Козлов В. Война. – М. : Флюид FreeFly, 2013
Перманентная революция, о необходимости которой так долго говорил товарищ Троцкий, свершилась. По крайней мере, в отечественной словесности. Там вихри враждебные веют, и паровоз вперед летит, и сплошные экстремисты в пыльных шлемах: не Прилепин, так Нестеров, не Лялин, так Лысогор… А нынче Владимир Козлов вывел героев на бой кровавый, святой и правый.
Бунтовать идут не от хорошей жизни. Не связался бы Онегин с дурной компанией, кабы не отказ Татьяны. То же с Козловым: под леворадикальные знамена сочинителя привел глубокий кризис трэшевого жанра. В.К. уже не первый год пытается сменить амплуа; «Война» – очередная попытка расплеваться с надоедливой гопотой. Третья, а может, и четвертая, – я уже сбился со счета. В «1986» Козлов неуклюже имитировал Маринину; теперь с тем же изяществом пересказывает прилепинского «Санькю».
Без спойлера не обойтись, так что милости прошу: губернский город погряз в коррупции, педофилии и ментовском беспределе. Всеобщему падению нравов противостоит разношерстная группа радикально настроенной молодежи – то полицейскую машину подпалят, то судье ноги бейсбольными битами переломают. Вот, собственно, и все. Целевая аудитория аплодирует:
«Злободневный и актуальный гимн утробы серых будней милицейского произвола, где разговора и диалога не может быть по сути, а акты прямого действия есть единственным выходом и панацеей гнетущей экзистенции» (http://artmageddon.net/archives/6204, стиль и грамматика сохранены).
Каков поп, таков и приход; диагностировать провал можно, даже не заглядывая в книгу, по одной этой цитате. Да и в ней нет особой нужды: Козлов и качественный текст суть вещи несовместные. Потому читателя ждет до оскомины привычное меню: дистрофическая фабула, стилистика букваря, избыток ненужных подробностей и труппа тряпичных персонажей, различимых лишь по именам и гардеробу. Плюс полная и безоговорочная капитуляция автора перед материалом.
Издатели опубликовали «Войну» в серии «Современная русская проза» – и зря, право слово. Козловским текстом можно было открыть серию бестселлеров «Нарочно не придумаешь», ибо несуразицы, как выяснилось, удаются автору лучше всего. Роман начинается с газетного интервью с террористом: «Наша основная задача – бороться с ментовским произволом в любых формах… Если менты увидят, что повсюду им готовы дать жесткий отпор, они волей-неволей вынуждены будут отказаться от своих криминальных методов». Какой редактор, будучи в здравом уме и трезвой памяти, это опубликует? Разве что камикадзе – подробности в «Законе о средствах массовой информации» (ст. 4) и «Законе о противодействии экстремистской деятельности» (ст. 8). Оптимистам напомню, каково пришлось «Коммерсанту» после интервью с Масхадовым. Хотите еще? Да ради Бога, автор на нелепицы не скупится. «Я бы сразу подписал указ о твоем увольнении», – говорит губернатор начальнику областного ГУВД. Редкая самонадеянность: где ж это видано, чтобы штатский чиновник распоряжался силовиками, – да еще такого уровня? А вот, если угодно, судья Лапутина, «девушка лет двадцати пяти – двадцати семи». Займемся арифметикой: четыре года бакалавриата, два года магистратуры, юридический стаж не менее пяти лет, года полтора-два на дотошную проверку в ФСБ, не говоря о мелочах вроде квалификационной коллегии или медкомиссии… Очень способная девушка судья Лапутина – не иначе, детсад, школу и вуз экстерном окончила. На десерт – портрет то ли чиновника, то ли магната: «Он в черном костюме, плечи обсыпаны перхотью. Рядом стоят два охранника». Подайте Христа ради мужику на шампунь «Низорал», а то все деньги на цыриков потратил...
С матчастью у В.К. ощутимые проблемы. И кабы только с ней.
Предлагать нынешним издателям малую прозу категорически не рекомендуется, будь ты хоть Хемингуэй Бальзакович Набоков. Оттого практически любой современный роман на поверку оказывается до неприличия раздутым рассказом; «Война» – не исключение. Козлов судорожно пытается разогнать текст до семи авторских листов и старательно набивает чучело политического триллера словесными опилками. Рассказ о выставке абстракциониста – 852 слова, интервью с самозваным митрополитом Церкви Ясного Солнца – 856, интервью с заезжим актером – 655, отрывки из курсовой работы об истории экстремизма (от «Народной воли» до «Rote Armee Fraktion») – 2 155, рассказ о съемках ток-шоу – 528… Весьма тщательно прописаны детали интерьеров и одежды. При этом особый интерес у автора (не подумайте плохого!) вызывают колготки: «Вика – в красных колготках и кедах», «девушка в джинсовой мини-юбке, черных колготках», «брюнетка в коротком красном платье и черных колготках», «девушка-азиатка, присев на край дивана, натягивает черные колготки», «ее платье задралось, видна задница в колготках и стрингах»…
Да где же, черт возьми, революция? Тут она, тоже колготками интересуется: «Руки в перчатках хватают судью за сапог, задирают пальто. Она пытается вырваться, мычит. Бита резко опускается на ногу в колготках телесного цвета. Судья приглушенно стонет».
Разумеется, невозможно было оставить мелкую уголовщину без идейной подпорки. Роль таковой у В.К. обычно играют раскавыченные цитаты из второсортной публицистики. И «Войну» не минула чаша сия. Козлов доверительно сообщает читателю истины потрясающей новизны: «Макдоналдс» есть рассадник глобализма и капитализма, Русская православная церковь – коррумпированная, прогнившая и сросшаяся с государством институция, а работа в капиталистической экономике заканчивается деградацией личности. Добавьте дискуссии о том, кто противнее, Шнур или Киркоров, что гаже, гамбургер или шаурма, – и представление о смыслах романа будет полным.
Что касается формы, то ее вполне можно признать новаторской. В.К., судя по его аккаунтам в соцсетях, всерьез занялся режиссурой. И потому активно внедряет в литературу приемы синема:
«Девушка подходит к подоконнику, опирается на него руками, отставляет задницу. Воронько подходит, задирает платье. Трусов на ней нет. Он начинает расстегивать брюки. Батарея под подоконником покрашена в бледно-зеленый цвет. В нескольких местах краска отслоилась. На подоконнике валяются рекламные флаеры такси, косметический карандаш, газета с кроссвордами».
Узнаете? Точно так в посредственных фильмах целомудренная камера ретуширует постельные сцены. Язык «Войны» – того же, кинематографического, свойства. Порядочным стилистом Козлов никогда не был, но нынешние его экзерсисы («девушка подходит… Воронько подходит…») и вовсе отдают довлатовской пародией на сценарий: «Большой вагон. Сидит Гурам. Билета нет…»
«Из всех искусств важнейшим для нас является кино, – учил товарищ Ленин, – потому что оно доходчиво до малограмотного пролетариата и неграмотного крестьянства». Революция a la Козлов очень кинематографична. В смысле, исключительно для малограмотных.
