Зренья поцелуй. Стихотворения

* * *  

Сентябрь сдвигается в октябрь,
чтоб кокон декабря плести в нём,
и дети, хоровод водя,
гогочут в бабушкиных спицах,
и вяжет бабочка нам воздух,
которым ей согреться ладно,
и падает сквозь тень свою,
поскольку времени так надо.
И длится нить, двоясь как стёкла,
и рассыпается, как кокон,
и истекает как ворона,
которая бела и плоска.
Тень, восстанавливая кадры,
в нас смотрит яблоком мороза
и расцветает в уходящем,

рождаясь,сентября мимоза.

* * *
Шаги по свету край у тишины
очёркивают, словно длинный циркуль
из тьмы вороны вынутую тень,
похожую на лётчика и дырку,
похожую на слово и сентябрь,
когда и день рождения – день жатвы,
и ты лежишь под каждым колоском
удваиваясь в капельках до жажды.
Здесь две коровы машут головой,
приветствуя свой сон, и выпрямляют
дыхания прозрачного жульё
и слепоту, как свечку, зажигают.

Стихотворение о пластинке
… а самолётик сна спешит, дитя наверное летит
неровностями сердца –
пунцовый воздух, словно стыд став словом, над землёй висит
и щёлкает как дверца.
Он стал бы сном щегла, но вот – как часовой – наоборот
вернулся к диафрагме,
перебирает рёбра тьме и шарит самолёт во сне:
то вынет, то озябнет –
то скроен он в пернатый дым, то пляшет над пластинкой и
иголками распятый 
звучит, как самолётный фон мерцает в выдохе двойном
в кулак младенца сжатый.

* * *

Конечно ты не прав, поскольку тварь,
собравши свет, находит в нём печаль,
приют находит в ходиках часов,
которые похожи на засов,
который ходом станет – развернуть
когда его рискнёшь, почти как ртуть
не-смертия, что в нас течёт как дождь,
как ангелы летают через дрожь.
Конечно, ты не прав, собрав дождя
прозрачные глаза, отрезав край
от ангела и ласточки своей –
взамен ты слово оставляешь ей, 
ожоги на сетчатке, тень вещей,
собрание прозрачное теней,
которые вокруг тебя плетут
Орфеи местные и пьяницы, и тут
ты чувствуешь, что умер ты уже,
и в этом прав, и свет из всех ковшей
в тебя пролился – галки в тьму стучат –
не отвечай. Кому здесь отвечать?

* * *
Не спор, а зренья поцелуй
внезапный и бесчеловечный,
настигший нас в людском лесу
и давший нам свои увечья,
ты не оставишь здесь меня,
играя в прятки между нами,
где ангел видит сквозь меня,
звеня как свет над головами,
где взмахами густых ресниц
мы удлиняем безымянный,
как слайды, спор вещей и лиц,
что всё прозрачнее и странней.

* * *

Кто скажет, что язык не есть могила
для птицы невещественной, как свет,
что проступает в лиственных прожилках,
когда уже источника ей нет?
Кто скажет мне молчание такое,
что прикоснувшись выдохом к строке,
его запомню, примерзая язвой
к царапине на мёртвом языке?