкой чая, что стоять будет… Целых двадцать минут будет… Мой Борис… Успел, рассказал, перед тем как уснул. Молодится все... Переживает, что вот-вот пенсия наступит. Боится ее, нужным хочет быть. А ты и так нужен, мне нужен…

ТАНЕЧКА. Вот и поезд идет. Вот, дождались, дети. Сейчас отдам вас в хорошие руки и на покой. Вырвусь отсюда, убегу. Все мои тетушки в «Одноклассниках» то в Египте с пирамидой в ладошке, то в Турции с верблюдом, то в Тайланде с солнышком. Одна я тут гусей с лебедями охраняю. Ничего, последний рывок, и будет вам фотоотчет в «Одноклассниках». А то я там только с астрами и гладиолусами, кабачками и помидорами.

ТАТЬЯНА. И в хрустале вся! Еще гроб хрустальный, и совсем все хорошо будет. Прискачет царевич Елисей, поцелует, и снова живая буду. Надо как-то уже настраиваться на позитив. Нужно о хорошем думать, чтобы все-все скупили. Хорошо, что я одна знаю про поезд этот, а то набежали бы… И мужчина у меня самый лучший, никому не рассказал про тайну эту, только мне одной сказал. Любит меня… Сердце как колотится, и комок тут вырос. Сейчас проводник дверь откроет, опустит ступеньку…

 

Открывается дверь. Таня опускает ступеньку, рукавом кофты протирает поручень, спускается на перрон. Следом спускаются Татьяна и Танечка.

 

ТАНЕЧКА С ЧЕМОДАНОМ. Дорогие гости нашего города, я приветствую вас на пусть хрустальной земле. Население нашего города тридцать тире сорок тысяч. Пусть тридцать сорок. Важная деталь, в нашем городе исторически сложилось философское отношение к окружающей нас действительности. Пусть Хрустальный, пусть тридцать — сорок, пусть уезжают, пусть не возвращаются…

ТАТЬЯНА С ПОЕЗДА. Вот, что я говорила, тут время остановилось, похоже.

ТАНЯ С БОКАЛАМИ. Вот визитная карточка, герб, символ города — хрустальный гусь. Выполнен он, естественно, из хрусталя, но с инновациями. Внутри гуся находится световод, и, если нажать кнопочку, гусь будет светиться всеми цветами радугу. Такой вот радужный хрустальный гусик. Обратите внимание на фигурку старичка. Это Дед Щукарь из романа «Поднятая целина», но хрустальный. Мир, они не видят меня, так должно быть? Подходите сюда, я здесь, вот она, я, я вам машу гусиком, он всеми цветами радуги вам…

ТАТЬЯНА С ПОЕЗДА. Эй, есть кто тут? Народ? Я приехала, а никто ничего мне не предлагает, вы что тут, не торгуете совсем?

ТАТЬЯНА С ИГРУШКАМИ (поет на грустный мотив).

 

Ты едешь, отсидев свои шесть лет.

Тебе хозяин вольный выписал билет.

Ты с корешами скоро сядешь за столом

И мною проданным ударишь хрусталем.

 

Я не поняла, вы чего, не слышите меня? Вы неделю ехали? Подходите ко мне, у меня товар реальный, в хозяйстве нужный.

ТАНЯ С ПОЕЗДА. Тишина какая стоит, собаки не лают, машины не ездят. Где все?

 

Три Татьяны с поезда стоят около вагона, молчат, ежатся, смотрят по сторонам, высматривают кого-то. Заходят в вагон, поднимают ступеньку, закрывают дверь. Кто-то протирает ладонью запотевшее окно вагона.

 

ТАТЬЯНА. Поезд пришел, все как Борис сказал. Только пустой поезд, нет там никого. А я тут целое представление устроила, а никому мои игрушки хрустальные не нужны. И бокалы, и стопочки, и пепельницы для Золушки. Так нужно, мир мой? Даже проводника нет, двери сами открываются, и ступенька опускается сама. Я же знала, что там у них другой век, другое тысячелетие, инновации. И уехать не получилось… Простите, дети, я вас тут оставлю, мир не без добрых рук, подберут, приютят вас. Я одна должна, мне одной дальше нужно. Вы потом, если интересно вам будет, на перемотке посмотрите, как я дальше. Я сама, сама дальше. Хрустальная туфелька у меня есть, нужно еще гробик хрустальный. И домик из хрусталя с видом на море, с высокими потолками, и лестница пусть хрустальная будет на второй этаж. А там балкон огромный из хрусталя, чтобы море под ногами было. Чтобы я словно по воздуху над морем. Я иду над морем и вижу открытое пианино. Я в платье красивом белом, усаживаюсь и начинаю играть, и так у меня красиво выходит, и музыка такая грустная, что комок вот тут, и я плачу и играю-играю-играю. Я играю и прощения у всех-всех прошу, и доброй ночи всем-всем, кого вспомню, и живым и мертвым, всем-всем-всем-всем. И занавески ветер колышет, и не так страшно. И музыка… И я живая вроде, и нет меня уже, прошло все, и не заметила… Потому что я не в том времени. Потому что времени нет. Раньше не было, не хватало его, а теперь не осталось совсем.

 

Поезд тронулся, медленно набирает ход. На лавке под фонарем сидит женщина. Она закрыла глаза, она играет на воображаемом пианино.

 

 

 

ГТО

 

   1

 

Комната отдыха в бане. За столом сидят двое мужчин. Один в очках, ему лет 40–45, на голове шапка войлочная, похожая на ермолку, в брюках, на торс намотана простыня. Второй мужчина моложе, ему лет 20–25, на голове шапка треугольная, как у Наполеона, в простыне, в наушниках.

 

ПЕРВЫЙ. Что за привычка, скомандовать в трубку семейный сбор в бане и не объяснить, в чем дело… (Пауза.) Двадцать минут ждали его, появился и снова ушел. Позвонили ему, видите ли. А мы сидим, а он разговаривает… (Смотрит на молодого, тот закрыл глаза, качает головой в такт музыке.) Вот ему плевать, надел наушники, и нет его. Конечно, что ему дед сделает, он же внук. Внуков любят, сыновей — воспитывают, парадокс. Со мной, как первый секретарь с провинившимся парторгом, а с ним, как с Гагариным, на руках носит. (Пауза.) И голова трещит… Сейчас бы водочки холодной, грамм сто пятьдесят, остреньким чем-нибудь закусить и спать… Или нет, вина белого, прохладного… Ну или пива хотя бы… И спать… Спать обязательно захочется, я знаю. И сон хороший такой будет. (Пауза.) Завтра ученый совет и доклад мой о претворении в жизнь решений партии и правительства… А я в бане, жду непонятно чего, и вина тут нет, и пива нет… Терпи, Боря, Борис, Бориска… Отцов не выбирают, если партия сказала «надо», секретарь ответит «есть»…

ВТОРОЙ. Папа, а чего дед нас собрал? Надолго это, а то у меня так-то планы на вечер… Встреча молодых кооператоров сегодня…

ПЕРВЫЙ. У тебя на вечер, а у деда планы на жизнь, чувствуешь разницу, Бориска?

ВТОРОЙ. Чего говоришь? Я не понял тебя…

ПЕРВЫЙ. Наушники сними, может, лучше слышать будешь! Ау! «Заря», «Заря», я «Луноход-1», перехожу на приём! Приём-приём… Мне тоже на приём пора, лекарство пить. Сейчас бы домой… Борись, Борис!

ВТОРОЙ. Что говоришь?

ПЕРВЫЙ. Покой, говорю, нам только снится! Партия сказала: «Надо!» Комсомол ответил: «Есть!», а народ им вторит: «Мы тоже хочем есть!»

ВТОРОЙ. Может, сходить поискать деда? А то я опоздаю, неудобно как-то....

ПЕРВЫЙ. Неудобно пиво на морозе через трубочку пить… Оставят тебе, всё не выпьют… Что на стол заказали? Вы на квартире или в кафе?

ВТОРОЙ. Дед нас скоро не отпустит, для нашего Бориса Борисовича баня — это как родина, святое! Мы решили на кафе не тратиться, лучше вкусного алкоголя купить, импортного.

ПЕРВЫЙ. Ну и правильно, какая разница, где вкуснятину пить.

ВТОРОЙ. Ага, вот только опоздаю я, похоже… Молодые кооператоры без меня вкусняшки выпьют и закусят… И пойдут в гости к молодым кооператоршам.

ПЕРВЫЙ. Ну хватит, хватит уже… Ты давай забудь про это на время, деда не расстраивай. Пусть он свою речь скажет, а потом уже побежим кто куда. Молчи и кивай.

 

Входит мужчина лет 60–65, он плотный, коренастый. На нем простыня, повязана как греческая туника, на голове банная шапка в виде буденовки с красной звездой.

 

СТАРШИЙ (снимает «буденовку»). Ну что, Борька, страшно?

СРЕДНИЙ. Папа, что ты со мной, как с поросенком, которого колоть пришли? Мы уже полчаса тебя ждем, ушел по телефону говорить и пропал, а у нас дела с сыном. Что-то случилось?

СТАРШИЙ. Вот чего-чего, а говорить ты научился, складно складываешь, только не конкретно. Не был бы моим сыном, подумал бы, что ты Абраша.

СРЕДНИЙ. Папа, ну почему опять в бане? Мы могли встретиться дома, в кафе, в ресторане? Что за банный день в начале недели?

СТАРШИЙ. Ты не понимал и не поймешь! Баня — это же наше, это же, как родина, святое! Пар, жар, веники, прорубь. Мать точно не согрешила, Борька, не знаешь?

