Тамара Ломбина

Люблю, как десять жизней. Рассказ

Такое бывает редко, но сноха Ивана Филипыча Струкова не просто любила, а обожала свою свекровь. Наталья недолюбливала свёкра за сварливый характер и с удивлением наблюдала за долготерпеливой Дарьей.


Вот и сегодня Наталья, скрепя сердце, заставила себя промолчать и не вступиться за свекровь.


Неподалёку от Сосновки была буровая, на которой работал Струков-Старший, – так звали в деревне Ивана Струкова. Наталья никак не могла понять, за что эти крепкие сильные мужики-буровики могли любить её вредного свёкра. От одного вида, когда он находился рядом с ними, можно было живот надорвать, он был чуть выше пояса любого из них, а они, между тем, к нему с уважением, да всё Филипыч, да всё ручкаются с ним при встрече, видать, у них, у мужиков, свои мерки на всё.


Так уж было заведено на буровой испокон веков, что цемента, да ещё самого лучшего, привозили с гаком, побольше, на всякий случай: неизвестно, какие там в глубине полости могут встретиться... Но чаще всего Бог миловал, и таких полостей встречалось немного. Вот в качестве компенсации за свой почти бесплатный труд парни ту третью часть цемента забирали себе. Ну, если у кого стройка, то сбрасывались, отдавая свою кровную часть на строительство.


Вот и сегодня после смены привезли цемент Филипычу. Играючи буровики погрузили мешки в прицеп трактора, на котором работал Филипыч, а, когда привезли, то свёкр не дал им больше рук пачкать, а посадил за стол, заранее приготовленный Дарьей и Натальей. Стол был хорош, не стыдно было перед мужиками, которые привыкли к своим неприхотливым харчам на буровой. Картошечка вся рассыпчатая, а от огурцов такой дух, что гости невольно сглатывали слюни, отводя глаза от стола: так солить помидоры могла только Дарья.


Лёнчик – подсобник – что-то было вякнул, мол, давайте разгрузим, а уж потом... Но Филипыч уже булькал из огромной бутыли самогон и с гордостью демонстрировал, как он, гадский дух, горит. Парни оживились, забыли про груз, а Дарья спокойно, не торопясь, сгружала мешки, легко, без напряжения беря по два сразу. Наталье страшно было смотреть на это, но Дарья нежно, насколько могла это сделать при своей силе, отодвинула сношку, в которой души не чаяла. Особо берегла потому, что та никак не могла родить, а Дарье очень уж хотелось понянчиться с внучатами.


Мужики раскраснелись, выпили уже по второй, огромная тарелка с огурцами опустела. Филипыч сыпал шутками-прибаутками, и тут его острый хозяйский глаз заметил непорядок на столе. Он тихо, не повышая голоса, дал команду:


– Дарья, огурцов!


Но Дарья, уже сгрузившая мешки, аккуратно складывала их в сараюшке, чтобы, не дай Бог, не замочило дождём. Наталья крутилась возле неё, скорее мешая, чем помогая.


Филипыч уже громче потребовал огурцов, но обычная расторопность изменила хозяйке. Горячий в работе, Филипыч был скор и на гнев. Высоким фальцетом он закричал:


– Д-а-а-рья! Аль оглохла?


Его крупная жена уже входила в избу, вытирая влажные руки о фартук. Она должна была войти хотя бы секундой раньше, чтобы усмирить гнев своего мужа. Но было поздно... Филипыч вскочил на своих кривых коротких ногах на скамью, и Дарья безропотно подошла поближе. Этого Наталья видеть не могла. Слёзы брызнули из её глаз, она хотела уж было броситься к свёкру, но увидела, что Дарья левой рукой придержала мужа, который чуть не упал с лавки, нанося ей удар по щеке своей маленькой ручкой. Свекровь потом сама же и помогла своему буяну слезть со скамьи. Повоевав, Филипыч удовлетворённо хмыкнул, когда ладная, крупная сноха поставила миску с огурцами на стол. Хозяин опьянел быстро.


Парни с улыбкой наблюдали привычную картину: Дарья взяла Филипыча на руки и понесла на кровать. Ещё минуту назад такой грозный, он был похож на взлохмаченного пацана.


Дарья уложила своего и вышла проводить заторопившихся мужиков. Гости спешили уйти до прихода ревнивого и такого же, как отец, задиристого Фёдора. Они честно пытались отводить глаза от фигуристой Натальи, но из-за выпитого самогона это плохо получалось. Хороша была Наталья. Ох, хороша. Она даже и похожа была на свою свекровь: румяная, полная, светловолосая и спокойная.


Конечно, скучающие по женской ласке на вахте буровики грешным делом подумывали: как эти Струковы отхватили таких баб? Хотя и любили, уважали и отца, и сына, но кто же из мужиков не уверен, что лучшая баба должна быть его. Ноги не хотели идти из тёплой и уютной избы, в которой всегда было чисто и сытно. Но спешить было надо: Фёдор был вспыльчивее отца.


Парни совестливо погудели:


– Тётя Дарья, ну зачем вы, мы бы сами...– Но это было не слишком искренне, так как первое настоящее потрясение от неженской силы её они уже давно пережили.


А было это так.


От райцентра на большаке, около Сосновки, для всей округи был построен пункт распределения газовых баллонов. Искали какого-нибудь мужика для работы на этом бойком местечке, но все механизаторы были нужны при собственном деле, а старику с такой работой не справиться.


Там и начала работать Дарья.


Лёнчик для кухни должен был привезти газ. Он потом рассказывал мужикам, как баба, правда, крупная, но не так, чтобы уж слишком, на двух вытянутых руках вынесла ему пару баллонов. Он бросился было ей помогать, но охнул и присел, так и не сумев поднять хотя бы один из них. Потом они с шофёром молча погрузили эти злополучные баллоны на машину и уехали, тихие и потрясённые...


