Вадим Терёхин

Не для потехи и славы. Стихотворения

*   *   *

 

Не думая о каждом часе
Невольно прожитого дня,
В безудержном однообразье
Уходит время от меня.


Но разгоняет жизни морок
Дитя, рожденное на свет.
Последний раз мне будет сорок,
Ну, то есть, сорок девять лет.


И если стоит жить на свете
Не для стяжания венцов,
Нам радость — бабочки и дети
И звон прощальных бубенцов.


Нам радость — данная свобода,
Господь, творящий естество.
И честь достойного ухода
Под сень могущества Его.


*   *   *

 

С первых дней двадцать первого века,
Только пальцы начну загибать,
Как в грядущем дела человека
По приметам смогу угадать.


Это он высшей волей и даром,
Крылышкуя легчайшим письмом,
Примостившись над вечным пожаром,
Из соломинок строил свой дом.


И как самое в мире простое
Из любых человечьих начал,
Этот дом с прямотой сухостоя
Над бушующей бездной стоял.


Время шло, все круша и сметая,
Но ничто не менялось в дому.
И служила пыльца золотая
Самым крепким цементом ему.


*   *   *

 

Мы всегда пребываем вдвоем:
Я и ты — как жар птица.
Как тебе удалось уместиться
В тесном теле моем?


Говорят, ты у нас хороша,
Из-под рваной рубахи
В разудалом славянском размахе
Рвешься к небу, душа?


Говорят, нам с тобой повезло.
И порядок понятен,
Если мало на совести пятен,
Расступается зло.


*   *   *

 

За какие такие грехи
Он не знает — как жить до получки.
Замминистра читает стихи.
И над ним в небесах нет ни тучки.


Мало пишет, дела и дела.
Не доволен собой замминистра.
Что напишешь на поприще зла?
Ну, а в небе по-прежнему чисто.


*   *   *

 

А. Типакову

 

На искусстве не наваришь,
Жить не будешь сыто-пьяно.
Только старший мой товарищ
Вновь бренчит на фортепьяно.


Люди держат в мыслях числа.
Люди думают о деле.
Ты какого ищешь смысла
В этом музыкальном теле?


От такой пустой работы
Что в миру себе оставишь?
Ты какие ищешь ноты
Среди черно-белых клавиш?


Лик его высок и светел.
На вопросы нет ответа.
Только музыка и ветер
Обнимают части света.


Он привержен лире стойко
С обреченностью мессии.
И несется птица-тройка
Вновь по Матушке-России.


*   *   *

 

Слышишь, заводит сверчок
Песню на лире запечной.
Как бы мир не был жесток,
Слово и музыка вечны.


Мы рождены, чтоб пропасть.
Канет во мгле бесконечной
Слава, богатство и власть.
Слово и музыка вечны.


Как же нам жить на земле
Просто, неспешно, сердечно?
В мире, лежащем во зле,
Слово и музыка вечны.


Жизнь поместилась в семь нот.
Но в суете быстротечной
Все в этом мире пройдет.
Слово и музыка вечны.


*   *   *

 

В. Чижевской

 

Поэты не пишут доносы,
Что все здесь не так — вкривь и вкось —
Про сложную жизнь и партвзносы.
Уж так на земле повелось.


Как сладко начальству вопросы
Подкинуть про то и про се.
Но вот ведь — не пишут доносы
Поэты, не пишут, и все!


Под едкий дымок папиросы,
А слово их не воробей,
Поэты не пишут доносы.
Не пишут они, хоть убей!


Ну, нету у них интереса
Вот так расточать словеса.
Но можно представить Дантеса,
Открывшего миру глаза.


Поэты поют мадригалы.
Они поголовно добры.
Они посылают сигналы
В иные миры.


*   *   *

 

Я вступлю в борьбу с коварством
И останусь — невредим —
Полновластным государством
По названию Вадим.


Стану доблестным и мудрым
Для того чтоб все враги
Знали твердо — каждым утром
Им вставать не с той ноги.


Я живу во многих лицах —
Сам-свобода, сам-тюрьма —
Распахну свои границы
Вдохновенья и ума.


Укрепиться между строчек
Помоги мне, Божий Сын.
Истребляют одиночек,
Ну, а я-то не один.


И в сражении суровом
Среди пепла и огня
Я прошу, чтоб только Слово
Не оставило меня.


*   *   *

 

Как говорят, поклонников пера,
Кто числится не меньше, чем поэтом,
В России миллиона полтора.
Но каждый признан только Интернетом.


Когда поэт заходит в Интернет,
Он светится, слоняясь в зоне риска,
Экраном, отражающим тот свет.
Он облачен, как плотью, жестким диском.


Душа его бессмысленно парит
В бескрайнем поле Интернет-культуры.
Она зависит от клавиатуры.
Боится смерти — клавиши Delete.


Всегда духовной жаждою томим,
Он ждет, как снизойдет от сайта Музы
Все то, что шестикрылый Серафим
Воздвигнул в электронные ресурсы.