СРЕДНИЙ. Сколько помню себя, лет тридцать пять — сорок одно и то же, может, ты не мой, может, не наш ты. Хватит, папа… Меня это конкретно утомило уже! Реально, слышишь? Давай говори, и по домам. Мне еще нужно доклад на конференцию писать…

СТАРШИЙ. Успеешь… А чего Бориска на уши дебильники нацепил? Ему неинтересно?

СРЕДНИЙ. Не обращай внимания, папа, достал новую кассету и крутит с утра до ночи. У него, кстати, сегодня дела, встреча с товарищами по бизнесу.

СТАРШИЙ. С врагами встреча, какие они товарищи? А если шлангом прикидывается, по шее дай, понимать должен, что пора уже дела делать. Я в его возрасте фрицев бил, я комиссаром партизанского отряда...

СРЕДНИЙ. Ты рассказывал, папа… Я помню, да. Пришли немцы, и вы в оккупации организовали отряд, ты был комиссаром. Поезда под откос пускали, я помню...

СТАРШИЙ. Ты знаешь, на кого похож сейчас? Сказать? Как эти собачьи недоразумения называются, которые с глазами выпученными? У Никиты Сергеича еще такая была, ему Фидель подарил, ну?

СРЕДНИЙ. Чихуа-хуа?

СТАРШИЙ. Ну да, точно, какая-то такая хуа-хуа. Похож. Ты понаблюдай за ними, есть у вас много общего. Вот и сын тебя не замечает, дебильники на уши нацепил и улыбается…

МЛАДШИЙ (громко). Дед, может, попаримся, я замерз чего-то.

СТАРШИЙ. Дебильники с ушей сними!

МЛАДШИЙ. Понял, жду! Говорите, говорите, нет меня…

СТАРШИЙ. Чихуа-хуа и зелень подкильная в дебильниках! А если американец ракетой нам, обгадитесь? Дожили, не на кого страну оставить! Просрете все!

СРЕДНИЙ. То, что вы не просрали?

МЛАДШИЙ. Я все слышу, папа, пропарю… Так попарю, чтобы орали! Я слышу!

СТАРШИЙ (младшему). Дебильники сними, когда со старшими говоришь! (Среднему.) Мы не просрали! Если бы не мы, ничего бы не было сейчас, не было бы нашего великого и могучего. И вас бы не было, и меня и вообще…

СРЕДНИЙ. Папа, ты чего не в духе сегодня, что-то случилось?

СТАРШИЙ. Ты с похмелья, сынок? Случилось! Конечно случилось… И хорошо, что случилось, а иначе как страну из задницы вытаскивать? Вы же не можете! Вы последнее просрете! Страна на грани развала, вот-вот по швам треснет, а ты с похмелья! Скоро развалится всё к едрене матери — и что? Вся власть рабочим? Партийцев пересажают на хрен… Ничего не напоминает?

СРЕДНИЙ. Папа, ты конкретно скажи, вот я реально чем могу стране помочь? Ты только скажи… Не пить? Хорошо! Чего мне сделать? Что случилось-то?

СТАРШИЙ. Ж... случилась, сын!

СРЕДНИЙ. Что? Я не понял сейчас.

СТАРШИЙ. И тебе по шее надо дать, чтобы реально слышал. Скоро нам всем хана, говорю. Трудовой народ погонит номенклатурщиков поганой метлой и вилами! Хана скоро партии нашей, системе всей, чуешь? Все другое будет скоро, сынок! А почву нужно сейчас готовить, удобрять! Короче, старшие товарищи уже все решили, герои стране нужны! Погибает страна без героев своих! И погибнет, если мы этих героев не воспитаем! Стахановы новые нужны стране! Чтобы за три года пятилетку могли! Чтобы не на диван, а в забой!

СРЕДНИЙ. Какие Стахановы? Какие пятилетки, папа?

СТАРШИЙ. Героические, сын! Герои, слышал такое слово? Они всегда нужны были, а в трудные времена конкретно нужны! Передовики производства — вот она опора наша, сила реальная. Страну вот-вот раздербанят, на лоскуты порвут. А мы с героями новыми сошьем заново… Ты хочешь в новую жизнь? Тебе семья шанс дает, Борька!

СРЕДНИЙ. А мы-то при чем тут, папа? Вот мы с сыном конкретно?

СТАРШИЙ. А ты кем служишь, сынок? Токарем, слесарем? Мы, Борисовы, не палкой и не пальцем деланные! Ты — директор института!

МЛАДШИЙ. Редко, да! Редко собираемся так! Полностью с тобой согласен, дед, надо чаще! Мы так редко с тобой общаемся, что такие мероприятия на вес золота! Мы же Борисовы, я помню!

СРЕДНИЙ. Наушники сними, пока не началось.

 

Младший стягивает наушники.

 

СТАРШИЙ. В общем, вчера старшие собирались. Курс такой — найти и поощрить героев. Каждый на своем месте должен найти и поощрить. Объективно, без перекосов всяких, найти конкретно достойных мужиков и реально наградить их. Сформировать себе поддержку среди рабочего класса. Я же тебе звонил ночью, ты в трубку мычал, пил опять?

СРЕДНИЙ. Это кто сказал?

СТАРШИЙ. Партия сказала, сын! Ты с кем сейчас? Я тебе задачу поставил, а ты и не помнишь? Героев нашел у себя, озадачил?

МЛАДШИЙ. Я что-то пропустил, папа?

СТАРШИЙ. Внучок, ты не только жизнь свою, ты так страну нашу просрешь. Ты уже не сопляк пятнадцатилетний, понимать должен! Ты начальник кооператива «Мечта», нашего кооператива, семейного. Мы для этого закон «Об индивидуальной трудовой деятельности» приняли. Мы тебе доверили деньги наши, так что ты уж, будь добр, реальней как-то, конкретней. Ты же Борисов, а не кто-то там…

СРЕДНИЙ. Папа, мне завтра вставать рано, ты, может, уже совсем конкретно-конкретно скажешь, что мне сделать нужно?

МЛАДШИЙ. Да, я вот тоже сегодня планировал кое-что...

СТАРШИЙ. План один теперь, вынь да положь героев труда. Негласно решили так: кто героя не предъявит, вон из партии, вон из семьи. Я вот у себя в горкоме всех озадачил. Сказал утром, чтобы у каждого на местах были герои.

МЛАДШИЙ. Класс! И я могу, да?

СТАРШИЙ. Значит, я так понимаю, один забыл, второй не знал.

СРЕДНИЙ. Ты не слышишь меня, да? Когда ты позвонил, папа, я спал! Да, виноват, был спросонья, не понял всей важности момента! Уже осознал, виноват, да…

СТАРШИЙ. Устаешь, наверное, сильно, сын? Вагоны разгружаешь, у станка стоишь. Рук поднять не можешь вечером, да? Только рюмка по силам, так получается?

МЛАДШИЙ. Дед, поздно его воспитывать, бесполезно. Раньше хоть мама держала, а как ушла, так и грустит он. Это он от грусти такой…

СРЕДНИЙ. Я сам от нее ушел. Не имей привычки обсуждать родителей…

СТАРШИЙ. А ты по шее ему дай, он поймет тогда! Распустились вконец, вот что я вам скажу. Я вам не позволю фамилию позорить, слышите? Чтобы завтра к утру герои были, или я снова не доходчиво объясняю?

СРЕДНИЙ. Так ночь почти, папа. Что мы сейчас решить сможем? Или прямо сейчас нужно? Нет, если сейчас, без проблем, будем решать, да…

МЛАДШИЙ. Дед, так серьезно все? Если реально серьезно, если всё так конкретно, я, как все, можешь рассчитывать на меня.

СТАРШИЙ. Нет, семья с нами шутки шутит! Ты не прикидывайся шлангом, не выйдет, время не то. Дали штурвал, рули. Не можешь, уступи место, только не скули потом, что не давали. Время сейчас такое, держаться надо… Или в лодке, или за бортом…

СРЕДНИЙ. Ну и где я их возьму к утру?

СТАРШИЙ. Я бы тебе сказал где… Думай! Думай и делай. Наверху не важно, где ты их возьмешь. Тебе в семье место доверили, твое место, или ты инженером быть хочешь?

МЛАДШИЙ. И мне надо героев найти? А чего героического в том, что мы варенки варим?

СРЕДНИЙ. Молчи лучше, не надо вопросов задавать сейчас. Папа, мы услышали тебя, задачу поняли… Можно пойти уже, да?

СТАРШИЙ. То есть баню я просто так заказал? Ее люди топили, готовили, а мы сейчас конкретно так на них плюнем и уйдем? Ты, я вижу, не понял, что я сказал. Человек труда — вот наша опора, вот наш союзник, товарищ и брат! Если не поймешь, то он тебе потом голову-то вправит, навсегда, реально так!

МЛАДШИЙ. Какие-то ужасы ты говоришь, дед…

СТАРШИЙ. Ты, Бориска, историю-то в школе прогулял, видимо?

СРЕДНИЙ. Папа, может, тогда быстренько попаримся и по домам, решать поставленную задачу? Или ты хочешь, чтобы мы здесь и сейчас решили?

СТАРШИЙ. Вот ты бы как на моем месте поступил? Смотри, мы с вами семья, мы должны держаться друг друга, помогать, мы — одно целое. И каждый на своем месте. Еще есть другая семья, в которой у нас тоже место свое и задачи свои. Так что сидим и конкретно решаем, кого и за что реально можно сделать героем.

СРЕДНИЙ. Да уж…

МЛАДШИЙ. Прямо сейчас решать будем, да? Не вопрос, только мне отойти тогда нужно, позвонить…

СТАРШИЙ. Ты здесь еще? Надо — беги!

 

Младший снимает наушники, кладет на стол вместе с плеером, уходит. Молчание.

