В сердце осени. Стихи

***

 

На костях разорённых кладбищ

Огороды лежат, разбиты.

Только хрящ не бывает на клад нищ —

От бессмертия нет защиты.

 

До сих пор в тех местах бывает,

Что затерянное надгробье

На поверхность земли всплывает,

Эпитафией морща взлобье.

 

Здесь Васильевский храм взорвали,

Содрогалась земля сырая.

Из-под кочки — лицо в овале,

На изменчивый мир взирая.

 

Подбирая с дороги манну,

Пылью тронутую земною,

Помолись за младенца Анну,

Чьё надгробье взошло весною.

 

 

***

 

Щебечет душная чащоба,

Лепечет ледяная рябь.

Но человек — он смотрит в оба

И шепчет: «Сердца не ослабь...»

 

Рассудок пал в колонне пешей,

Жара лениво бьёт под дых.

Но что нам щебетанье леших

И лепетанье водяных?

 

Мы в расфасованных квартирах,

Где север всё равно что юг,

Забудем небо в звёздных дырах

И трав затравленность... Как вдруг

 

Вздохнёт в душе былое лето:

Чащобы щебет, плеск реки,

И человек не взвидит света,

Хватая воздух за грудки.

 

 

Октябрь

 

Небосвод в синеве растворяет

Чёрновёсельных птиц бытиё.

А речная волна повторяет

Зазеркальное имя твоё.

 

В сердце осени с бухты-барахты

Был почат песнопенья сосуд.

Облака терпеливые вахты

Над немеркнущим лесом несут.

 

В содроганьях осенних мистерий

Собирался великий запас.

Вся жестокость угрюмых неверий

Побеждалась за несколько фраз.

 

Исчезают последние мисты

С опьяняющей горечью губ.

До свиданья тебе, краснолистый

Жизнедар, жизнезар, жизнелюб.

 

 

***

 

Лицедеи, поэты, художники,

Догорать вам в сердечном огне.

В голове зашумевшие дождики

Распинают тебя на окне.

 

Напряжение в области темени

Убивает вселенскую спесь,

И четыре непрожитых времени

Превратились в гремучую смесь.

 

Над землёй узловатая палица

Пролетает, созвездья круша.

Жди, как выболит, так и отвалится

Атавический орган — душа.

 

 

***

 

Я устал искусства дар чудесный

Воровать, как нечестивый тать,

И, переводя глагол небесный

На земной, с подстрочника кропать.

 

Я устал бродить по междустрочью.

За сонет не выстроят мне дом.

Я в пустыне пропадаю ночью,

Призраком поручика ведом.

 

Я устал творити ничесоже,

Да судьба иного не дала.

Искуситель сбрасывает кожи

И меняет души без числа.

 

 

Пузыри земли

 

...дьявола... он называл им самим

изобретённым словом «кульмас»,

а маленькие изображения злых духов

ласкательно — «кульмасиками».

Е.Н. Опочинин. «Беднячок»

 

Даже нечисть опоросится,

Если выдастся год неплох.

На болоте весна в косицы

Заплетает стоячий мох.

 

Снова кровь долговечным гулом

Сотрясает сухую плоть.

А снаружи по серым скулам

Хлещет лютая непогодь.

Крепкий чай забурлил в овраге.

В облаках провильнул карась.

И земля о зелёном флаге

Голубым небесам сдалась.

 

Напекло земляные плеши.

Завозился утробный дух.

На поляне хохочет леший.

На деревне кричит петух.

 

Под радения драных васек

Золотая встаёт заря.

Запищал на свету кульмасик

Из подземного пузыря.

 

 

***

 

Потянуло духом адовым.

Вечер крадется, как тать.

Человек с лопатой: «Гряды вам

В огороде не вскопать?»

 

Ночь бросается копейкою.

Все деревья в мандраже.

Тихоходит кто-то с лейкою

По межгрядовой меже.

 

Многолика многоручица,

Для трудов труды продляя:

Что-то точится и пучится,

Расседается земля.

 

Страх в брюшной гуляет волости,

Чёрных дел — невпроворот.

Урожай созреет вскорости,

Собирать меня пойдёт.

 

***

 

Что приходил,

Зачем сидел?

И телом хил,

И ликом бел.

 

Сидел он миг,

А может — час.

Родился крик

И вновь угас.

 

И ночь без дна,

И день — не вхож.

И тишина,

Как в сердце нож.

 

За веком век

Лишь ох да ох.

На стёклах снег,

На лавках мох.

 

Того гляди —

Придёт опять.

Скорей в груди

Затворы ладь.

 

***

 

Минувшего миг нарочит,

А сердце остыло,

Но память упрямо стучит

В далёкое било.

 

Когда пролагаешь свой путь

Под синею сенью,

Рискуешь ты шею свернуть,

Внимая биенью.

 

Назад, всё назад, вопреки

Осмысленным чувствам,

Пока не взорвёт позвонки

Предательским хрустом.

 

Но, даже упав на живот

С дорогою рядом,

Ты будешь глядеть в небосвод

Тускнеющим взглядом.

 

***

 

Снова ночь держит нас в чёрном теле.

Поднимается тьма в полный рост.

Только вспомни — как ярко горели

Золотые колонии звёзд.

 

Небеса без огней — не пустые,

Это — скопище призрачных лиц,

Взгляды мечущих холостые

Из пустых ослеплённых глазниц.

 

Над судьбою нависла могила,

И надежды пусты закрома.

Но не зря необорная сила

Возводила во тьме терема.

 

Загорится звезда многопало

И поверишь душой в чудеса.

Этой верой душа прирастала

Перед тем, как уйти в небеса.

 

 

***

 

Как тень куста на ветру,

Живая поёт душа,

Прерывисто вороша

Взъерошенных слов игру.

 

Мигают глаза огней

И день даёт кругаля.

От ветра дрожит земля,

И нету опоры в ней.

 

Не гасят огней дома,

Но мир безнадёжно пуст,

Где корни теряет куст,

Где листья роняет тьма.

 

***

 

В укромных криптах зимних гнёзд

Нахохлились седые птицы.

В чередованье тусклых звёзд

Шуршат небесные страницы.

 

Обманчив предвесенний хмель,

Ведущий в немочи остроги,

Но вместо четырёх недель

Февраль застыл на полдороге.

 

А по обочинам — вода

Замёрзшая и кочек вздутья.

Из белой плоти в никуда

Торчат чернеющие прутья.

 

Смертелен тишины урон,

Когда заденет ветер краем.

И день, как негасимый сон,

Сознанием необтекаем.

 

***

 

Без счёта одному понятных сердцу знаков

В стиховных реках утекло.

И между мной одним и мною, что инаков,

Трепещет тёмное стекло.

 

Осенняя тоска не терпит промедленья,

Распределяющая боль

По каждой ноте плоть пронзающего пенья

В стремленье поперёк и вдоль.

 

По четырём углам прижата облаками —

В себя глядится твердь сама.

В беседках мраморных ошикан сквозняками —

Я постигаю суть письма.

 

Пугает роковых событий многозначность,

Но привлекает всё равно.

По истеченью дней не верю я в прозрачность,

Мне заменившую окно.

 

Душа по осени — в тревоге постоянной,

С любым безумием на «ты».

И собирают дождь с поверхности стеклянной

По ветру пришлые листы.

 

 

***

 

Ночная вновь одолена юдоль.

И вновь в стихотворенье — запятая.

Не отыскалась истина простая,

Неволь благую память, не неволь.

Полошится душа, как птичья стая,

И до сих пор в груди клубится боль,

Где ночевала строчка золотая.