А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ы Э Ю Я
Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | Контакты | Спонсоры |
Центр |
Инна ВраймудОб авторе: Филолог, семиотик, поэт. Автор книги «Зачем мне послана была... >>> |
Анжела ПынзаруОб авторе: Родилась в Молдавии, училась на филологическом факультете Кишиневского ... >>> |
Глеб ПузыревОб авторе: ... >>> |
РегионыЦентрРоссияБарнаулБелгородВладивостокВладикавказВладимирВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаСеверная АмерикаКанадаСШАЦентральная АзияКиргизстанУзбекистанСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Николай ПропирныйСуета размоет наши датыХАРИ
Косматые серые звери Пахтают растоптанный снег, Вот сивый лоснящийся мерин, Вот с жабьим лицом человек,
Вот, ловко прищелкнув копытом, Баран за медведем пошел, Вот следом за боровом сытым Спешит франтоватый осел…
Лисицы, вороны и утки Бабачат, талдычат, поют И дуют в гундосые дудки, И в бубны корявые бьют.
Их вид и пугающ, и гадок, И все-таки тянет взглянуть… Недели кошмарных колядок Привычнее делают жуть.
По кругу, по кругу, по кругу… Все шире шальной хоровод… Все шире! И новому другу С усмешкой кивает урод.
Они подношений не клянчат, Но сами готовят привет: И мути нацедят в стаканчик, И дури насыплют в кисет.
Им жалкий подарок не нужен — Затем ли флажки да рожки? Живые бессмертные души Они собирают в мешки.
Кружат несусветные хари, Вопят, и зовут, и звонят, И щедро грядущему дарят Волчат, жабонят, воронят…
ПРЕДДВЕРЬЕ
Кажется, что вечер будет вечен, Никогда не смолкнет граммофон, В канделябре не растают свечи, Стужу сбережет «Моэт-Шандон»,
За стеклом прокуренной веранды В шаге от бескрайней темноты Будут бесконечным снегопадом Осыпаться белые цветы,
Пулеметным стрекотом цикада Будет бить по саду от реки, Вновь и вновь безумным серым стадом Будут рваться к смерти мотыльки,
Будет голубой дымок цепляться За кудряшку, скрывшую висок, Папиросный ствол в прозрачных пальцах В сердце мне нацелит огонек…
Но к рассвету небо вдруг заплачет, Дробный стук прогонит миражи… В августе мы все уедем с дачи, В августе придет другая жизнь.
Суета размоет наши даты, И однажды кто-нибудь шепнет: «Помнишь лето?.. Век — уже двадцатый… Кажется, четырнадцатый год…»
* * *
Старой собаке приснилась кость, Бегущая по камням. Хозяин с лестницы длинный гвоздь В стену, спеша, вгонял.
Снится собаке: задев кремень, Кость задала салют. Хозяин взял из шкафа ремень И ловко свернул петлю.
Собаке снится: весь дом в огне, Дышать уже нету сил. Хозяин стул придвинул к стене И шею ремнем обвил,
Но вдруг подумал: «Нет, мать ети! Похоже, я перегнул…» Собака вскочила, чтоб всех спасти, И сбила трехногий стул.
НА КЛАДБИЩЕ
В густолистном полумраке На седом чумном погосте Вьются ражие зеваки — Кратковременные гости.
Их ведет нестарый дядька С микрофоном и конспектом, Освещая тему гладко, С чувством, толком и респектом.
…Вот отлитый в звонкой меди Наше всё — поэт с гитарой, Жертва драмы и комедий… Пил, чудил, ушел нестарый.
Дальше несколько мгновений, Чтобы фото и цветочки И немного откровений По дороге к новой точке.
…Вот на фоне декораций Кинолев стоит в печали. О его ориентации, Конечно, все читали.
Он, хоть был вполне успешным, В результате диссонанса Между внутренним и внешним Хрупким сердцем надорвался.
…Вот певец российских далей, Светлый гений изб смолистых… Дальше следуют детали Жутко-тайного убийства.
Плюс любовницы и жены, Плюс рифмованные строчки… Пил, ушел неоцененным. Можно положить цветочки.
…Вот в могилке, вновь явленной При конце безбожной власти, Спит молитвенник блаженный, Мирно сгинувший в ненастье.
У кого желанье, кстати, И вообще, нужда какая, Сбоку свечечку поставьте, Предварительно раскаясь…
…Кто хотел покласть букетик? Вот артист любимый всеми, Хоть не пил, ушел в расцвете, Обронивши славы бремя.
В чем причина — нам неясно, Ведь имел подруг немногих (Вы их знаете прекрасно), И родителей престрогих…
Оплатив свой плач грошами, Гости радуются тризне, Жадно лопая ушами Суп-лапшу искусных жизней.
А финал их личной драмы — Из хрущобы пулей в печку… Я принес букет для мамы. Я зажгу у деда свечку.
КАЧАЛОВА, 16-25
В нашем старом дворе посередке цветочной клумбы кубик бомбоубежища манил с качелей мальчишек. Кто в бетонной норе побывал, словно членом клуба становился — рубеж еще взят. Все выше и выше…
Неслучайных людей жизнь смела по сосенке с бору в наш дворовый колодец. Здесь старились, чад лелея, вдовы младших вождей, их родня седьмого разбора, челядинный народец и малая доля плебеев.