 

СРЕДНИЙ. Я бы съел чего-нибудь… Тут есть?

СТАРШИЙ. Не о том думаешь, сын. Я же вижу, буксы горят… Сначала дело, потом все остальное. Есть кто на примете у тебя?

СРЕДНИЙ. Да, папа, горят. Я бы сейчас поправил здоровье и расшевелился бы. А то аж сердце прихватывает. Может, хоть капель каких-нибудь…

СТАРШИЙ. Иди к Алексею, он нальет тебе, только пятьдесят грамм. Ты понял, а то реально отправлю в инженеры! Трясешься, как эта хуа-хуа, иди уже.

СРЕДНИЙ. Я же не знал, что сегодня важное будет… Вот и расслабился, а сегодня болею… Я туда и обратно, папа.

СТАРШИЙ. Да… Не в мою породу пошел. Со стороны жены все мужики такие… Ну, хоть внук в меня, смелый, хваткий. Такому дело можно доверить, не просрет! Главное, чтобы ветер западный в голову не надул. А парень толковый, в нашу породу, в борисовскую. И почему так природа пошутила, что сын в мать? Хорошо хоть парня заделать смог, а то кому все? Ради чего тогда? Нужно, чтобы продолжил кто-то то, что я не доделаю, так положено. Иначе зачем всё? Слабый он — в детстве клюшкой по голове получил, и в хоккей не пошли больше. С лодки сбросил его — он тонуть давай, пришлось в костюме гэдээровском в воду прыгать. Другие гребут как-то, жить хотят, а мой тонуть стал. Поговорить — это он может. Только не по делу поговорить, а так, потрындеть, и пользы от этого никакой. Говорил ему — иди в активисты, не хочет, штаны просиживает в институте, речи и те я пишу. Жена толковая была, держала его, отпустил, к другому ушла. А меня не будет, как он? Да уж… Как вот не дадим героев стране, и что? Как будем дальше? Семья — штука такая, нужно по ее законам жить, иначе съедят. Там шутить не будут: не сделал, как семья сказала, — свободен! Или с ними, или против них…

 

Входит младший. Взял плеер, положил на место. Сел напротив деда.

 

МЛАДШИЙ. Все уладил, дед, готов к труду и обороне!

СТАРШИЙ. Чего уладил-то? Сказал, чтобы тебе выпить оставили? Как варенки?

МЛАДШИЙ. Варятся, проблем нет. Народ берет, не жалуется.

СТАРШИЙ. Скоро видики привезут, есть точки в двух ДК, найдешь, кого на видеосалоны поставить? Чтобы реальные люди были, чтобы не крысили…

МЛАДШИЙ. Решим, не вопрос, дед. А как мне среди своих героя выбрать? Какой он быть должен? У меня вроде все парни нормальные, с головой, знают, за что работают. Кто нам больше денег приносит, тот и герой?

СТАРШИЙ. Еще подумай, Бориска, не огорчай меня…

МЛАДШИЙ. Хорошо, я сейчас прикину. Еще бы вспомнить, кто и сколько, чтобы не обидеть случайно кого…

СТАРШИЙ. На то ты и начальник, чтобы решать вопросы, думай…

МЛАДШИЙ. И чего, прямо реально он героем будет? Блин, здорово! Я тоже хочу…

СТАРШИЙ. Ты дебильники зря носишь, они мозг быстро сушат. Ты дальше варенки хочешь варить? Хочешь! Пить и кушать импортное хочешь? Еще бы! А чтобы отобрали у тебя все это? Не хочешь, я правильно понимаю?

МЛАДШИЙ. И что, всё так серьезно? И кого мне выбрать теперь? Надо же не ошибиться, я правильно понимаю? Чтобы если что, свой человек был, да?

СТАРШИЙ. Конечно, раньше надо было подсуетиться, но знал бы, где упасть, подстелил бы… Думай, внук, думай! Возьми у меня в дипломате бумагу, ручку и набросай список. И проколы с заслугами напиши напротив фамилий. Потом плюсики посчитаешь и начнешь думать, а кого бы ты хотел видеть другом своим? Иванова, например. А потом вспомни, не обидел ли ты чем Иванова? Может, Сидоров лучше, ты, может, помог ему?

 

Входит Средний, улыбается.

 

СРЕДНИЙ. Вот и я, готов к труду на благо любимой семьи. Готов выполнить любое задание, говорите, с чего начать!

МЛАДШИЙ. Все как в школе, папа, берем бумагу, ручку и пишем. Пишем, потом думаем, как-то так. Дед, я правильно понял?

СТАРШИЙ. Я пошел в парилку, вы тут сами давайте, когда вернусь, чтобы список уже был. Всё, шутки кончились, дело делать нужно.

 

Старший уходит. Средний и младший молчат.

 

МЛАДШИЙ. Ручка и бумага у деда в дипломате, папа.

СРЕДНИЙ. И что?

МЛАДШИЙ. Бери, пиши.

СРЕДНИЙ. Не учи отца! Тебе надо, ты и пиши.

МЛАДШИЙ. Ты не будешь?

СРЕДНИЙ. Я что, докладывать тебе должен?

МЛАДШИЙ. Ну, дед ясно сказал, что выйдет — и у нас готово должно быть…

СРЕДНИЙ. Бориска, ты таблицу умножения с трудом вспомнишь, а я таблицу Брадиса перед сном вижу, понимаешь разницу? Мы все трое Борисовы, но разные очень… То, что позволено Юпитеру, то не позволено быку, как-то так. Надеюсь, ты понял… Я отойду на пару минут, позвоню председателю профкома, озадачу его. А ты думай, сын, и пиши…

МЛАДШИЙ. Папа, может, не надо продолжать, дед ругаться будет.

СРЕДНИЙ. Я бы посоветовал мне не советовать! Я в норме, ученый меру знает! Иду звонить профкому, не теряй.

 

Средний уходит. Младший взял плеер, надел наушники. Что-то пишет, зачеркивает, пишет снова. Зачеркивает.

 

МЛАДШИЙ. Вот на фига оно мне все это… Сейчас бы сидел в хорошей компании, пил вкусно, потом бы к девчонкам поехали с парнями. В гостинице, в кафе, такие девчонки, улет просто! Они нас любят, мы их любим. Мы отдохнем красиво, чтобы видели все вокруг, как отдыхать нужно. Вот это мне нравится, да. И деньги считать нравится… Красиво, когда перед тобой на столе лежат они. Разные, по пачкам разложишь их, чтобы Ильич в одну сторону смотрел, и красота. А если близко пододвинуться к ним, то кажется, что это не стопки, а дома такие высотные, из гигантских денег. Тогда совсем красиво, город такой денежный! Мой город! И я в нем главный, в моем городе. И всё там как я хочу, всё решаемо, никаких проблем. А все эти партии, съезды, вся эта фигня… Зачем мне всё это, если у меня есть город свой? Отцу тоже не надо, не радует его всё это, не начальник он и денег не хочет. Ему бы спрятаться куда, чтобы не трогали, чтобы книги читать, выпить чего-нибудь и читать. А дед страну спасает со времен войны. Вот у него да, по-настоящему все, это из-за того, что он на войне был. А у нас тоже настоящее, только другое, а сколько еще будет всего. Вот видеосалоны открою, утром мультики, днем боевики, вечером ужасы и для взрослых, конечно. Мне один кооператор рассказывал, он в Москве видел, в салоне, как на эротику стулья убирают и кабинки фанерные, как на пляже, ставят. Чтобы парами можно было смотреть, а чего, говорит, только ноги и видно из-под кабинки, и делай что хочешь. Надо же, молодцы, придумали так. Фанеру достанем, кстати, можно в том же ДК договориться с кружками, где лобзиком выпиливают, они и сделают. С кабинками народу меньше, но на эротику и билеты дороже. Пойдут, куда денутся. Только бы фильмов достать еще, и тогда город мой больше будет. Вот бы свои фильмы еще снимать, камеру только найти нужно. Вот это совсем улет будет! Свое кино крутить. Чего-то замерз я, пойду к деду, погреюсь.

 

Снял наушники. Идет в парилку.

 

2

 

Три балкона в ряд. На балконах стоят мужчины, курят. Одному лет 60–65, на нем футболка с надписью «РОССИЯ», спортивные штаны и пиджак. Другому лет 40–45, в очках, в брюках костюмных, в рубахе. Сверху накинут махровый халат. Третьему лет 20–25, он в спортивном костюме, в наушниках, пьет из бутылки, качает головой в такт музыке. Мужчины курят по-разному: старший облокотился о перила, курит в руку, не смотрит по сторонам. Средний курит в глубине балкона, посмотрит вниз и снова спрячется. Младший курит по-актерски, широким жестом, дым выдыхает вверх. Мужчины покурили и вошли в свои одинаковые комнаты. Там стенка, телевизор, диван напротив. Шкаф-купе напротив окна с большими зеркальными дверями. У старшего около дивана табурет, на нем бутылка водки, стопка и помидоры в банке. Мужчина налил, выпил, закусил помидором. Откинулся на спинку дивана, достал из кармана пиджака лист бумаги, развернул, читает.

Средний вошел в комнату присел, пододвинул к себе столик икеевский. Налил вина, выпил пару глотков, поставил бокал. Снова взял, выпил залпом, ест сыр, смотрит в телевизор.

Младший входит, садится на диван, нащупал рукой стакан, налил из бутылки, пьет мелкими глотками.

Старший встал с дивана, подошел к зеркалу, вынул из кармана пиджака расческу, причесывается. Младший смотрит в телефон, двигает головой в такт музыке. Средний протирает очки полой халата. Старший оттянул нижнее веко, рассматривает белки глаз, вынул из кармана пиджака листок, читает.

