А Б В Г Д Е Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Ы Э Ю Я

Олесь Барлиг

Несколько других

ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКАЯ ПОЭМА С ПЛОХО ИЗВЕСТНЫМ КОНЦОМ



* Поодаль

** Подул ветер и разлетелись как присохшая чешуя после чистки рыбы мелкие блёклые ожидания и стало намного страшнее чем было

*** Кап, кап, кап… - пустеет глюкоза в капельнице, а больному на койке лежать ещё и ещё до выписки

что-то вместо ремарки или эпиграфа



1

мой татарский потомок рода Юсуповых

худой как суповой набор

говорлив

смугл

с длинными тонкими пальцами

осведомляет меня о верхних пределах дозволенного

в средней полосе технического прогресса

не любит когда я ладонями

мешаю на животе его твёрдом

равные доли обоюдной спермы



2

мой обмытый валун возле реки

цепляет своими боками покатыми всё без разбору –

в апреле отжившие лепестки ивы

улиток пустые ракушки

фантики от конфет что кинул небрежно кто-то плыть без надобности вверх по реке

на берегу лежит

лишним свидетелем путешествия

бесполезных уже вещей



3

мой мотылек

задевает три года воздух вокруг моего лица

с заиканием соглашается на свидание

ёрзает на стуле в кафе

рисует на память в блокноте

кусочек своей тени



4

синица моя что летит в небе от журавля поодаль

надрезает мои хлеба

давит из них в холостую влагу

натирает меня как самовар до блеска

обещанием

что рукою подать до журавля



5 (точнее «как бы “5”»)



большое сочное солнце выпито через тонкую трубочку

опустел его сок

поблёкли его краски

спускаются скрытой от глаз моих

тропой

синица и

ёщё одна птица

без масти определённой

в мировой мифологии

и

планетарной орнитологии

идут выкупать у царства мёртвых

толику моего счастья



***

обеззараженная безграничность ожидания звонка телефонного от тебя

стерильными пальцами абортирую нежное тельце гомункулусов

тельцы рвут зубами хлеб рождённых в их не скошенном мае

драконы черпают клеёнкой крыльев сироп обещанных сокровищ

подбрасывают вверх но по усам течёт а в рот не попадает

застряёт в чешуе заверяет исполниться в скором времени

нарастает на теле шершавою коркою в обелиски драконов тела превращая

разместив их фигуры вдоль кремовых лестниц в стиле модерн

в границах отсутствия моих вопросов о ёлочной игрушке твоего дня

разбитой в парадной об плинтус  в ус не дуешь жуёшь бутерброды

запиваешь банановым соком и оком не моргнув выталкиваешь меня из себя

думая что ещё успеется распробовать воск моего пребывания рядом

думая что это соты полные мёда а вовсе не свечи не видя того что тельцы меняют своих фаворитов

проплывая не глядя вдоль стражей моих навеки ослепших от счастья тебя не дождаться

в то время как лестница ожидания резко свернула вправо разминувшись с концертным залом

сердца продетого в нитку на память будто куриный бог



***

            "Люби его, осень"

                        Яна Павлова



люби её Миша

перемешивай недозревшие вишни зрачков

с синим лишайником джинсовой куртки

твоей опрометчивой куртизанки

купи её желейных конфет

купай её в летних прогулках

в запущенной роще

пуще и пуще

будь разношёрстными паззлами

в паузах скользких

твоей коллективной Марины

вздымаются спины в лодке

вёслами в речке мешая

сахар Мишиных ожиданий

скосив свои вишенки вправо

роняет русая пава

зонтик

плывет по воде кругляшком лимона

"Мона, моя, Лиза"

шепчет в любовном пылу Миша

не ведая что Марина

по роду работы близка к этой даме

тянет её домой к маме

куртизанка с моста провожает зонтик

вёсла врастают в локти

лодки взлетают к ивам

ивы бредут вверх по реке

руки влекут Марину

та ждёт звонка от Ирины

горбиться Мишино тело

под тяжестью вечера

зная что счастья в нём

на одно сердце меньше



НЕСКОЛЬКО ДРУГИХ



***



                        В.В., Е.А. и Н.Н.



