Катерина Груздева

Водолаз. Рассказ

В ту ночь, когда Тоша прозрел, в квартире ничего особенного не происходило. Везде была темнота, и чёрный Тоша спал на тёмно-синем коврике в прихожей. Он посапывал во сне, кругом тикали часы, в комнате храпел любимый папа – человек – а ещё, где-то у окна, за которым расстилалась темень, жужжала муха – мрачная, как смола.

            И вот, ни с того, ни с сего, в дверной глазок проникло облако света. Оно проникло с лестничной клетки, тонущей в гулких потёмках, опустилось вниз – поближе к Тоше – и зависло над его патлатой головой. Небольшой такой головой, с бородкой внизу – всё, как полагается скотч-терьеру.

            Облако повздыхало-помешкало над Тошей, а потом!.. случилось что-то совсем нечеловеческое – внутри облака раскрылась книга. Её решительно не было видно до того, как она раскрылась, а тут раз! и целая книга в воздухе висит. Старинная как будто бы, золотая. В книге были какие-то буквы, страницы начали листаться сами собой. Тоша спал. Когда книга долисталась до конца, она закрылась, и всё стало так, как будто бы книги в облаке не было. Облако сморщилось, чихнуло, поднялось обратно к глазку и втянулось в него, как в пылесос. Куда оно направилось, оказавшись снова на лестничной клетке – неведомо. Только вот Тоша наутро проснулся разумным существом… едва ли глупее своего папы.

            Папа позавтракал на скорую руку, не обращая ровным счётом никакого внимания на то, что у его питомца изменился взгляд, и ушёл на свою треклятую работу, поругиваясь в процессе окончательного одевания перед выходом. Когда Тоша остался один, он подошёл в нерешительности к миске, в которой папа оставил ему собачью еду, и, понюхав её с удивлением, сказал человеческим голосом:

            – Это как же я дошёл до жизни такой?

            Даже не прикоснувшись к этому педигри, ещё вчера такому любимому, Тоша отправился в комнату, где тут же натолкнулся взглядом на календарь во всю стену. Календарь был за прошлый год, но сожитель человеческого рода (Тоша отрёкся от него, как от папы) отчего-то его не снимал. Там, на глянцевой простыне, над циферками и магическими именами каких-то двенадцати существ, красовалось огромное существо чёрного цвета, надписанное курсивом сверху: «Ньюфаундленд. В простонародье водолаз».

            – Водолаз… – задумался Тоша, – Значит, лазит в воде…

            Оглядев портрет на календаре как следует, Тоша подошёл к большому зеркалу во всю стену.

            – Да, мы схожи, – Тоша поглядывал то на портрет, то на своё отражение: Весьма. Только у него более растянутое лицо, а у меня более собранное и борода… А у него нет. …так может, это дама? – Тоша опять поглядел на ньюфаундленда. Потом подумал ещё немного и заключил: Даже несмотря на разность ушей, мы определённо одного типа.

            Тут Тоша загрустил. Необъяснимая тянучая хандра нахлынула на него – то ли из окна, где на небе густели тучи, то ли из тёмной ванной комнаты, где вот уже третьи сутки не было воды… «Лазит в воде», – как заговоренный, повторял Тоша. Он поплёлся обратно на кухню, пожевал педигри – с горя – и уселся под подоконником, пытаясь разогнать свою хандру мыслями: «Мы с ним родственники… он всегда в море… если он лазит в воде – значит, он морское животное. А я? Что я тут делаю? Не знаю, откуда я знаю про море… но оно есть». Тоша начал сердиться. Он улёгся, порыкивая, на пол. Положил на лапы голову и засопел. «Пока я ещё не умер, – продолжал раскочегаривать себя Тоша, – Я должен порвать круг порочной жизни!» Полный решимости, Тоша вскочил и перевернул миску с остатками педигри, потом прыгнул на стол, а со стола – с криками «Вперёд к морю!» – Тоша швырнулся в форточку, и! он попал в неё!

            Застряв на полпути – то есть, между двумя оконными рамами – Тоша не сдался и пробарахтался до конца, пока не вылетел из форточки вниз… со второго этажа на траву под окном. Вскочив и отряхнувшись, Тоша прислушался к телу. Тело молчало – значит, ушибов на нём не было. «Это ушибы всегда кричат», – рассуждал Тоша, семеня вдоль своего дома, возле которого всю свою жизнь до сих пор ходил только в присутствии человека. «Ушибы или укусы… А в море-то их не получишь! Там не ударишься ни обо что, и собак дурных нет – только родственные – значит, те, кто живут в море – они живут счастливо и всегда. И я тоже буду так, если туда доберусь…» Тоша уже миновал свой дом, перебрался на противоположную сторону улицы и только тогда сообразил, что не выработал плана: как ему добраться до моря?

