Евгений Минин

Древняя история. Стихотворения

ИОСИФ ФЛАВИЙ

 

Где похоронен Иосиф Флавий

променявший гордость рода

на императорскую кличку?

Чужой среди своих,

чужой среди чужих,

презираемый теми и этими.

Но любил свою Иудею,

болел и страдал за неё –

Так неужели не заслужил пяди родной земли,

под коей мог упокоиться.

Нет – говорили все.

Нет – говорило время.

Да будь ты проклят во все времена,

подлый предатель –

вторили друг другу столетия.

Время может стереть память о всяком,

но и оно не всесильно.

Правда, Иосиф Флавий?

 

ИЕШУА  БЕН  АНАН

 

Он бежал в сторону Яффских ворот и кричал:

– Горе, горе тебе, Ирушалем!!

Беднягу звали Иешуа бен Анан –

я узнал пророка по хриплому голосу

и по чёрному одеянию.

Пепел Первого Храма стучал в его сердце.

Откуда он знал, что во власть проникнут зелоты,

правые станут неправыми,

вода будет дороже еврейской крови,

а воины – разменной монетой лицемерия.

Цари иудейские будут стелить ковры

под ноги своим врагам.

– Неужели надо снова сжечь Иерусалим,

чтобы появился Третий Храм, –

надрывался от крика этот чёрный человек-птица, –

Горе, горе тебе, Ирушалем!!

Я смотрел на его лицо,

искажённое мукой и безумием,

и знал, что убьёт его камень,

брошенный рукой араба,

и смерть пророка останется безнаказанной…

Его звали Иешуа бен Анан –

или Ури Цви Гринберг??

 

МАРК  АНТОНИЙ

 

О, как он сладок сон на ложе страсти…

–  Антоний, милый,  –  просит Клеопатра,

ты подари мне царство иудеев           

а уж поверь, – я вытравлю из них

обычаи и  веру в  однобожье –

пусть молятся великим фараонам.

А то твердят, не позволяет Бог

им жить покорно в рабстве и галуте.

Пора всех иудеев возвратить,

туда, откуда вывел их Моше…

Но с ужасом глядится Марк Антоний

в глаза лежащей перед ним прекрасной шлюхи,

и понимает – нет ему пощады,

за то, что слушает, не вынимая меч

и не казня лежащую змею,

за страшные и подлые слова.

 

Его накажет Бог.

Еврейский Бог.

Раба рукой, жестокой и коварной. 

 

ЭЛЕАЗАР  БЕН  ЯИР

 

Что наше тело – это сущий прах,

в который промысел вдохнул душý и страсти,

что нами правят. Жалок человек

под сенью Бога, что забыл нас.

В это

орлиное гнездо, что создал Ирод,

ворвутся с воплем римляне.

Два года

мы продержались стойко, но вчера –

разрушили последнюю преграду –

и завтра – беспощадный штурм Масады,

а послезавтра – смерть и поруганье

детей и жён…

И наша смерть, но мы её обманем –

убьём друг друга, жён, детей.

И пусть

у наших трупов содрогнётся враг…

Что наше тело? Главное – душа,

пускай она к Создателю вернётся

и без упрёка возле ног Его

уляжется покорной собачонкой,

чтобы Его, Всевышнего, душа,

стонала от невыносимой муки…

Но только есть ли у Него душа?

 

ТИТ  ВЕСПАСИАН

 

На плато среди Иудейских гор

Ерушалаима гордая стать.

Он заветной добычей стал с давних пор,

Вызывая зависть, творя раздор…

До Всевышнего здесь рукою подать.

И любуется Храмом Веспасиан,

Иудеям за преданность Божий дар…

А потом взломает стену таран,

И огонь в окно швырнёт ветеран,

Разжигая тысячелетний пожар…

 

ИРОД

 

                                                         Ю. А


У меня в семье бардак – плачется Ирод,

жёны – змеи, а дети –  просто шакалы,

грызутся за власть и это в такой период,

когда доносы в Рим постоянно шлют «радикалы».

А я людям хотел добра, построил дворцы и храмы,

ладил с империей, славу добыл иудеям,

сражался без страха – всё тело покрыли шрамы,

а остался в памяти – иродом и злодеем.

 

ИСТОРИЯ  РИМА

 

Светоний соревнуясь с Аппианом

кто лучше перескажет времена:

Сенат уже захвачен горлопаном,

и Цезарь вставил ноги в стремена.

Моше евреев вывел из пустыни,

но Иисус пока что не зачат,

а Рим уже в кровавой паутине,

на смерть себе рождает паучат…

 

 

ГАЙ  МАРИЙ

 

Гай Марий, глядящий на галдящие центурии

                                                          туристов.

думает об извечном враге Сулле,

чья злоба не знала меры, а гнев – неистов,

а сила хранилась в рабском посуле.

Но всё растворится в папирусной хмари,

как прах его, унесённый притоком Тибра.

Невидяще смотрит и жаждет отмщения Марий,

для недруга самую страшную кару выбрав…

 

ИЕРУСАЛИМ

 

Город, в котором живёт синдром,

где летом в парке можно выспаться даром

богам молятся одновременно трём,

предварительно погуляв по восточным базарам,

Где и от паршивой овцы хоть шерсти клок,

и раздирает рот проперчённый фалафель,

а неподалёку от Храма есть уголок,

там сидит и плачет голодный Флавий…