 

СТАРШИЙ. В целях повышения значимости и престижа такого-то и такого-то труда установить звание героя труда для присвоения гражданам за особые заслуги в труде... Спасибо, вот это мне реально так свезло... Это вот мне заняться нечем было — и на тебе, Борис Борисович... Придумай к утру, чего это ты под старую сраку наработал героического. И не только придумай, а на листке запиши и доложи директору... И водки взял, и помидоров — и на тебе, конкретная такая подляна. Ну и как это должно быть?! Я, Борисов Борис Борисович, родился тогда-то, там-то...

МЛАДШИЙ (взял листок, читает речитативом). Положение о звании... Описание знака особого отличия... Родился тогда-то, там-то, окончил школу, по русскому тройка.

СРЕДНИЙ (подошел к зеркалу, рассматривает зубы, потер их рукавом халата, вынул из кармана бумагу, читает). В случае присвоения звания на его родине на основании указа устанавливается бронзовый бюст с соответствующей надписью. (Пауза.) Бюст на родине. Вот это неплохо, к юбилею школы бюст на родине… И даже ничего больше одноклассникам не нужно говорить. Где работаю, сколько получаю, машина какая, какое жилье у меня. Вот, ребята, бюст есть, мой бюст. Есть у вас вопросы? Нет, не выберут... Другим тоже хочется бюст на родине.

СТАРШИЙ. За особые заслуги… И какие у меня особые заслуги? Лысина в расцвете и печень в печали? И белки не белые, а врач мне сказал, что это уже не просто звоночек, а набат. А как тут не пить, когда вокруг дебилы одни? Такую страну просрали! Отцы и деды строили, защищали, а они просрали... Мы просрали. Запросто так! Нет, ребята, все не так! Все не так, ребята! Мои года — мое богатство! Я скоро свободный человек — пенсионер я скоро, мне эти игры ваши никуда не уперлись.

СРЕДНИЙ. Занятно, почему выбор на меня пал? Чем провинился? Сижу себе инженером, не отсвечиваю, в партии не лезу, с начальством не конфликтую. Опять же, бюст на родине... Абсурдная ситуация, неожиданно как-то, раз, и бюст на родине. Вот, знала бы жена, что меня вдруг вспомнят, не ушла бы. Я в глазах начальства произвожу впечатление, видимо...

МЛАДШИЙ. Хорошо бы, если бы денег дали... Так и в ипотеку можно залезть, а там, глядишь, и повышение дадут. И я, гладишь, старший менеджер или начальник отдела продаж. Только чего рассказывать про себя? Родился в маленьком городе, школу окончил, в институт поступил на учителя ОБЖ, работаю младшим менеджером в строительной фирме. Не густо как-то, Борюсик.

СТАРШИЙ. Товарищи, друзья... Какие они друзья-товарищи? Как вот к ним обратиться завтра? Господа?! Да вот херушки! Поздороваюсь — и хватит с них. Здравствуйте, я такой-то, такой-то, родился тогда-то, там-то, там-то. Мама девочку хотела, а родился я. Семья большая была, работать пошел рано, почту разносил, за коровой ходил... Да уж...

МЛАДШИЙ. К труду приучен с детства, за коровой ходил, поросятам еды давал, чистил за ними за всеми... Почту разносил, особенно мне нравилось к Новому году открытки носить, вроде уже и телефоны, и интернет появился, а радовались.

СРЕДНИЙ. Помню, шел в школу утром и в лепешку встал. Об траву вытирал долго, темно утром, вытер вроде. Сидим, урок первый, а за соседними партами те, что придут на бюст смотреть, смеялись — принюхивались и ржали тихо. Меня потом долго говноходом звали, суки... Ну ничего, придете еще на бюст посмотреть.

СТАРШИЙ. Да, с бюстом перебор, конкретный перебор, товарищи... Вот если бы памятник сделали, это бы не лишним было... Братьям и сестрам мороки меньше, если памятник мне от страны будет. Мне не надо какой-то особенный. Чтобы имя и фамилия, без отчества можно, без дат разных и флаг военно-морского флота советский. Еще бы подлодку... Буруны воды, рубка лодки и чайки. Вот красиво было бы...

СРЕДНИЙ. Вот сядут эти бакланы сытые, директор и зам его. Секретарша им кофе принесет и так на меня посмотрит: мол, ты на троллейбусе сюда приехал, герой, а я на Audi, и все потому, что мудак ты, Бориска... У тебя только наследственность, а изменчивости нет в тебе, вот ты и стоишь тут, будто в дерьмо коровье наступил, пахнет от тебя. Чувствуете, пахнет от него навозом? А потому, что ты и есть навоз... И мысли все твои навозные знаю: думаешь, что насосала я на машину свою? Ну хоть бы и так, а ты почему не подлизал, когда нужно было? Потому что мудак ты! И сказать тебе про себя нечего, и бюст тебе не поставят, принесут пару венков и гвоздики чахлые по 30 рублей за штучку. И жена ушла — в общем, не герой ты. И выйдет, жопой виляя, — классная, мол, у меня жопа. Сука, одним словом...

МЛАДШИЙ. А чего мне... Скажу как есть: что дерзкий, что по головам полезу, если нужно будет. Если мне нужно будет. А чтобы мне нужно было, меня заинтересовать надо. Когда неинтересно, тогда плевать мне. Я с прошлой работы уволился и балдел месяц дома, не искал ничего. Кинчик качну и под вискарик гляну вечерком. Или тело какое-нибудь женское вызвоню, и нормально так, чисто для здоровья. Надо, чтобы интерес был, чтобы заводило надо, внутри чтобы щекотало меня, чтобы азарт был.

СТАРШИЙ. Ради чего-то надо... Смысл нужен, только где взять? Ради детей, да. Родителей ради. Ради женщины можно. Нет, не когда она тебе варит, стирает, гладит. А когда твоя она, вот совсем твоя, не знаю, как сказать. Чтобы мурашек по коже бежал, вот как нужно, тогда все правильно, конкретно тогда.

СРЕДНИЙ. Они как думают, если жопа классная, то на всё готов? Что сразу в доспехи и на коня? Да не угадали! Тут таблица Брадиса не работает, все эти 90–60–90... Волны должны быть, магнетизм какой-то. Жопа женская тоже магнит, наверное... Получается, что из-за них все? Мне вот ради жены мало чего хотелось сделать, исключительно в пределах семейного кодекса. Получку принести, пыль протереть, посуду помыть. Все на «п» выходит, она во всем виновата, эта «п».

МЛАДШИЙ. Отец получку приносил, а я прибыль. Получка, получать, получите... Да, я герой, я лучший продавец в течение последних шести месяцев. На доске достижений я. Молодой и дерзкий. Скажете, в партию надо вступить, чтобы продажи возросли, — вступлю. Дресс-код введете, килту нужно будет носить — буду. Главное, чтобы я знал, ради чего все. Так что я герой, парни! Смотрите, какие зубы у меня! Я ими грызть готов, чтобы всё было у меня. Спросите, зачем мне это всё? Да легко! Чтобы я не заморачивался за деньги, зашел и купил что-то и не думал, что потом, когда-нибудь. Может, оно и не наступит, это потом.

СРЕДНИЙ. Как-то вы вовремя, товарищи, сюжет этот с героями придумали. Я уже и забывать стал, что есть я такой, Борисов Борис Борисович. До какого-то момента помнил, а потом забыл. Наверное, пока любил ее, жену, тогда помнил. И как так случилось, куда делось всё... Правда, столько хотел сделать для нее, и где это? Вышла любовь вся... Сначала не замечаешь взглядов ее, делаешь вид, что читаешь, или по работе занят, или в телевизор смотришь. Потом ждешь, когда уснет она, или сам раньше ложишься. Потом выпивать начинаешь, потому что знаешь, что ее бесит это и она к тебе не полезет... А потом все исчезает... Как-то само по себе растворяется, и ты растворяешься сахаром в чае теплом. А потом ждешь, когда закончится все это, и времени нет... А какая разница, какой час, месяц, год, когда тебя нет?

СТАРШИЙ (выпил, закусил). Ну что, герой, говорите... Нате, получите! Я готов, берите меня в герои, завтра с утра душ контрастный приму, кофе пожую, чтобы от меня выхлопа не было, и на работу. Приду, Татьяна, буфетчица наша, разулыбается, чаю предложит налить. Я промолчу, пойду в свою кандейку, буду курить, долго буду курить. Дверь не закрою, она поворчит, кто, мол, курит, весь дым к нам тянет. Потом будто бы посмотреть пойдет и чай принесет в подстаканнике. Я улыбнусь ей и буду пить чай, и кажется, что впереди еще лет сто. Что скоро вся эта суета и беготня накроется тазом, я продам квартиру и дом в деревне куплю. Приду к Татьяне и скажу: «Чего ты тут делаешь без меня, поехали, жить будем». Она улыбнется мне, она всегда мне улыбается. Там прудок, караси, Татьяна моя. И жить хочется, слышите, вот такой я герой, для себя все! Так что польза от меня разве что Татьяне, и я рад, если так...

СРЕДНИЙ. Хватит жалобиться, все же хорошо. Дети и родители живы-здоровы, а смысл жизнь подскажет. Я в отличном возрасте, основные ошибки уже сделаны, а здоровье еще не все потрачено! Так что я готов в герои, пусть меня научат! Завтра с утра зарядку сделаю и пару страниц в диссертацию начеркаю. Все хорошо, Борис!

МЛАДШИЙ. Главное, стабильность есть, уверенность, так что я за будущее не парюсь особо. Чего бояться? Россия, вперед, а мы за тобой! Давай, Россия, давай-давай!