            Светило солнце, уже морское практически. Тоша оглянулся на родной дом – он стоял молчаливый и глазел на беглеца тёмными мистическими окнами. Внезапно Тошу взволновала мысль: там, внутри, за кирпичными старыми стенами (точно это не дом, а форпост) наверняка осталась карта, указывающая всякое море… а Тоша забыл поискать.

            Тут из магазинчика, что давно угнездился в углу дома и источал немолодую сырость, вышел старичок и так ошарашено поглядел на Тошу, что тот встрепенулся и поскорей засеменил прочь. «Не дай Бог разоблачат, – испугался Тоша, – Тогда не видать мне моря». В следующую секунду Тоша завернул за угол направо и в его голове возникло из ниоткуда наставление, что теперь всё время надо направо – это будет самый верный путь к морю.

            Перебежав большую дорогу, которая была почему-то пустая, без машин, Тоша нырнул в широченную квадратную арку под некрасивый серый дом – но любому волшебству (откуда-то подумалось Тоше) предшествует некрасивое.

            Ещё не выходя из-под арки, Тоша узрел впереди гаражи – такие же серые, как и арочный дом – а за гаражами как будто бы ничего не было. Беглец сбавил скорость. За гаражами, рассекая голубое августовское небо, пролетела чайка, и Тоша тут же ощутил, как из-за гаражей пахнуло особой прохладой. Морской.

            «Точно! – обнадёжился Тоша, – Если кажется, что где-то за чем-то ничего нет, значит – просто ничего не видно. А не видно скорей всего моря! Не знаю, откуда взял… но море же плоское».

            Тоша выбежал из-под арки и подбежал к гаражам. «Как же я переберусь?.. Преграда». Тоша призадумался. Глянул, зачем-то, налево. «Иногда небольшое отклонение от курса полезно даже», – придумал Тоша и побежал, куда глянул.

            По обеим сторонам от Тоши тянулись всё те же гаражи, они тянулись долго, но зато впереди, впереди было такое!!!

            Там были дома – старше Тошиного, похожие на приморские замки, и от этих домов рос шатёр нездешних деревьев. Он темнел на фоне прохладного предосеннего неба, а под ним получалась высокая арка – выше, чем квадратная в сером здании. Сквозь неё виднелось что-то цветное… какие-то разные всякие дома, которых Тоша раньше не видел.

            «Быть может, это вывеска перед морем? – думал Тоша на бегу, – Или мираж, возникший от счастья, какое в море водолазы чувствуют…»

            Главное, что Тоша думал: море прямо по курсу, и когда он выскочит из-под той чудесной деревьевой арки – пейзаж решительно сменится и море возникнет само собой, так что даже направо заворачивать уже не надо будет. А пока море было сдерживаемо с правой стороны гаражами. Тоша бежал, высунув язык, устал совсем, но нельзя было сдаваться.

            Мимо Тоши проехала пара машин. Тоша подумал: «Здорово! Тоже к морю стремятся». Но они не исчезли, миновав арку. Сначала Тоша был удивлён, но потом смекнул, что это тоже так было специально задумано кем-то. Нельзя отступать!

            Добравшись до арки, Тоша задрал голову. Какие же высокие деревья, ух! Посмаковав прекрасное, Тоша решил оттянуть момент полного блаженства и пописал на левую липу. «Всё, – выдохнул Тоша, – Встречай меня, новая жизнь!!!»

            Он снова помчался. Вылетая из-под деревьев, Тоша прикрыл глаза и почувствовал, как уши его развеваются на широком морском ветру… уши настоящего водолаза, а не его обыденные кочерыжки.

            Ну вот. Всё. Пробежал достаточно. Можно открыть глаза.

            «Боже мой… – обалдел Тоша, – А где же море?»

            Перед Тошиной мордочкой, полной разочарования и скорби, по-прежнему красовались разные всякие дома, но теперь они были больше, потому что приблизились к Тоше и наваливались на него всею своею жестокой реалистичностью.

            – Меня сейчас задавит, – прошептал Тоша. Тогда в его смышлёной головке появился из ниоткуда образ светящейся книги, и там, на правой позолоченной странице, было написано единственное слово: «Направо!» Как только Тоша прочёл его, книга закрылась, в мозгах осталось только неясное светлое облако, но и оно улетучилось.

            – Фу… – опомнился Тоша, – Нельзя быть таким слабонервным. Сказано же: только направо. Море за гаражами сидело справа. А я решил выбежать по прямой. Ошибся в расчётах… направо, так направо. Где это видано, чтобы море само навстречу разворачивалось?.. Что ж это я о себе вообразил? Потрудиться надо, чтобы к счастью прийти! – самоорганизовался Тоша и метнулся сначала вперёд, а потом вправо.