возвышаешь Высоцкого

вопреки несуразице с падежами

вопреки череде человечков

через забор струн стремящихся

перелезть

через электрокабели струн

стремящихся заглянуть

прыгают непутёвые

хрипят

хмурят брови

в бездну бросают жирафа

жираф падает

с хрустом ломает шею

плачет в углу

приближение наблюдая

заколдованных сосен

ишь какая ты

рыжая

сухая

высокая

кутаешь в платье сиреневом

длинные ноги

лицо приводишь в движенье

вот оно плачет

вот оно молится

вот ждёт чего-то

рот открываешь шире

реки свои выливая в зал

топишь ими вечернюю публику

не замечаешь ещё одного

маленького Володю

стоит по пояс в небе

тянет рученьки

топает ножкой

на меньшее он не согласен



звонко скрипят половицы в доме Владимира



отходит она к акации пробуя голос гитары



мимо автобусных станций стремится к Володеньке

жена арестанта

прижимая к груди сгусток бесценной расплаты



сыплет снег отделяя меня от них

и их друг от друга



***

на окраине твоего города

в истоке свежего года

замирает ангел седой

свой покой разжигаешь

в щербатой лампадке

лодки бегут прочь

режут моря фольгу

под губную гармошку

высохших стариков

ракушку абажура качая

журчит твоя нежность впустую

в пустыню холмы иссушая

вычленяя из их

неровного тела

похоть кролика

и всё остальное

тотемное

темноте отдаваясь

апельсиновый

свежо-выжатый из

несбывшейся встречи песок

щедро льёт через край

бесплодность

внутренних чернозёмов

пьёшь помёт чая

ешь гумус конфет

а всё нет и нет

мелко дрожит лампадка

падкая к затуханию

хватая у темноты

бисер коротких гудков:

"ты", "ты", "ты"...

остроносые рыбы

мчат подальше от берега

унося в гладь фольги

седых стариков

уводит сквозняк

лепесток огонька

из жерла лампадки

влечёт закоулками улиц

лица как чётки считая

и не достигнув окраины

гасит



ЭТЮДЫ МОЕГО ПОЛНОВОДЬЯ



***

мило быть пряным мальчиком в броской футболке

с длинными ногами почти от ушей

с упругой попкой

вешать на шею канабис из бронзы

и при этом считать, что траву курить – моветон

и пошлость

тело тогда моё

в эту бронзовую эпоху

плавно скользит вдоль домов на центральном проспекте

огибает клумб серые пепельницы

бросает редкие взгляды на пепел алого кружева

вонючих гераней с присохшими на краях листьями

город вводит в бёдра и плоский живот

инъекцию очаровательной формы причастности –

редкими мелкими пёстрыми лужами

на поверхности

на «поверхности» – в бронзовый век это

ключевое слово для мальчиков

оковы отчего дома – прутики ивы

полноценный обед – кока-кола

люди – касания

пальцами

ступнями

крыльями носа

висками

губы – сплошная роскошь –

пухлое мясо –

розовый гесперидий грейпфрута

но только сладкого

мечутся лица в колесе спортлото

преграждают путь и делают реверансы

а номер невыигрышный

и сам ты уже вонзённый зубами компостера

трамвайный билет

только что севшего пассажира

смотришь в себя

суммируешь цифры

ища дуальной схожести

в двух условных рядах

в правом нижнем углу

тонкой бумажки



***

сегодня, завтра и в ближайшие три года

ты – Европа,

а вчера, всего-то,

лесостепь в синем спортивном костюме

неспешная тень вдоль полновесных улыбок

вдоль шумных компаний

в устье позднего вечера

но тает уже

частная непричастность

и горя нет от ума

а только «чирик-чирик»

с ветки на ветку –

Лилия Брик для гениев лавочки, пива,

указателя горла бутылочки

в тесном кругу, там где ива

касается глади Днепра

и в каждом пруду ты пёстрый карась

и в каждом саду,

стоит надрезать окраину пребывания,

как засочиться из раны Испания

пыль от жёлтой дороги мешая

с рассветом спелого апельсина

с бликами фотовспышек

на листьях лавра

с белыми зёрнами

в мясе граната

под несъедобной кожицей

кружева душа, футболок не глаженных,

жжения ожидания –

второстепенный придаток

(как Дания)

когда кожа стремиться обдуться

ветром проспекта, бульвара,

отваром асфальта, машин,

узких проёмов,

где тело и мысли рождают приёмы

выдавливать чувства, заламывать руки,

от скуки мгновенной, пустой, мимолётной

просить поцелуев



***

и нет такой весны,

что вобрала бы в себя всё это счастье,

всё это скользкое распухшее от воспалений счастье

уже не ждущее ни пахоты, ни пения синицы,

ни прозы полной, плотной, светлой,

а лишь стихов пустых, но пёстрых

только колышешься, будто спелый колос

вдогонку уехавшим комбайнёрам

силишься уразуметь, что «Нету соляры», значит

не станешь буханкой хлеба

и за летом пляжным, дынным, потным

всё тот же вечер октября чуть сырой

под завязку налитый новым сезоном ток-шоу и сериалов

редкая лодка доплывёт до середины этой реки

вспять повернёт или пойдёт ко дну

дней как гальки на берегу:

острой, пёстрой, обмытой до голышей

если пересыпать её

из ладони в ладонь –

не управиться, кажется, до Cудного дня



ЭВОЛЮЦИЯ



китайские сливы цветут, но бесплодны

пломбируй меня

если проба не снята

и есть ещё место, где ставить клеймо

там, где он –

аневризмы не в рифму

а на рифы из вод ползут корабли

(Эволюция)