Прежде бывшие в силе, вдруг выпавшие на мели, очищали жилплощадь, с дверей отчищалось имя… Пришлецов сперва не любили, потом терпели, дальше стало попроще, и многих считали своими.
У Ильи покойный дед Аж зампред, А Максимкин всяких бонз В ЗИСе вез, Мишкин шил для них пальто, Как никто, А мой в цеху за сроком срок Был парторг.
В нашем старом подъезде на ромбах метлахской плитки в желто-белых лужах мялись сердитые лица. Ветеранам съездов, Бутова и Магнитки помогала сдюжить торговая сеть столицы.
Торговали молочным угрюмый усатый Толя, а как он удавился, усатая теть-Тамара. О, подъездный источник «Можайского» и «Виолы»! Из тебя я напился, не став коммунистом старым.
Потолкавшись в парадном, бывшем исходно черным ходом, вверх по ступеням — забрать из ящика «Юность»… Прочь от клеток тетрадных, заданий и книг ученых в мир свободного чтенья, покуда мать не вернулась…
Снова суп не разогрет. На обед Приготовлен без хлопот Бутерброд. За шестнадцать коп. батон Уплетен Со сгущенным молоком Целиком.
В нашей старой квартире пахло портьерной пылью, кольца «явы» собравшей, мертвым деревом и мастикой. Комнат было четыре. Окна трех из них выходили (двух соседских и нашей) в мир за Малой Никитской.
Там шальные ребятки мучили мяч фортелями. «Все б им рвать да бросать бы», — кошатницы вяло ныли. А за желтой площадкой, схватив ее флигелями, желтый призрак усадьбы пытался остаться в были.
По-за ним в тополях — ряд палаццо предивных видов, непривычных высот хоромы новейшей знати, дальше — тенью Кремля неприступный бакланец МИДа и, крадя горизонт, буквари на Новом Арбате.
В старом кресле под окном За столом Насекаю на листок Свой урок, А японка средь таблиц И певиц Мне сквозь мутный плексиглас Щурит глаз.
На балконе четвертой комнаты (тоже нашей) я держал пари с каждым заезжим гостем: что там розой на торте чуть вправо от круглой башни над домами парит — лев с оленем иль ящер с костью?
Под балконом полгода мягко шуршали волны, а другие полгода гнули черные пальцы, ошалев от погоды, ясеневидные клены… Восемь метров свободы — есть, где мальцу разгуляться…
Не шатальца стук, рассыпавший секунды щедро, но расцветка газонов мерила в детстве рутину. Открывал сундук свои одежные недра, открывая сезоны духом цедры и нафталина…
Вот прошло полсотни лет, Как мой дед Въехал в злом тридцать восьмом В этот дом. Тут как раз отзвякал мой Выпускной, И грянул прочь из милых мест Переезд.
В нашей старой квартире живет семья посторонних. поживают, не зная, прежних преданий плена. Измененья в ампире память о нас хоронят, даже дверь входная ушла на другую стену.
В нашем старом подъезде давно никто не торгует, хоть торговцы свиньём навалили в старые гнезда, вместо «Правд» и «Известий» в ящик кладут другую прессу с новым враньем, изменились и свет, и воздух…
В нашем старом дворе давно не сидят старушки, новых видов собаки выводят блондинистых тетек, но, в ночном серебре отражаясь, над кленом кружит из тетрадной бумаги заблудившийся самолетик…
* * *
Жизнь морщит и жмет, и тянет, То кургуза, то длинна, Из колючей серой ткани Грубо скроена она. Залатаешь для порядка, Тут надставишь, тут ушьешь, Но подсевшая подкладка Превращает в шорты клеш. Чисть не чисть — себя угадит, Гладь не гладь — все стрелки нет, Но исправно лопнет сзади, Выбрав правильный момент. Потерявший нитку шовчик Робой делает пиджак, И машинка вновь стрекочет, И опять сошьет не так. К списку номеров журнала «ИНФОРМПРОСТРАНСТВО» | К содержанию номера |
ГолосованиеДорогие друзья и коллеги, приглашаем вас принять участие в опросе на тему «лучший журнал портала за февраль 2015 года». Итоги опроса будут подведены 7 апреля 2015 года? Голосуйте сами и приглашайте своих друзей.ЖурналыСЕВЕРДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯБАЛТИКА-КалининградСеверо-Муйские огниНОВЫЙ СВЕТАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИНАЧАЛОКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИСлово-WordГВИДЕОНКольцо АИНФОРМПРОСТРАНСТВОЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАСорокопут [Lanius Excubitor]ДЕРИБАСОВСКАЯ – РИШЕЛЬЕВСКАЯДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСТЕРЖЕНЬТело ПоэзииСВОЙ ВАРИАНТГРАФИТБАШНЯБЕЛЫЙ ВОРОНИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNAT22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРАНАШЕ ПОКОЛЕНИЕЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТАРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРПРЕМИЯ ПБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬУРАЛ-ТРАНЗИТНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬАЛЬТЕРНАЦИЯЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:Ышшо ОдынЗНАКИ11:33 |