Александр Цыганков

В созвездии Дельфина. Стихотворения

Рождение картины

 

Павлу Филонову 

 

Простой сюжет из жизни дикарей

Внезапно проявляется из леса,

И вёсла вырастают из ветвей

Воинственной щетиной Ахиллеса.

Пока ещё романтик-аргонавт

Скрывается в орнаменте-меандре,

Ахилл, как будто древний астронавт,

Является в реликтовом скафандре.

 

Ему попробуй, выдохни: «Дикарь!» –

Напорешься на копья, стрелы, пики...

Хронолог, многословный, как словарь,

Тебя отправит в лоно Эвридики.

Но в горле неродившихся морей

Рождается легенда или вера,

И символ бездорожья, Одиссей,

Скитается над волнами Гомера.

 

А дикари, как должно дикарям,

Детёнышам вживляют бычьи вены,

И тянут Ойкумену по морям,

И море волокут из Ойкумены.

И Ахиллес, как древний астронавт,

Шокирован от дикого сюжета,

Он с дикарями пьёт на брудершафт

И падает у статуи поэта...

 

Тяжёлый, словно поступь дикаря,

Идёт по Ойкумене Александр.

И голова философа-царя

Похожа на реликтовый скафандр:

Кудрявый целомудренный анфас,

И профиль со следами листопада...

Но это не Гомер и не Скопас.

История, увы, не «Илиада».

 

И всё вокруг во власти дикарей:

Быки и жерди, сети ирригаций...

Как рыбы, выползают из морей

Строители земных цивилизаций.

Шумит прибой... И первая строка,

Как пена, вытекает из кратера.

И время, что разъято на века,

Расходится кругами от Гомера.

 

 

Тотальный диктант

 

В начале августа в созвездии Дельфина

Вдруг вспыхнет в темноте сверхновая звезда –

И обретает речь божественная глина,

И держит на весу ночные города.

И плоть идёт на плоть. И нет числа и меры.

Вневременный провал Катулла и Рабле.

И все мы рождены ещё до нашей эры,

И до сих пор плывём на том же корабле.

 

Тотальный, как диктант, под портиком Сената

Солирует сверчок – поёт на все лады

Пифагорейских сфер. И лунная соната

Гуляет с ветерком над зеркалом воды.

Скульптурный пластилин запомнит форму тела.

И в матрицу времён мелодия сверчка

Прольётся, как металл для статуи Марцелла,

Несущего трофей Бессмертного Полка.

 

 

Дым отечества

 

Мой дикий край, родной Гиперборей!

Звезда в колодце. В срубах мужики.

Шумит река. И бродит у реки

Трофейный, словно азбука, Орфей.

По-скифски сатанеют облака.

Но скифы ловко резали по злату,

Не веря Богу, верили булату

И золото везли издалека.

Но этот вид теперь позеленел

От патины. Но живо наше племя!

И сотни лет отмеривает время

Туда, где скифы ставили предел.

Но скиф – есть скиф. И зрелище врагов

Не выродилось в контуры испуга.

И всем известно то, что скиф за друга

Способен наломать немало дров

И спрятаться во времени. Увы!

Не знает городов Гиперборея.

И не найти по карте Птолемея

Участок для строительства Москвы.

 

Гений места

 

Когда я жил в деревне и следил

При свете звёзд, как время прибывало

Во мне самом, я набирался сил,

И каждый стих, как жизнь, хотел сначала

Переписать, и в линиях судьбы

Разгадывал сюжет кедровой пади.

Срывал цветы и собирал грибы,

Вынашивал слова «Лесной тетради».

Как ветерок, стремился на простор.

Встречал друзей и провожал далече.

Подслушивал рыбацкий разговор

И плеск волны вживлял в структуру речи.

Смотрел на вещи просто, говоря

На языке забытого рассказа,

И всё-таки собрал для словаря

Цветной букет родного новояза.

 

Когда я жил в деревне, за чертой

Той бедности, чем славилась округа,

Нетрезвый гений места предо мной

Возник и закружил меня, как вьюга,

И вычерпал из проруби ведром

Рождественские звёзды! На дороге

Я говорил с полуночным вором

И спорил с ним о дьяволе и Боге.

Из темноты переходил в тепло,

Читал стихи Бориса Пастернака.

И бабочкой слетала на стекло

Одна звезда из круга Зодиака...

 

 

Вершина

 

Распятье читается в каждом окне,

И тень возникает на каждой стене.

Следы оставляет любая ступня.

И пепел останется после огня.

 

Но символ полёта – не крылья, а крест.

И место героя – не крепость, а Брест.

И ночь, поглотившая крики беды,

Прозрачнее всякой проточной воды.

 

Как всякая правда коварнее лжи,

Опаснее бритвы тупые ножи.

Рождённое слово острее пера,

Но ниже Голгофы любая гора.

 

 

Слова

 

когда-нибудь я научусь

без слов молиться

и в пустыне видеть Бога

 

и напишу поэму из имён

какими нарекли его в гордыне

строители высокой башни

и в споре разошлись

когда-нибудь я одержу победу

и пропою хвалу своим врагам

помилую друзей

прощу знакомых

 

когда-нибудь

ещё до восхожденья

и гибели библейских городов

 

 

Медитация

 

Я – Будда. Утро. Жду учеников.

Мои ученики ещё в постели.

Но кто моих детей будить посмеет,

Когда и сам учитель крепко спит.

 

К списку номеров журнала «МЕНЕСТРЕЛЬ» | К содержанию номера