СТАРШИЙ. Карасиков в пруд запущу и утром с удочкой засяду. Потом приду, сварю ушицы, соточку намахну, и заживем. Будем по грибы с Татьяной ходить, на зиму банки закатаем, чтобы свое было. Пусть так будет!

СРЕДНИЙ. Заведу страницу на сайте знакомств, после защиты, не сейчас. Сфотографируюсь хорошо, напишу там: доктор технических наук ищет спутницу жизни. Без в/п, с ч/ю, с ж/п, м/о. И напишут мне, и найду женщину, чтобы гармония у нас была...

МЛАДШИЙ. Семью потом, детей двоих, мальчика и девочку. Сначала мальчика. Борис и Татьяна. Хочу, чтобы гордились отцом своим. Я сделаю, будут гордиться! Хочу, чтобы так было! Я не тороплюсь, чего спешить, я только жить начал. Это кому за сорокет — спешить надо, там уже мало что радует. Даже достоинство свое только в зеркале увидеть можно, а так живот мешает. У меня все не так будет, я знаю. Главное, не спешить… (Оголил живот, рассматривает пресс, улыбается.) Восемь. Только два видно плохо, надо нижний пресс подкачать.

СТАРШИЙ (снимает пиджак). Не привык я, как в пиджаке — так ощущение, что выпускной, или свадьба, или юбилей родственника какого-нибудь.

СРЕДНИЙ (распахнул халат, трогает живот). В принципе, не критично еще, видел я и побольше мозоли. Ну разве что по ночам не есть и майонез забыть. (Налил вина, выпил.)

МЛАДШИЙ. Есть у меня один тренер, вот с ней и поработаю над нижним прессом. В чем бы пойти завтра? Так задрало с удавкой на шее ходить. Каждый вечер выхожу из офиса, галстук снимаю, и так зашибись становится… А в выходные вообще воля — без ошейника, ненавижу эту удавку. А что, взять и прийти завтра в спортивном костюме. Чисто пацанчик такой с района. Привет, босота, рассказать вам, как я героически щемил мобильники у таких вот? И на корты присесть, и семки сплевывать или закурить. Вот они облезут…

СТАРШИЙ. Выпить еще стопочку и покурить пойти… Да, покурить, точно!

СРЕДНИЙ. Хорошее, надо сказать винишко, цена-качество… А вот сыр так себе.

 

Каждый идет на свой балкон курить.

 

3

 

Комната отдыха в бане. За столом трое мужчин.

 

СТАРШИЙ. Успел, пока мы с внуком в парилке были? Вижу, что успел. Ну что ты за человек, выпили бы после все вместе. Я думал, что реально плохо тебе, а ты снова синячишь. Сначала дело, сын, потом синька. Хуа-хуа ты, а не мужик...

СРЕДНИЙ. Папа, что за жаргон, я бы попросил как-то иначе со мной, тем более при сыне.

МЛАДШИЙ. Да нормально, пап, мне не пять лет. Дед, ну выпил человек, чего теперь? Сам знаешь, как оно после вчерашнего. Я вот шампанским всегда наутро лечусь...

СТАРШИЙ. Чего-то вы охренели совсем, ребята. Я один за всех работать должен? Вам, может, не нужно все это? Так вы скажите, а то чего мне зазря надрываться.

СРЕДНИЙ. Папа, как ты можешь так говорить, мы бесконечно ценим все, что ты делаешь для семьи, для нас. Да, мы такими вот уродились бестолковыми, прости, отец! Хочешь, я совсем пить не буду?! Вот сейчас тебе клятву дам, и не буду пить. Сын, давай чего-нибудь деду пообещай тоже. Ну, соображай быстрее, видишь, ждет наш вождь...

МЛАДШИЙ. Правда, папа, чего-то ты перебрал. Лучше не говори ничего сейчас... Может, поспать тебе? Ты приляг, легче тебе будет. Это тебе от жары плохо...

СТАРШИЙ. Так, оделся — и на выход, мой шофер отвезет тебя.

СРЕДНИЙ. Ага, сейчас все бросил, дела все, и поехал домой! Нет, мне еще героя выбрать надо, я помню. А можно себя выдвинуть, нет? Жаль, а я бы запросто. Герой нашего времени. Борисов! Почти Печорин. Нет, не то говорю? Ну да ладно, простите засранца.

МЛАДШИЙ. Папа, езжай домой, а? Чего ты в занозу лезешь?

СТАРШИЙ. Это пьянка, внук, мозги жидкие стали. Послушай, сын дело говорит тебе, езжай домой, выспишься, а утром поговорим.

СРЕДНИЙ. Сын, ты не понял, что это я для нас? Я давно хочу, всю жизнь, с детства... Меня брили наголо, а я волосы длинные хотел. Меня кормили кашкой с мясом, а я хотел с сахаром. Может, хватит уже, папа? Давайте веселиться! Чего нам дались эти герои? Что будет, то и будет, а, папа?! Или мы всех перехитрим?

СТАРШИЙ. Бориска, уведи его, очень тебя прошу.

МЛАДШИЙ. Может, он с нами побудет, а то дома продолжит, и тогда долго не остановить. А, дед, может, он поспит здесь, пока дела решаем?

СТАРШИЙ. Не буду ничего решать за вас, идите куда хотите. Реально, надоело уже.

СреднИЙ. Вот, ты понял. Ну, ура! Отметим это дело, нет? Ты не устал, папа? Только честно, не устал? Все в дом, все в семью, для семьи все... Ты же для себя не живешь и нам не даешь для себя пожить. Ну кто так придумал, что всё вот так вот должно быть? Кто так решил? Ты? Семья эта? Партия так сказала жить? Может, иначе попробуем, нельзя? Ну, маленько так, чуточку...

СТАРШИЙ. Конкретно бы, так дать тебе по соплям, чтобы не молол попусту.

СРЕДНИЙ. Я тебя породил, я тебя и по соплям. Дай, папа, легче станет, и по домам пойдем. А то устроили тут совет в Филях. Картина Васнецова «Три богатыря». Предлагаю тост... Давайте выпьем за Борисовых! Папа, у меня пипка самая большая в классе. Это потому, что я Борисов? Нет, сынок, это потому, что ты третий год в пятом классе...

СТАРШИЙ. И какой ты богатырь у нас? Конкретно ты накушался, сын. Обычно до чертей и до белочек, а ты дальше пошел.

МЛАДШИЙ. Ты, дед, точно Илья Муромец. А папа, наверное, Алеша Попович, нет?

СРЕДНИЙ. Всю жизнь чего-то тебе доказываю, папа. Зачем? Я просто жить хочу! Просто хочу жить! Мне не нужно пипками меряться! Да, вот такой я не мужик!

СТАРШИЙ. Знаете что, да пошли вы! Хватит с меня, сами разгребайте. Не хотите семьей, тогда каждый сам по себе.

МЛАДШИЙ. А бизнес как, он же наш, общий?

СРЕДНИЙ. Правильно, папа! Можно, я кашу с сахаром буду, спасибо!

СТАРШИЙ. Реально, зачем мне всё это? Чтобы что? Что стоишь, сын? Неси бутылки, закуску. Давай бегом, кашку с сахаром можно, сын.

МЛАДШИЙ. Дед, правда спасибо тебе. Нет, ну правда, куда я без тебя?

СРЕДНИЙ. Давай, сынок, поговори с дедушкой. Вы редко общаетесь, вы же так похожи! Я один выпал из этой цепи, звено-говно. Я не был звеньевым, я отказался. Уже ухожу, я все понял, не продолжайте.

 

Средний уходит. Младший подсаживается к старшему.

 

МЛАДШИЙ. Дед, ты нам нужен, ты чего? Не слушай отца, он пьяный, понятно ведь. С утра прощение будет просить, если вспомнит. Ты мне нужен, мы с тобой так похожи, все говорят. Не обижайся, слышишь?

СТАРШИЙ. Что ты, внучок, я даже не огорчился! Знаешь, почему он выпал? Мы с твоей бабушкой не по любви жили, и он не по любви родился. Нет, мы радовались ему и любили. Только не по любви он родился. Вот и мается теперь. А ты по любви, и я по любви. Вот и разница вся, чуешь?

МЛАДШИЙ. У вас же с бабулей такая любовь была, я же помню...

СТАРШИЙ. Страх был, что в одиночестве останемся, страсть была поначалу. Не было любви, рядом прожили всю жизнь, как соседи в коммуналке.

МЛАДШИЙ. Ты сейчас понял, дед, когда не стало ее? Или всегда знал?

СТАРШИЙ. Да, получается, из страха и прожили жизнь. У меня романы были, у нее, наверное. Я боялся, что сына другой мужик воспитывать будет, она чего-то своего боялась.

 

Входит Средний, в руках поднос. На подносе графин, стопки, закуски.

 

СРЕДНИЙ. Ваш заказ. Простите, сегодня негусто у нас, но чем богаты, тем и закусите. Папа, вам налить стопочку, или вы сами процессом руководить будете? Позвольте, я вам налью от души. Сын, ты тоже выпьешь, или мне больше достанется?

СТАРШИЙ. Всем наливай. Все выпьем — и по домам, поздно уже. Ты, кстати, если утром не представишь кандидатов в горком, можешь писать по собственному желанию.

МЛАДШИЙ. Я найду, дед, кандидата, за меня не переживай, я решу всё.

СРЕДНИЙ. Чувствую себя изгоем, третьим лишним. Давайте срочно выпьем, и это сплотит нас. А мы не возражаем! Жахнем, Борисовы? За Борисовых! (Пьет.) Что это мы отстаем?

СТАРШИЙ. Давай, внук, за нас.

МЛАДШИЙ. За нас...

 

Пьют, закусывают. Средний наливает, пьет. Молчание.