            И вот вырулил Тоша вправо… только пятки сверкали… а справа – в одно мгновение с Тошей – с грохотом, свистами и скрежетанием даже – промчалось ужасное. Это было самое ужасное, что Тоша видел когда-либо в жизни. Оно было железное, зелёное, мелькающее, и пахло чем-то тёмно-ядрёным. Посреди предвечернего морского солнечного пространства! Под чаячьими криками и прохладно-голубым небом! Внутри Тошиной мечты! Вместо моря – неслась эта громыхающая змеища, а ещё два красных глаза перед ней горели, и палка в полоску висела, ко всему безразличная.

            Змеища свистнула снова, да так резко и враждебно, что Тоша вконец потерял себя и метнулся влево.

            Пробегая мимо громадного дома с облупившейся ядовито-жёлтой шкурой, Тоша побоялся, что этот жёлтый сейчас рухнет на него, но вот уже жёлтый исчез, и на Тошу теперь покосился тёмно-кирпичный, матёрый исполин.

            – Неет! – запаниковал Тоша и сам метнулся к дому в открытую пасть.

            Оказавшись во рту у чудовища, Тоша вылупил глаза и затаился. Только ушком поводил и принюхивался. Осознав, наконец, что он не съеден, не размолот зубами, не переварен – укусы же не кричали – Тоша прожевал остаток испуга и поглядел по сторонам. Тут было интересно. «А вдруг из этого дома выход в море?» – подумал Тоша и отправился с этими мыслями вверх по лестнице. Лестница была старая, узкая, а по стенам везде было расклеено: «не курить». «А я и не курю, – изумился Тоша, – Зачем писать?» После Тоша увидел пару плакатов с лошадкой, человечком и тарелкой, а наверху было написано странное: «Каслинское литьё».

            – Это что? – вслух заволновался Тоша, – Это мне не подходит.

            Наконец, на третьем этаже, Тоша повернул голову вправо – и! о счастье! Там было написано: «Товары для плаванья»… Значит: море рядом!!!

            Тоша завилял хвостиком и нырнул в открытую дверь. Под лапами был стёртый паркет, по сторонам – разноцветные трухлявые двери. Тоша даже голову задрал в поисках моря, но наверху виднелся только потолок, жирно и давно выбеленный, с лепниной по краю… морем тут и не пахло.

            – Ладно, – рассудил Тоша, – Возьму тут товары, а море в другие двери искать пойду.

            Проникнув за товарами в ближайшую дверь, коричневатую и унылую, Тоша столкнулся с неожиданностью. С человеком. Точнее, с какой-то дамочкой в очках. Она отреагировала на появление гостя более чем хладнокровно.

            – А ну-ка брысь, – сухим тоном молвила дамочка.

            Тоша, немного удивившись, повиновался. Попятился и задом-наперёд вернулся в паркетный предбанничек. Ткнулся в соседнюю дверь – она была цвета детской неожиданности и оказалась наглухо заперта. Тогда, уже окончательно разочарованный в мироздании, Тоша сунулся вправо, и правая дверь – ядрёно-бордовая – немедленно приоткрылась с пронзительным скрипом.

            Товары внутри помещения были нелепые… даже Тоша понимал, что они на редкость странны: помимо нормальных более менее ласт и подводных масок с трубками, тут валялись различные резиновые игрушки (в том числе огромный крокодил), два надутых, незабываемо ярких круга и удочки с причитающейся снастью.

            – Товары для плаванья, – вслух повторил Тоша.

            Побродив в тяжёлых раздумьях между предметами, Тоша, наконец, решился пролезть в резиновый круг орущего рыжего цвета и, убедившись, что круг закрепился на теле, подхватил ещё в зубы резинового гуся… уткой сие чудаковатое создание назвать было сложно. Оно было белоснежным и с гигантской башкой.

            Вообще не понимая, что же такое происходит, Тоша засеменил к выходу, пища на ходу гусём об пол и подволакивая кругом, так что получался везущий звук.

            Выруливая обратно на лестничную площадку, Тоша готовился к новой встрече с очкариком-дамочкой или с кем-нибудь ещё, но никого не появилось… он даже расстроился.

            «Лучше бы вышел кто-нибудь и дал бы мне пинка, – в сердцах думал Тоша, – может, этим пинком меня к морю бы выпульнули…»

            Тошин взгляд упёрся в покоцаный кафель на полу – голубого, морского практически, цвета – кафель был твёрже асфальта и казался издевательством над мечтой. Тоша вздохнул. Ещё десять минут назад он намеревался обыскать дом до последнего уголка, но теперь понимал отчего-то: моря тут точно нет. И выхода в него – тоже.