*   *   *

 

Я — поэт, большой бездельник,
Жду по четвергам погоды.
И живу почти без денег
Я на краешке свободы.
Мирозданье постигаю
С беспристрастностью зоила.
И безропотно слагаю
В длинные столбцы чернила.


Извлекаю соль из хлеба,
Кровь —  из вены, сок — из клюквы.
Вижу на странице неба
Время, спрятанное в буквы.


Спешно заношу в тетрадки
Драгоценные минуты —
Все на уровне догадки,
Приближения к чему-то.


Я обязан жить бездомным
Там, где шар земной пинаю.
Перед темным и огромным
Знать, что ничего не знаю.


Путь мой явно беспримерен:
В повседневной круговерти
Я нисколько не уверен
Ни в рождении, ни в смерти.


*   *   *

 

Темен язык и обиден, и зол,
Если он следует дикой природе.
Солнечным светом наполнить глагол
Призваны были Кирилл и Мефодий.


Им помогло провиденье само —
Вера, смирение, промысел Божий.
И обрастало навеки письмо
Речью прямой, не на чью непохожей.


Ради спасенья, во имя Христа,
Чтоб замолить оскверненное тело,
Как мотылек на огонь, на уста
Одушевленное слово летело.


Каждый теперь в этом племени мог
Сквозь воспаленные связки гортани
Правильно славить того, кто есть Бог!
И называлось то племя — славяне.


*   *   *

 

Предчувствуя скорую встречу,
Шатаясь меж улиц и звезд,
Находишь соцветие речи,
Чей умысел явно не прост.


Ему повинуешься слепо,
Повержен зловещей судьбой.
Быть может, бездонное небо
Опять поделилось с тобой.


Быть может, Оттуда явилась
Тончайшая хрупкая нить,
Тебе наказав Божью милость
На белом листе сохранить.


А может на уровне клетки,
Чья суть первобытно чиста,
Вложили далекие предки
Свой голос вот в эти уста.


И ночью, когда на досуге
Ты в дебри сознанья проник,
Очнешься, услыша в испуге
Повисший над джунглями крик.


И хочется дикому детству,
Ответствуя, не изменить:
Над собственным несовершенством
Угрюмо по-волчьи завыть.


*   *   *

 

Зрелость — она бескорыстней.
Знает все цены побед.
Самые трудные в жизни
Первые семьдесят лет.


Каждому выдано право
И назначенье жреца
Не для потехи и славы
Слышать сквозь небо Творца.


Нет тяжелее науки,
Не растеряв по пути,
Эти волшебные звуки
Миру суметь донести.


*   *   *

 

Не двигается время вспять,
Но водит грифелем по коже.
И перед ним не устоять.
Мы не становимся моложе.


И впредь не будем лучше мы.
Так очевидно и понятно,
Что наши светлые умы
Затмят проявленные пятна.


Мы не отвертимся уже,
Не избежим дурных отметок.
Найти смирение в душе —
Все, что осталось напоследок.


*   *   *

 

Время привязано к числам.
Только сойдешь за порог —
Крепко таинственным смыслом
Держит тебя поводок.


Вмиг улетят восвояси —
Только его оброни,
Сбросив телесные связи,
Семикрылатые дни.


Каждый, найденный в капусте,
Взятый в едином числе,
Маленький колышек грусти,
Вбитый на этой земле.


*   *   *

 

Е. Т.

 

В день десятой годовщины
Признаю, насколь мы разны.
Женщина — душа мужчины,
И душа моя прекрасна.


Окрести меня щепотью.
Подними меня над бездной,
Окруженной грубой плотью
И тщетою бесполезной.


Слаб я и тебя не стою —
Даже маленькой частицы,
Но своею красотою
Дай мне с миром примириться


*   *   *

 

Два человека, апрель и январь,
Свежесть весенняя, зимняя стужа —
Мы сочинили себе календарь,
Книгу времен под названием — Ксюша.


Нам удалось средь российских равнин
То, что нельзя совершить в одиночку, —
Два гороскопа составить в один
И получить знак созвездия — дочку.


Соединившись в одно естество,
В сладком грехе между адом и раем,
Мы сотворили себе божество
И по нему свои жизни сверяем.


*   *   *

 

Льву Голыжбину

 

Вот ты сорвался на крик.
Голос твой громок.
Будем знакомы, мужик,
Ты мой потомок.


Не устою повторять:
Будем знакомы.
Нам теперь рядом стоять.
Вот ты и дома.


Нам теперь лямку тянуть
В жизни кромешной.
Внутренний кончился путь,
Начался внешний.


Нам теперь бремя нести,
Единокровный,
Чтобы суметь обрести
Подвиг духовный.


*   *   *

 

Обрати внимание, прохожий,
Не на помрачение в народе,
А на то, что вечен образ Божий
В каждом первом встречном пешеходе.


Даже если он заочник ада,
Ученик его кругов и петель,
Пожалеть обиженного надо,
Ибо в нем остался горний пепел.


И в тебе, прохожий, вечен тоже
Свет, что неуклюже и нелепо
Бьет тихонько из-под тонкой кожи
И обратно просится на небо.

 

К списку номеров журнала «ДЕТИ РА» | К содержанию номера