* * *


Пока не было мужа, Наталья с удовольствием пристроилась рядом со свекровью, та мыла посуду, а Наталья ловко подхватывала и вытирала тарелки.


– Мамань,– вкрадчиво начала она, боясь ненароком задеть свекровь,– а чё это ты от Филипыча такие обиды сносишь, чай, сил у тебя хватит себя защитить?– она испугалась, не обидел ли Дарью её прямой вопрос.


– А как не хватит? Хватит,– спокойно и с тихой улыбкой согласилась свекровь. Наталья ждала продолжения, но та молчала.


«Видать, из уважения к главе дома, к отцу детей»,– ответила она сама себе мысленно. А потом неожиданно для себя спросила:


– Мамань, а ты как вышла замуж, по любви?


– А как же ишо?– удивилась Дарья.– Неужто таку, как я, силком утолкаешь!– Она громко и звонко засмеялась.– Его, моего-то, знаешь, как дразнили?– спросила она, хитро и ласково посмотрев на сношку.


Наталья знала, что Филипыча до сих пор кличут за глаза Дирижабль, но слукавила, отвела глаза и пожала плечами, мол, откуда мне знать.


Сказать по правде, казалась ей кличка бессмысленной: какой же он дирижабль, цыплёнок мокрый, а не дирижабль.


Дарья ополоснула руки и присела к столу, смахнув несуществующие крошки, показала Наталье, чтобы и та присела.


– Мой-то, как из армии вернулся, так и стали за ним замечать странность одну: в овраг, знаешь, у трёх берёз, какие-то железяки, ну, там шурум-бурум всякий стал стаскивать, а пацаны – народ дошлый, так вот они и разнюхали, что Струков воздушный шар стал строить. А Ивана как-то у нас в деревне никто всерьёз не воспринимал.– Наталья увидела, как порозовело и помолодело лицо свекрови.– Ты же знаешь, там, за болотцем, у нас луга заливные уж больно хороши, а сено оттуда доставить невозможно. Так Струков решил дирижабль сделать, чтобы сено оттудова перевозить...– Наталье легко было угадать в её немолодом уже лице лицо девушки. Так странно и неожиданно было это превращение...– А мне он проходу не давал. Я – на утреннюю дойку, он – с вёдрами навстречу, я – на обед, он – опять, здрасте, пожалуйста, навстречу. Слышу, его мать-то уже ругается, чего, мол, взялся двор заливать, уже за бурьяном дома не видно. А он одно: таскает воду, чтобы к нашему колодцу прийти, значит... Да я и мысли себе не могла допустить, чтобы он и я... А мать мне говорит: «Дарья, чёй-то Дирижабль у ворот наших крутится, ты бы наладила его от двора, а то смеются соседки – чего с зятьком делать будете, ай, в кармане Дарья носить станет!»


Наталья сама себе удивилась: ей стало жалко того маленького Филипыча. Ей показалось, что она увидела или почувствовала где-то в сумеречной глубине то ли сердца, то ли мечты очень похожего на Филипыча её сыночка, того, который обязательно родится и будет таким же шустрым, как дед. Она впервые испытала к Филипычу родственные чувства и поняла, что часто шумит он, возможно, храбрясь и петушась для внушительности.


– А в нём ничего, акромя характеру-то, и не было. Нет, вру, Натушка, было в нём то, чего я не встречала ни в одном богатыре, что около меня увивались в те времена.– Дарьины глаза подёрнулись каким-то туманом нежности.– Он, знаешь, с мечтой, с выдумкой был. Помню, весна была в том году ранняя, а сирени, как ни в один год, видимо-невидимо. Я где-то обмолвилась, мол, жених, букет бы принёс... А утром просыпаюсь – окно открыто, и ничего понять не могу: в палисаднике у меня три огромных куста сирени: один – белым цветом холодит, второй – сиреневым светится, а третий – розовый, как невеста в крепдешиновом платье. Откуда он их притащил, как уж ночью садовничал? Сама не знаю отчего, но заплакала я и к матери: «Мам, пойду я за него». А уж когда он, и правда, шар сделал, и тот полетел, а на шаре красными большущими буквами было написано «Дарья», тут уж я и дождаться не могла, как он сватов зашлёт.


Дарья замолчала, подняла глаза на сноху, улыбнулась и добавила:


– А и не жалею. Не смотри, что росточком мал, а в нём стержень мужской, характер – кремень... А ещё он мне стихи писал, – добавила она и достала из-за портрета мужа тетрадный листок и прочитала, вернее, наизусть рассказала:


 


Я тебя люблю, как жизню свою.


Даже ещё сильней – как десять жизней.


Брошу розу на берёзу – птицам на питание.


Больше нечего писать – с этим до свидания.


 


– А руку на тебя поднимать он так и будет?– не удержалась всё-таки Наталья, не в силах забыть сегодняшней обиды за свекровку.


– Да он только размахивается широко, а уж бьёт-то – гладит.


– А хоть и гладит, а унижение перед людьми,– не уступала Наталья.


– Бывало, девонька, что обида меня забирала, особенно, как помоложе была...


– Ну и ты что?– с нетерпением спросила Наталья.


– А ничё,– всё так же спокойно ответила Дарья.– Не можно!


– Ему, значит, можно, а тебе не можно?– опять со слезой от несправедливой ситуации всхлипнула Наталья.


– Не можно,– спокойно ответила Дарья, вставая и как бы давая понять, что посудачили, пора и за дело. И уже выходя из комнаты, добавила.– Убью ишо ненароком.


г. Сыктывкар

К списку номеров журнала «ДОН» | К содержанию номера