Александр Петрушкин

Теперь живём не опасаясь. Стихотворения

***


 


Круги рисует отраженье,


от чайки оторвавшись вниз,


сидишь и ножками болтаешь,


как будто меж душой завис


 


и этим телом, что беспечно


всё смотрит бедной головой,


рыдает, плачу растворяясь,


невероятно надо мной.


 


***


 


В земле спит госпиталь пернатый,


в пелёнках дёрна и дерьма,


когда проходит над больными


в их плоть ужатая зима,


 


когда ужалит их печальный,


который ангелу сродни,


их головы внесёт в палаты,


чтоб там узнали их свои,


 


чтоб говорили этим страшным,


молчащим, птичьим языком,


который скрыт, как тёмной чашей,


прозрачным, словно язва, ртом,


 


чтоб на губах у паровозов,


лежащих в недрах стрекозы,


стояли тени от мороза,


который дарит им бинты,


 


чтобы черёмуха над ними


глодала воздух с папирос,


и Бог стоял посередине


и непонятный, как вопрос,


 


и забивал в язык им гвозди


и говорил с собой из них:


мы в госпитале этом гости,


когда всем ангелам видны,


 


мы в госпитале этом зреем


и прозреваем от зимы,


в которой в воскресенье верим,


лежа в лице у темноты.


 


***


 


Теперь живём не опасаясь,


но с постоянством неживым,


с кровати до утра вставая,


не узнаём своей жены,


 


её живот уже бездетный,


её душой набухший плод,


который, в плоти её беглой,


всегда на миг лишь оживёт,


 


и в сны, как иней, распадаясь,


рисует плоти моей круг,


и страшно рядом начинаясь,


не обрывает длинный звук,


 


не останавливает время,


скорей во времени дрожит,


надеясь, что её цветенье


старения не удлинит,


 


и, вжав в царапины колени,


как будто свет прияв в себя,


она лежит на крае тени,


чуть отдалившись и, продля


 


моё в садах существованье,


где ангел жнёт, как снегопад,


мою тоску от расстоянья


к губам, как дудочку, прижав.


 


***


 


И угол, и угу твои, как будто Моцарт,


летят в открытый люк сокрытого лица,


где ходишь ты, собою не опознан,


но отражён, как птица у Отца.


 


Смотри же в отражение, смотри:


есть три музыки, вероятно, три


мотива здесь поётся без конца,


когда мы в люк лица зовём отца,


 


когда с его дождливых тёплых лап


спадает наш, ему ненужный, прах,


и Моцарт, соблюдающий себя,


стоит, как уголь в животах огня.

К списку номеров журнала «ЮЖНОЕ СИЯНИЕ» | К содержанию номера