 

СРЕДНИЙ. Вы такие похожие... Я между вами как заноза. Как вы думаете, стоит мне волосы отрастить? Только честно, приму любой ответ, обещаю! Итак, ставлю на голосование! Кто «за»? Кто «против»? Все воздержались... Жаль... Я вам безразличен.

МЛАДШИЙ. Папа, ты реально уже не то говоришь. Пошутили и забыли, да?

СРЕДНИЙ. Что да? У еврея борода! Да! Папа, скажи, а каким ты мое будущее видел и меня в нем? Героем? Чем бы ты хотел гордиться? Я понимаю, что глупо, ну скажи мне! Может, я попробую еще исправить свою кривую... Это же важно, гордиться!

СТАРШИЙ. Я думал, что это тебе надо. Ладно, не об этом разговор. В общем, я женюсь скоро. Сообщаю вам это, хотите осуждайте, хотите принимайте.

МЛАДШИЙ. Конкретно ты удивил, дед.

СТАРШИЙ. Я давно один, и не пацан уже, а женщина нужна мне.

СРЕДНИЙ. А мама? Забыл ее?

СТАРШИЙ. Ты когда на могиле последний раз был? То-то, так что помалкивай. Я с ней до последнего вздоха был. Уже два года прошло, и конкретно мне невмоготу стало.

МЛАДШИЙ. И чего, на свадьбу позовешь? Я пойду, я на свадьбах не был еще, а тут дед женится. Я-то думал отцу кого подыскать... Нет, реально удивил, дед.

СРЕДНИЙ. Ну, за здоровье молодых. (Наливает, пьет.) Совет вам да любовь, молодые!

СТАРШИЙ. Надо было тебя в эстрадно-цирковое отдать. Сейчас бы на эстраде выступал в «Вокруг смеха», «Голубом огоньке» или «Утреннюю почту» вел бы...

МЛАДШИЙ. Давайте порешаем дела и разъедемся, поздно уже. Дед, я рад, правда! Счастья вам и чего там еще желают? Герой к утру будет, дед, конкретно тебе обещаю!

СРЕДНИЙ. Да ну вас на фиг, дорогие родственники... Только у нас единение наметилось, и снова раскол назревает. Так нечестно, дорогие мои.

МЛАДШИЙ. Папа, тебе какая разница, где пить? Поехали домой, я довезу тебя, и там выпьем. Я выпью с тобой, папа, правда. Поехали, меня ждут…

СРЕДНИЙ. Как ее зовут, отец? Имя, отец, скажи нам имя!

СТАРШИЙ. Тебя сын домой зовет, поезжай, ты пьян уже.

СРЕДНИЙ. Мне нужно знать ее имя, папа.

МЛАДШИЙ. Папа, ну чего ты, а? Что это меняет? Дед счастлив, поехали уже.

СТАРШИЙ. Ее зовут Татьяна.

СРЕДНИЙ. Вот! Вот! Я предлагаю за это выпить, родные мои! Итак, она звалась Татьяной. Ни красотой сестры своей, ни свежестью ее румяной не привлекла б она очей. (Наливает.) Ура, за Татьяну! Папа, Татьяна — это прекрасно! Как я тебя понимаю! (Пьет.)

СТАРШИЙ (младшему). Я реально не понимаю, чего происходит с ним! Ты не в курсе?

СРЕДНИЙ. Это прекрасно, папа! Я тебя понимаю… Устроительница, учредительница, повелительница… Да, папа? Мы-то знаем с тобой…

МЛАДШИЙ. Он о чем, дед? Я снова чего-то не знаю?

СТАРШИЙ. Что мы знаем, сын? Я чего-то реально устал тебя понимать сегодня…

СРЕДНИЙ. Про Татьяну, папа! У тебя, значит, тоже Татьяна?! Отлично, папа, хоть в этом мы похожи с тобой! Наши избранницы — Татьяны, поздравляю!

МЛАДШИЙ. У тебя женщина, папа?

СРЕДНИЙ. Что тебя удивляет, кто у меня должен быть?

СТАРШИЙ. Может, ты хуа-хуа себе завел, мы же не знаем…

СРЕДНИЙ. Юмор, папа?! Юмор — это хорошо! Татьяна — это отлично, папа! Кто она, из партийных? Тоже из семьи?

МЛАДШИЙ. Блин, папа, давай уже домой поедем? Может, меня тоже ждут?

СТАРШИЙ. Вас так-то герои ждут, если вы не забыли, Борисовы?!

СРЕДНИЙ. Первым делом самолеты, папа, мы помним! Вернемся к Татьянам, моя Таня вкусно готовит… Собой очень даже… Начитанная, высшее педагогическое у нее… Расскажи про свою, папа? Какая у тебя Татьяна?

МЛАДШИЙ. Просто анекдот какой-то, собрались три Бориса Борисовича Борисова, и у каждого есть Татьяна. Папа, откуда она у тебя-то взялась?

СТАРШИЙ. А у тебя? Тоже Татьяна?

МЛАДШИЙ. Танечка, да.

СРЕДНИЙ. Раз уж у нас столько общего, предлагаю выпить! (Разливает.)

СТАРШИЙ. За свою пей, не надо за мою пить. Моя не такая, чтобы за нее водку лакать!

МЛАДШИЙ. Дед, может, я поеду уже, ждут меня.

СРЕДНИЙ. Нет, пока женщин наших не обсудим, не разойдемся. Это важно, мы же мужчины, да, папа? Мы же семья, надо поговорить об этом. Да, я пью за свою Таню водку, и чего? Она тоже очень достойная женщина. Мы с ней физик и лирик. Все как полагается. Я с таблицей Брадиса, она с томиком Блока.

СТАРШИЙ. Это ты про интимную жизнь сейчас рассказываешь? Реальная такая картина получается. Он с таблицей, она с томиком.

МЛАДШИЙ. И моя на учителя учится. Если поженимся, будет детей наших учить.

СРЕДНИЙ. Абсурд, товарищи, так не должно быть! Я как индивид против! Не хочу, чтобы у нас было все одинаковое. Я даже хотел себе поменять имя, чтобы избавиться от этого БББ. А теперь еще и женщины одноименные у нас. Почему ты не мог найти Олю, Веру, Машу, папа? Почему Таня, скажи мне?

СТАРШИЙ. И на какое это хотел поменять? На Абрашу? Ты реально понимаешь, что говоришь? Чем ты недоволен, мы чего-то недодали тебе с мамой? У тебя не было что кушать, чем играть? Тебе не читали книжек и не пели песен? Что не так конкретно?

МЛАДШИЙ. Папа, ты точно индивид. Давай домой уже, чего ты собираешь все подряд?

СТАРШИЙ. Нет, пусть ответит, в чем я ущемил его, что недодал. Пусть скажет… Ссыкотно, сынок, в глаза отцу сказать?

СРЕДНИЙ. Имя, папа, имя! Почему я не Андрей или Виктор, не Володя и не Игорь? Почему Борис? В честь тебя, в честь деда, прадеда, прапрадеда? Что за ритуал такой дикий? На фига, папа, чтобы что? Чтобы я доделал и продолжил твое? Я свое хочу, понимаешь? Дом, дерево, сын. Ааааааааааааааааааааааа! Уродство какое! Может, я хочу землянку вырыть, посадить куст и вырастить дочь! Почему ты за меня решил, папа? И за тебя решили, и за деда, и за внука!

МЛАДШИЙ. Я сам решаю. Я в состоянии…

СТАРШИЙ. Ну, говори, что еще не устраивает? Может, с работы, куда я тебя посадил, уйдешь? Из квартиры съедешь, машину отдашь, нет?

СРЕДНИЙ. Я даже девочкой хотел стать, чтобы ты не лепил из меня себя, папа. Чтобы не жить, как ты… Чтобы с женой не жить из-за детей, чтобы по любви было… Девочкой хотел быть, понимаешь? Ты бы меня тогда любил просто так, потому что я есть, а не потому, что я продолжатель рода и носитель фамилии и наследника должен родить…

МЛАДШИЙ. А я вот рад, что парнем родился. Мне нормально!

СТАРШИЙ. Ты хоть помолчи, Бориска! Боря, сынок, ну ты чего? Я же для тебя все, чтобы тебе хорошо было, чтобы семья была. Не такая уж и плохая фамилия у нас… И люди все достойные были… И пусть будет она, фамилия наша...

СРЕДНИЙ. Я свою миссию выполнил, отец. Фамилию продолжил, вот сидит, свалить от нас хочет. Точно, все герои! В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря, все красавцы удалые, великаны молодые…

МЛАДШИЙ. Тоже из «Евгения Онегина»?

СТАРШИЙ. Все, идите. Баня окончена.

СТРЕДНИЙ. Отпусти меня, папа. Я не хочу, как ты…

МЛАДШИЙ. Я хочу, как ты, дед! Реально хочу, ты для меня образец! Не слушай отца, он тоже хочет, как ты, только пьяный он, вот и выделывается.

СРЕДНИЙ. Отпусти, папа. Тебе есть из кого себя лепить, он сам хочет…

СТАРШИЙ. Я уже конкретно сказал вам, идите.

МЛАДШИЙ. Я останусь, дед, я с тобой. Папа хочет идти, пусть идет. Я остаюсь.

СТАРШИЙ. Валите оба отсюда, я не конкретно вам объяснил? Пошли вон оба!

СРЕДНИЙ. Не кричи, папа, у тебя жена новая, тебе нельзя волноваться. Ты ей живой нужен, папа! А сколько ей лет? Шестьдесят, полтинник, сорок? Неужели тридцать?

МЛАДШИЙ. Папа, не ори на деда, сам же сказал, что у него жена новая!