            В трансовом состоянии Тоша спустился по лестнице вниз. На улицу. Уже на улице он решил – в самый последний раз – опять завернуть направо… а вдруг оно там?..

            Справа, за углом дома, перед Тошиными блестящими и бездонными, словно космос, глазами открылась огороженная территория хозяйственного характера. Был асфальт, какие-то доски были, сараи и шины валялись, и всё. Хотя нет. Поглядев по дурацкой привычке в который раз вправо, Тоша увидел длинную вывеску на тёмнокирпичной стене. Солнечную жёлтую вывеску, гласящую крупными синими буквами: «АВТОМОЙКА 24». Сжав покрепче в зубах гуся, Тоша увидел под вывеской ванну. Она – это Тоша не выдумал! – была, подобно кафелю в доме, пронзительно голубая. Ещё к ней тянулся длинный резиновый хобот и, переваливаясь через край, исчезал внутри.

            – Это море… – осознал, наконец, Тоша.

            «Реальность гораздо скуднее и суровее наших мечт», – возникла откуда-то фраза, и Тоша засеменил к водоёму. Круг шуршал по асфальту, гусь норовил выскочить изо рта, однако измученный сушей водолаз добежал до идиллии и запрыгнул в неё вместе со всем своим скарбом.

            Как только Тоша оказался внутри, чёрный хобот вздохнул и начал источать воду. Тоша и не подумал, что просто задел в прыжке вентиль. Тоша радовался, и всё.

            Позабыв нелепые свои представления, новоявленный водолаз плескался в автомоечном эмалированном море, выпустив круг и гуся в свободное плаванье. Тоша перебирал лапками, фыркал, а над ним – в голубом нежнейшем небе – золотилось вечернее морское солнце, где-то рядом шелестели листья прибрежного захудалого деревца, хорошо слышны были машины, проезжающие по прибрежному шоссе…

            Тоша блаженствовал. Но вдруг его посетила тяжёлая мысль: отчего же он тут один? Тоша внырнул в резиновый круг и застыл в нём, распластав передние лапы по кричаще-оранжевому цвету. Пытаясь осмыслить новую дилемму, Тоша глядел перед собой и поводил носом.

            Тут, внезапно, боковым зрением он увидел что-то чёрное и большое. Тоша повернулся к нему. Оно степенно шествовало по проулку, выплывая из-за злосчастного дома, и тоже повернуло голову к Тоше.

            – Не может быть… водолаз…

            Тоша видел перед собой оживший портрет с прошлогоднего календаря. Водолаз был ведом на поводке человеком, напоминающим чем-то Тошиного сожителя, и глядел на Тошу настолько печальными глазами, что Тоша окончательно понял всё. Их обманули. Обоих.

            Ньюфаундленд, или водолаз в простонародье, гавкнул уныло в сторону Тоши басом и отвернулся.

            Тоша вздохнул.

            – Надо бы выбираться отсюда, – бормотал он последние фразы, – Ужинать скоро, а до дома пока дойдёшь…

            После этого Тоша больше не говорил. Пока он выбирался из ванны, побросав там украденные товары, отряхивался и бежал до дома – в голове его становилось всё мутнее и мутней. Подбежав к своему подъезду, Тоша уже не понимал, что прозрение завершилось.

            Внутри квартиры обеспокоенный Тошин хозяин собирался на выход – искать питомца, неизвестно как улизнувшего днём на улицу. Человек похлопал себя по карманам жилетки и понял, что забыл сигареты. Вернулся на кухню, где остывал недопитый чай.

            Обнаружив пачку на холодильнике, человек случайно бросил взгляд на подоконник: там, под открытой форточкой, лежала до сих пор не замеченная и совершенно невообразимая в этой квартире книга – детский букварь с пожелтевшими (от времени как будто) страницами. Он был раскрыт на буквах «Л» и «М». Человек обратил внимание на правую страницу с «М». Под жирной, тёмно-кирпичной буквой, в самом низу листа разливалась голубая лужица, в которой неуклюже болтался белоснежный гусь с огромной головой, и ещё кричаще-оранжевый круг рядом плавал. Над всем этим безобразием, подбираясь обратно к верховной «М», висело блёклое небушко с вялым солнышком сбоку. А по небу – зелёными некрасивыми буковками, напоминавшими электричку – тянулось то самое… заветное… «МОРЕ».

            Человек подошёл к букварю, закрыл его и произнёс над ним единственное слово:

            – Бред.

            …Тоша скрёбся в подъездную дверь снаружи.

К списку номеров журнала «БЕЛЫЙ ВОРОН» | К содержанию номера