Криптограмма. Стихи

***

(дедушка ленин)

 

лет было не больше пяти. ничто не предвещало скандала

когда обмолвилась мама, что ленин — не супергерой

я залезла под стол и очень долго рыдала

не могли отвлечь ни конфетами, ни игрой

 

потому что в садике нас учили не сводить улыбку с лица

повторяя: ленин — наш дедушка. впрочем, сюжет истертый

дедушка был у меня, но с трех лет не видала отца

и думала — ленин — почти как папа, только реально мертвый

 

***

первый снег на черной земле, тающий в эту грязь

соль земли

проступила на влажных веках

мы бежим, задыхаясь, смеясь

оставляя рисунок ли

криптограмму наших следов

«человек полюбил человека»

 

их читают голодные птицы

и трезвонят со всех проводов

не забыть, не забыться

не лечится

одиночество даже любовью

не дописана летопись-лекция

дай нам, господи, имя любое

лишь бы общее. с нас давно

и по вере другими спрошено

только истины не дано

 

человек человеку прошлое

фотопленочное зерно

 

 

* * *

 

1.

ах, вот ты где! и что ты здесь забыл

пока я выбивалася из сил

забыть тебя? нет, гиблая затея

останься в этой родинке на теле

которое так сладко целовал

все лучше, чем земля и целлофан

сентябрь к чертям. на пруд

собаки лают

эй, мальчик! все умрут

а ты — маклауд

 

2.

где над землей качели виу-ви

там с неба звезд в карманы налови

железкой по башке — в глазах сверкая

летят-плывут… ох, сила колдовская

болезнь морская — маятник, постой

над нашим поцелуем в лампе той

уж не сочти за труд

осветь мой терем

эй, мальчик! все умрут

а ты — не верь им

 

3.

а где арбузных корок запах и

вкус кофе отпускали нам грехи

в звонке, сквозь сон прорвавшемся под утро

останься. пыль на городе, как пудра

пожалуй, не скрывает всех морщин

там никого уже – ищи-свищи

и лангольеры жрут

вчера. don’t piss, man!

эй, мальчик! все умрут

а ты — проспи смерть

 

4.

голодный армстронг бродит по луне

в наушниках на радиоволне

следи за разговором, не спали нас

под маленькой луной мы исполины

в окне, второй этаж над козырьком

останься в той простынке, босиком

по глади вод маршрут

держи, как в песне

эй, мальчик! все умрут

а ты — воскресни

 

5.

не мелочись, однако, милый друг

гуляют гуси-лебеди вокруг

того гляди тебя они потырят

ах, что оставить в память о батыре?

про половинки, знаешь, не ко мне

давай делить тебя на сто камней

ты юн, как изумруд

в тугой оправе

эй, мальчик! все умрут

а ты — не вправе

 

6.

эт че за зверь? наверное, медведь

медведи не боятся омертветь

а мы медведю выколем глазенки

они блестят на кухонной клеенке

давай хранить, где пуговки лежат

подальше от пытливых медвежат

дайпять, братан, ты крут

в авторитете

ты слышишь? все умрут!

а мы — как дети…

 

* * *

что ты делала майским утром

когда войска занимали берлин
спустя шестьдесят девять лет

в наше жестокое время 

слушала мантры сутры

заливала в глотку «адреналин»

цейлонский ром невидимый свет

человечье живое семя

миллионы погибли не осознав угрозы

в теплоте твоего желудка

однако тебе не жутко

«шестьдесят девять деточка

это вообще не цифра а поза»

господи и зачем они нас таких нарожали

а еще говорят что ленточки

унижают

 «я не вешаю ярлыки» «покажите ценники»

 «у меня есть принципы» «взял в дьюти фри на сдачу»

 «эта излишняя искренность» «в коллекции самая ценная»

 «я тебя не люблю» «слова ничего не значат»

«самый великий день» «слышал из новостей»

«слава богу не залетела» «победившим и выжившим слава»

 

человек состоит из органов и костей

мертвые и живые не различаются по составу

 

в философском вопросе общего-частного

есть не более двух конкурирующих областей

уродливое

целиком состоящее из прекрасного

и прекрасное

из уродливых собранное частей

 

* * *

знал бы ты, сколько раз мы тебя хоронили

(и спасибо друзьям, что всегда дежурят у ринга)

все по-быстрому без ванили

дешевых сцен, разложений, гнили

у меня тут личное кладбище, как в рассказах Стивена Кинга

танцевали в пятницу на твоей могиле

вдруг — опять, как живой, улыбаешься, блять, интрига!