СТАРШИЙ. Не ори на отца? Вы конкретно нюх потеряли, товарищи! Никакой субординации. Вот отец мой взял бы плетку да так выпорол за такое! Или бы по соплям вдарил, чтобы место знал свое. Вот человек был…

СРЕДНИЙ. Папа, дай мне по соплям, очень тебя прошу! Дай по соплям, и разойдемся. А то как-то повода нет! Мужчины же не могут так просто поссориться, им повод нужен, логично? Причина — следствие! Уже вдарь мне, и пойду я, меня невеста заждалась…

МЛАДШИЙ. Чего-то я не понял, папа, ты тоже жениться решил? А мама чего скажет?

СТАРШИЙ (смеется). Вот, вот оно… Что мама скажет! Зелень подкильная!

СРЕДНИЙ. Мама твоя, сынок, променяла меня на какого-то автослесаря с ПТУ за плечами, а я доктор наук. И как это ее характеризует, по-твоему?

СТАРШИЙ. Может, у него потенциал большой, а у тебя не очень.

МЛАДШИЙ. Хорошая шутка, дед. Про потенциал — это смешно!

 

Средний дает подзатыльник младшему. Старший смеется. Младший встал, смотрит на отца. Молчание.

 

СРЕДНИЙ. Ну, что ты вскочил? Что хочешь сделать? Ну, давай? Чего?

МЛАДШИЙ. У меня когда в детстве спрашивали, на кого ты похож, мальчик, я говорил, что на маму. Сейчас понимаю, почему говорил так. Я бы на месте мамы тоже от тебя сбежал. Ну, еще подзатыльник дашь, или по соплям сразу?

СТАРШИЙ. Сели оба! Сели, говорю! Обгадили мне весь вечер. Мало того что дело не делаете, так еще и грызетесь. Сели оба…

 

Средний и младший садятся. Младший наливает себе, пьет.

 

СРЕДНИЙ. Все верно, сын, не герой я. Не героям не наливают. Может, я и вправду не Борисов? Как-то я не чувствую себя в своей стае. А, папа, чего скажешь? Наверное, я Абраша, папа, ты прав оказался. И чего я обижался на тебя, сам же не хотел быть похожим. Всю жизнь не хотел, а сейчас обидно стало, чужой я…

МЛАДШИЙ. Прости, папа, я это не всерьез все…

СТАРШИЙ. Бориска, сопли не разводи, налей мировую, выпьем и разойдемся уже. Я так понял, что мы все тут женщинами обзавелись.

 

Младший разливает. Мужчины взяли стопки, молчат.

 

СТАРШИЙ. Ну что, Борисовы, за женщин наших! Стоя, до дна!

 

Мужчины встают, чокаются, пьют.

 

СТАРШИЙ. Ну, ты посмотри на себя, какой ты Абраша? Вылитый дед, отец мой, копия! Так что, Боря, не наговаривай на себя! А ты, Бориска, молодец, что за себя встал. Не важно, кто перед тобой, если чувствуешь правоту свою, отстаивай. Ты же Борисов! Фамилия у нас звучная и…

МЛАДШИЙ. Дед, я понял, не продолжай, ладно?!

СРЕДНИЙ. Я себя буду выдвигать на звание. Я так решил, буду пробоваться на героя.

СТАРШИЙ. Решил и решил, дело твое.

МЛАДШИЙ. Может, и мне тогда себя?

СТАРШИЙ. Вы конкретно меня достать решили сегодня? Все, я вам все вводные дал, дальше сами… Ну, еще один заход?

МЛАДШИЙ. Пойдем, папа, разок зайдем еще, выпьем — и по домам.

СРЕДНИЙ. Я посижу пока, идите.

 

Старший и младший уходят. Средний налил, взял рюмку, выдохнул, поставил рюмку на стол. Взял халат с вешалки, надел его, поджал ноги, обхватил их.

 

СРЕДНИЙ. Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор. Вот Пушкин — герой! И женщины его любили, и с мужиками стрелялся, пока не застрелили. Или Гагарин, в космос не ссыкотно было первым шагнуть. А я что? Что у меня есть своего? Даже подушки своей нет. В детстве какая-то большая была, бабушкина. От нее травами пахло, бабушка всегда в подушки травы клала. В общежитии казенная была. Потом с женщиной жил, там ее подушки были. Потом родители квартиру нам с женой сделали, туда она свои подушки принесла. Теперь жена ушла, а подушка осталась, и я сплю на ней. Люди уходят, а вещи их остаются, и мы живем с вещами этими. Нет, так не должно быть: новая жизнь — новые вещи. Куплю себе завтра новую подушку. Маме как-то пожаловался, что лысеть начал, а она мне сказала, что это от подушек чужих. Мама, у меня нет своей подушки и никогда не было. Вот откуда всё, мама, и на голове, и внутри… Исшоркалось всё о подушки чужие. Мамочка моя, ты же не хотела сделать из меня кого-то, ты же меня просто так любила? Надо просто так любить, не для чего-то, не за что-то там, не вопреки и не во имя… Просто так надо… Чтобы не от ума, без таблицы Брадиса, без вопросов разных. Вот Таня же полюбила меня такого. Не героя, пошорканного, потасканного. И ведь знает, что не герой, что пью, знает. Моя, видимо. А когда твой человек, тогда без вариантов… Тогда законы эти не работают, там свои законы, своя физика. И всё другое становится как в детстве, где тебе мозг не засорили еще, где страха нет. Мамочка, я снова там, в детстве, с тобой снова. Улыбаюсь тебе, а ты мне улыбаешься, и счастье. Сколько я женщин с тобой знакомил, и не мои они оказались. А она моя… Я знаю, ты видишь всё, ты у меня на седьмом небе живешь. На седьмом небе, моя мамочка. Ты мне всегда счастья желала… Сбылось всё… Я не пойду к ним, не хочу. Пойду домой, мамочка, пока иду, проветрюсь.

 

Одевается, уходит.

 

 

4

 

Балконы в ряд. На балконах стоят двое мужчин, курят. Старший покурил раньше, вошел в комнату, рукой достал из банки помидор, ест, смотрится в зеркало. С балкона в его комнату входит младший, идет к зеркалу, становится рядом.

 

СТАРШИЙ. Ну, ты чего?

МЛАДШИЙ. Чего, дед?

СТАРШИЙ. Ты же должен за мной встать, а ты чего сделал? Мизансцену так сложно запомнить? Где отец твой, куда убежал опять?

МЛАДШИЙ. Сказал, что позвонить надо…

СТАРШИЙ. Слушайте, так не пойдет, Борисовы. Я и пьесу напиши, и срежиссируй, и спонсоров найди на постановку, а вы чего?

МЛАДШИЙ. Прости, дед. Я просто подумал, что если я встану рядом, так смысл какой-то новый появится. Ну, если ты настаиваешь… Не продолжай, я понял.

СТАРШИЙ. Тут линия должна быть, мы затылок в затылок идем, след в след. Так вертикаль образуется, а ты мне горизонталь предлагаешь.

МЛАДШИЙ. Меня же не видно из-за тебя будет. И текста у меня тут нет, ты же только себе в этой сцене текст написал.

СТАРШИЙ. Конечно, тебе лишь бы лицом похлопотать. Ты с мое послужи в театре, тогда поймешь, что не лицо важно, а что принес ты, с чем ты здесь и сейчас. Судьбина должна за тобой стоять и выбор твой…

МЛАДШИЙ. Я помню, дед, ты говорил уже…

СТАРШИЙ. А ты еще послушай, чтобы у тебя это в крови это было… Ты же Борисов! У нас достойная театральная династия, соответствуй. Дай реплику и возьми повыше…

МЛАДШИЙ. Сейчас, дед. Утром я ехал на работу, в театр. Сел в троллейбус, занял у окна место, чтобы рядом сел еще кто-нибудь, чтобы не уступать никому. Наушники воткнул, включил радио на телефоне. Шли новости, и я услышал, что в стране вводится звание героя труда, и я представил, как теперь все начальники, большие и маленькие, ринулись выполнять решение партии и правительства. И это нормально, решения для того и принимаются, чтобы исполнять их. И я, если бы был начальником, побежал бы, и это было бы нормально.

СТАРШИЙ. И еще я подумал, а как их выбирать будут, героев этих. Я вот сорок лет в театре, почти всю жизнь, а я могу быть? Меня же, теоретически, тоже могут выдвинуть на это звание… Только за что, что я сделал такого? И я встал, и на мое место села женщина моего возраста. И она даже не посмотрела на меня, не кивнула, мол, спасибо тебе. Вынула из сумки книгу и стала читать. Я увидел, что в сумке лежат ученические тетради, я подумал, пусть она посидит, ей весь день стоять перед учениками. И ноги наверняка болят дико по вечерам. Столько всего увидел в ней, потому что встал, не сидел, как пингвин, не делал вид, что сплю. И я улыбался ей, мне захотелось улыбаться ей, этой незнакомой женщине.

МЛАДШИЙ. Она не хотела садиться, в автобусе была давка, и я встал так, чтобы закрыть ее собой. На освободившееся место села товарка с сумкой огромной клетчатой. Сумка осталась в проходе. Женщина достала из кармана пуховика газету и ручку и начала разгадывать кроссворд.

СТАРШИЙ. Она приготовилась сходить, а мне нужно было через пять остановок. Я пошел за ней. Мы вышли из автобуса, и я просто шел следом.

МЛАДШИЙ. Мы стояли рядом, смотрели на эту странную женщину из прошлого и улыбались. У нас было одно время на двоих с этой девушкой, а у тетки с сумкой свое, и у остальных. Так, наверное, и должно быть, что у каждого свое время.

СРЕДНИЙ. Ну да, наиграли на три зарплаты.