 

в этот год я лишилась, кажется, части эго

у меня ни ревности, ни желания взять за горло

пару раз ощутила себя конструктором «лего»

с недостатком нужных деталей, слегка калека

только вроде оправилась, нарядилась как дура голой

глядь, и кончилось наше лето

остались одни глаголы

 

тут на тему из Маркеса вспомнилась мне цитата

(если я с трактовками не смудрила)

предлагал умирать с вещами, иначе без результата

так и будет мерещиться, приходить, соблюдая даты

у любви и смерти, похоже, одно мерило

ты ж бессмертен, как слово! и я когда-то

эту вечную жизнь сама тебе подарила

 

КРАСОТА ПО-РУССКИ

 

мамин третий муж был американец.

(шотландского происхождения, правды ради).

Ноэл Стюарт. мы звали его Наиль.

 

мне было девять, мой школьный ранец

с трудом вмещал все учебники и тетради,

и мальчик, который его бы носил,

 

еще не родился, короче. Наилька тоже не жаждал.

свою любовь и безмерную жалость к нам бедным

выражал в заморских презентах типа жевательных медведЕй,

 

джинсов и книг на англицком. но однажды…

наверное, раздобрев с обеда

и стонов волынки на сладкое, Наилька сделал мой день.

 

(шотландская музыка способна воспитывать волю

и осознание глубины унижения. однако щас не об этом)

он подарил мне воздушные шарики. полный пакет

 

(подарки хранились в сумке, разделены на равные доли

между детишками с низким иммунитетом

к западной идеологии). изобразив положенный пиетет,

 

пакет приняла в свои руки и целиком утащила в школу.

учебники и тетради не влезли, что оказалось не страшно —

класс принял мое предложение восторженным воплем «да!»

 

это вам, братцы, не джинсы и всякие кока-колы —

сотни воздушных шариков. большей, чем эта, страсти

в глазах моих бог еще не видал.

 

все надували шарики, даже учителя, уроков толком не проводили.

шары заполнили помещение радостью разноцветной.

каждый забрал с собой по несколько штук.

 

и все мальчишки хотели нести мой пустующий ранец или,

как минимум, проводить до дома и даже любить безответно.

но, увлеченная, я не заметила их потуг.                   

 

и вообще говорила, плевать я хотела, уеду

в эту американию, новую жизнь начну, не иначе,

а мама моя родит для Наильки еще пятерых девчат.

 

он будет воспитывать их, показывать гордость соседу

(так он мечтал), а мама начнет ишачить

в какой-нибудь модной клинике, а не сраном роддоме, как счас.

 

потом наступили каникулы, и я опять ничего не делала, только

разглядывала подарки, крутила волчок и в дневник писала

о необъятности мировой красоты и человечьей ничтожности перед ней.

 

презенты у Ноэля кончились, бабушка выпила всю «настойку

валерианы», а дед — подаренный скотч, и все повторял гнусаво:

«травят они нас, травят, держат, сволочи, за свиней».

 

Наилька допрашивал маму на предмет моего поведенья,

чего это ваша девочка без дела сидит совершенно?

могла б уже чем полезным — на практике изучить процесс

 

правильного намазывания абрикосового варенья

поверх арахисового масла для получения совершенства

по версии Ноэля Стюарта и, типа, вообще всей нации. «Диатез!» —

 

отвечала мама, спасая меня от адовых бутербродов.

я точно не знаю, кому говорить спасибо, то ли Наилю с его мечтами,

которые мама не разделила, то ль ее мужу второму, когда

 

вернулся, стоял на коленях в снегу, обещая нас, нищебродов,

включая меня и собаку, вытащить за татами

тотальной борьбы за банальное выживание. сквозь года

 

уже и не вспомнишь, где начинались истина и прозренье,

где кончилось детство… однако я благодарна,

что мы никуда не уехали, что мама поверила — утрясем,

 

оставшись в том самом городе, где я родилась и зрела,

подобно воздушному шару полнилась красотой и даром

видеть ее во всем