СТАРШИЙ. Ну вот что ты за человек такой? Все обгадил…

СРЕДНИЙ. Скажи еще, что я, наверное, не твой сын, что среди Борисовых таких отродясь не было. Скажи, что я Абраша…

МЛАДШИЙ. Мы будем репетировать? У меня еще спектакль вечерний.

СТАРШИЙ. У всех вечерний спектакль. Это, на минуточку, наша работа, призвание. Мы — старинная актерская династия, Борисовы. Давайте соответствовать…

СРЕДНИЙ. Папа, может, хватит уже?! Ну сколько можно, это не наша фамилия. Борисов — это фамилия соседа нашего прапрапрапрадеда, который, чтобы не идти в рекруты, купил фамилию соседа. У него жена забеременела, а ему на двадцать пять лет служить идти…

МЛАДШИЙ. Это правда, дед? Или он тебя просто подкалывает?

СТАРШИЙ. Ну, это одна из семейных баек, придумали, чтобы история какая-то была, вот и все. Ерунда это, мы Борисовы…

СРЕДНИЙ. Мы Кузьмины, папа. Наш предок Кузьминым был.

СТАРШИЙ. Это протест твой, я знаю, ты всегда хотел особняком быть. А для кого я тогда все это делаю? Мне зачем это?

СРЕДНИЙ. Кузьмины, ты слышишь, отец!

СТАРШИЙ. Я — папа, сын. Почему вдруг «отец»? Ты всегда называл меня папой…

СРЕДНИЙ. Видимо, вырос или дорос. Так вот, отец, не нужно всего этого культа вокруг нашей фамилии, потому что она не наша. Знаешь, мне как-то Кузьмин больше нравится. Как-то ближе мне быть Кузьминым.

СТАРШИЙ. Сколько еще раз повторишь?

МЛАДШИЙ. Борис Борисыч Кузьмин? Что за вата, что за отстой, папа?

СРЕДНИЙ. Актер Кузьмин Бэ Бэ, а хорошо. Театр Бэ Бэ Кузьмина. Хорошо! Что-то в этом есть, да, отец?

СТАРШИЙ. Сын, я прошу тебя, прекрати…

СРЕДНИЙ. Театр Борисова-Кузьмина! Точно, я возьму двойную фамилию! С детства мечтал о двойной фамилии. Потрясающе! Борисов-Кузьмин! Чего я раньше не додумался? Все, решено! Отец, ты, думаю, не обидишься, я же не отрицаю, я преумножаю, так сказать. Восстанавливаю историческую справедливость!

СТАРШИЙ. Где мой валидол, внук? Зачем он все это делает? Я же для вас все, мне для себя не надо уже, я прожил такую счастливую жизнь!

СРЕДНИЙ. Ну хватит, хватит уже, наиграл на три зарплаты! Угомонись!

МЛАДШИЙ. Дед, не слушай его, давай репетировать уже. Папа, давай уже прогоним скорее, и спорьте потом. Стоят у зеркала три мужика, каждый в квартире своей. И как будто это одна и та же квартира. Диван, телевизор напротив, во всю стену встроенный шкаф с дверью-зеркалом. Стоят и думают, что им рассказать про себя. И пусть у них будут одинаковые имена, фамилии, отчества. Пусть так будет. Пусть им на работе задание дали, придумать к утру, чего рассказать про себя комиссии по выдвижению на звание героя труда.

СРЕДНИЙ. Вот стою я у зеркала, смотрю на себя и вижу, как будут сидеть передо мной какие-то люди, приятные и не очень, скорее всего, безразличные. Будут сидеть и слушать, как я буду рассказывать чего-то про себя, стесняться, мямлить, краснеть. А пока я дома, у зеркала, один на один с собой. И что тут говорить, всё же знаешь про себя. Даже то, что забыть хотел бы, помнишь. А когда один, оно само лезет из тебя, то, что забыть хочешь. Смотрю на себя и вижу, что не герой вовсе. Не готов к труду и обороне.

СТАРШИЙ. Не знаю, чего вам рассказать про себя. Всю жизнь мне казалось, что смысл реально в семье, чтобы от отца к сыну, от сына к внуку. Скоро на пенсию мне, и оказывается, что не так все. Только я в этом смысл вижу. Получается, что зря всё? Хотя фамилия далеко не плохая у нас, и в роду много достойных людей было.

МЛАДШИЙ. Пусть старший рассматривает белки глаз. Пусть ему врач сказал, так проверять, когда пить пора завязывать. А средний пусть зубы свои рассматривает. А я улыбаться себе буду. А чего нам, кабанам! Я молодой, у меня все впереди. И дом построю, и дерево посажу, и сына выращу. Так всегда было и есть у мужчин. Правильно так. Пойду в училище, профессию реальную получу. Потом в армию, чтобы не стыдно потом перед сыном было. И девчонки на меня смотреть будут, мол, отслужил, конкретный мужик. И на завод пойду, потихонечку там и в партию вступлю, чтобы все реально было, чтобы чужаком не быть. По праздникам шашлыки под водочку, рыбалка. Дачу куплю или построю. И пусть там баня будет, баня — это же наше, это же как родина, святое!

СРЕДНИЙ. Хочу какую-нибудь нанохрень придумать, чтобы мне за нее премию государственную дали. А там, если не просрут мое изобретение, глядишь, и бюст на родине поставят. Чтобы жена подумала: вот я дура, от кого я отказалась, сейчас же набегут бабы и себе заберут его. Пусть мужики завидуют мне, завидуют, что я смог, а они просрали свой шанс. Пусть так будет. Мама чтобы с седьмого неба меня увидела и гордилась мною. И всем там рассказывала про меня, вот, мой-то наноштуку изобрел, и премию получил, и не пьет совсем.

СТАРШИЙ. Он меня из детского сада не забрал, а я парням пообещал, что она на машине за мной приедет, на грузовике, и прокатит нас. Пришла соседка, довела до дому меня. Я вхожу в кухню, за столом сидит отец, на столе бутылка, стакан и коробочка маленькая. Мы молчим оба, я иду к нему, он садит меня на колени, прижимается щекой ко мне, и я чувствую, что она сырая и колючая, щека его. Коробочку пододвинул ко мне, я открыл, смотрю, а там звезда с лучами, орден. Он на всех открытках с Днем Победы был, орден этот. Отец вынул его, взял руку мою и на ладошку положил. Я разглядываю его, металл холодный, тяжелый, и восторг у меня внутри. Я до сих пор помню восторг этот и тяжесть ту, и слезы у меня потекли. Я их ладонью размазываю, чтобы отец не видел, а он и не видел, у него у самого слезы в глазах стояли. Через тринадцать лет после того, как война закончилась, орден. А он с первого дня на фронте, потом окружение. Плен. Побег, потом еще и еще. Последний раз бежал из Германии. Пешком дошел до Чехословакии, там нашел партизан, два года в отряде. Потом пришли наши, дошел с ними до Берлина. Вернулся, чуть не расстреляли за то, что столько в плену был. Он ждал бумагу-подтверждение из Чехословакии. Потом мирная жизнь, работа, семья. И тут орден, спустя тринадцать лет, боевой орден. И вот он лежит в моей ладошке, и я чувствую его тяжесть и не представляю, сколько в нем всего, сколько стоит за ним. Сколько вынес на себе папа мой, сколько на войне было и после. А теперь это все в этой звезде с лучами, и мы плачем оба, слезы прячем друг от друга, и как будто одно целое мы с ним в этот момент.

СРЕДНИЙ. Он не вставал уже, рак последней стадии, песни пел, чтобы не стонать. Говорит мне, покури здесь, в доме. Я ему, мол, ты чего, тебе воздух нужен. А он сказал, что в доме мужиком должно пахнуть, а не слабостью и смертью. Я сейчас каждый раз, когда закуриваю, аж до слез. Вот, товарищи-господа, понимаете, мужиком должно пахнуть.

МЛАДШИЙ. Мамочка, я снова там, в детстве, с тобой снова. Улыбаюсь тебе, а ты мне улыбаешься, и счастье. Сколько я женщин с тобой знакомил, и не мои они оказались. А она моя… Я знаю, ты видишь всё, ты у меня на седьмом небе живешь.

СРЕДНИЙ. Мамочка моя, представляешь, у меня до сих пор своей подушки нет. Чужие подушки, мама, от них же все беды. Завтра с утра пойду куплю себе. И отцу куплю, пусть он не возьмет, но я куплю ему. И сыну обязательно! Чтобы не было у него в жизни, как у меня, пусть на своей спит. Так правильно будет. Мамочка моя, все не так, как ты хотела? Ты иначе меня нынешнего видела, да? Я люблю тебя! Пусть тебе там хорошо будет, на седьмом небе…

СТАРШИЙ. Ты мне всегда счастья желала… Сбылось всё… А я думаю, что у тебя там, на седьмом небе твоем, все, как мечтала ты. Пусть там домик из хрусталя с видом на море, с потолками высокими, и пусть лестница хрустальная на второй этаж. Пусть балкон огромный из хрусталя и под ногами море. Ты идешь по нему, словно по воздуху над морем. Садишься за пианино. Ты в платье красивом белом, ты играешь. Так красиво у тебя выходит, и музыка такая грустная, что комок вот тут у меня, мамочка. И папа стоит, слушает тебя, в костюме льняном, красивый и седой весь. Стоит, смотрит на тебя и улыбается, а в глазах слезы стоят. А ты играешь, и так красиво, и щемит так… И я плачу-плачу-плачу-плачу, слезы вытираю, чтобы не видел никто, я же мужчина. Плачу и прощения у всех-всех прошу, и доброй ночи всем-всем, кого вспомню, и живым и мертвым, всем-всем-всем-всем. И занавески ветер колышет, и не так страшно. И музыка… И я не понимаю, в каком я времени, или времени нет совсем.

 

Конец