Елена Сафронова

Книги и прилавки

Одесса в русской поэзии: поэтическая антология / сост. А.М. Рапопорт. – М.: Грифон, 2012. – 232 с.

 

Надеюсь, московский Центральный Дом Литераторов наБольшой Никитской не будет в претензии, что я его в этом тексте уподоблю «прилавку».

Постоянно происходящая в стенах ЦДЛ книжная торговля, организованная с самых настоящих прилавков достойного «советского» вида, не главная, но важная функция первого из московских писательских клубов (в том числе и по хронологии - Центральный Дом литераторов был основан в 1934 году, в год проведения Первого съезда советских писателей и образования Союза писателей СССР).Предназначение ЦДЛ широко: он в настоящее время служит площадкой для выступлений и концертов, кинотеатром, библиотекой и рестораном. Ресторан и буфет в жизни писателей – отдельная волнующая тема. Это, можно сказать, духовная обитель творцов, их путеводный маяк, их родной очаг и странноприимный дом. В одном флаконе.

Меня сей гостеприимный кров принимает с середины «нулевых». И все эти годы я отмечаю при входе в Малый зал ЦДЛ ряд солидных деревянных прилавков, на которых разложены книги. Это разные издания – и выпущенные централизованно каким-либо издательством, продающиеся и в «обычных» книжных магазинах, и продукты деятельности авторов, не избалованных вниманием издателей, и газеты, и литературные журналы. От прилавка в каком-либо городском книжном магазине прилавки в ЦДЛ отличают две особенности: здесь доминирует литературная и литературоведческая тематика – раз. И стоимость книг более «круглая», чем в книготорговле – два. Не обязательно дороже, бывает и дешевле – но без рублей и копеек. Передаются книги на реализацию через администратора ЦДЛ.

Так что Центральный Дом Литераторов добровольно берёт на себя и функцию всеписательской книжной лавки, помогая нашим коллегам распространять свои труды, а читателям находить редкие книги. И за это отдельное спасибо.

Недавно зайдя в ЦДЛ, я изучила прилавок на предмет наличия поэтической новинки. Книжная лавка предлагала покупателям в основном нон-фикшн. Направление документальной прозы сейчас всё более любимо писателями, и причины этого интересно бы исследовать. Наверняка среди побудительных мотивов – смена эпох, делающая актуальными воспоминания или аналитические работы о том или тех, что осталось или остались в прошлом. Но я искала поэзию…

Поэзия обнаружилась: книга «Одесса в русской поэзии». Среди значительных просветительских томов на прилавке она выделялась солнечным зайчиком.Оригинального формата, узкая и длинная, с яркой, как пейзаж импрессиониста, обложкой, где среди зелёной кипени взблёскивали солнечные блики. Это и есть пейзаж: работа Кирилла Сельвинского, сына поэтессы и театральной художницы Татьяны Ильиничны Сельвинской, и, как уже догадались читатели, внука известного советского поэта-конструктивиста Ильи Львовича Сельвинского, уроженца Крыма – южной природе художник, оформивший книгу, генетически близок. Книжечка прекрасно издана: на белой бумаге, в твёрдом переплёте, с закладкой. А чтобы сразу снять у читателя некорректный, но естественный вопрос, «на какие шиши», на предпоследней странице даны сведения о спонсоре издания. Это международный холдинг-корпорация «Союз», поставляющий промышленное оборудование для энергетики и ведущий энергетические проекты в России, Украине и Казахстане. Компания «родилась» в Одессе в 1991 году. Как трогательно выразился автор справки о спонсоре издания, главным и самым дорогим городом для корпорации остаётся Одесса: «…город с бурной историей, уникальной культурой, самобытным «одесским характером». Одно из доказательств особого места Одессы в русской культуре – стихи, написанные о ней, о её природе и событиях, с ней связанных. Своим участием в выпуске поэтической антологии «Одесса в русской поэзии» мы хотим быть причастными к развитию культуры нашего города».

Больше о спонсоре книги не будет сказано нигде на её протяжении, то есть издание это не рекламное, а поэтическое, с важными литературоведческими элементами, такими, как развёрнутый и подробный научно-справочный аппарат. Составитель книги Александр Рапопорт подошёл к изданию очень серьёзно. Почему, он объяснил в своём вступительном слове: «Цель этой антологии – объединить под одной обложкой стихи русских поэтов, писавших об Одессе в XIX и ХХ столетиях. Собранные вместе их сочинения составляют своеобразный эпос двухвековой истории города. Эпос … предполагает многоголосие, сочетает реальность и миф, батальные сцены и лирику. Антология состоит из трёх частей, включающих стихотворения XIX века, первой и второй половины ХХ века. Интересно, что основание Одессы в конце XVIII столетия совпадает с зарождением в русской литературе светской поэзии». Таким образом, Рапопорт видит в ключевом для этой книги понятии Одессы не только город или натуру, но и веху истории, в том числе истории культуры.

Ещё более возвышенно послесловие к антологии на четвёртой странице её обложки: «Основные события российской истории ХХ века: две мировые войны, революция, интервенция, эмиграция, гражданская война, репрессии ЧК-ГПУ-НКВД, голод на Украине, Холокост и многие другие – часть истории Одессы. Все они отражены в стихах. Существует мнение, что поэзия – отвлечённое искусство, мало связана с реальной жизнью. Хочется думать, что наша антология оспорит это представление». В нём Рапопорт напрямую увязывает Одессу с важнейшими событиями ХХ века и как особую заслугу антологии подчёркивает её близость подлинной жизни. «Чистым искусством» здесь и не пахнет.

По концепции составителя, антология стихов об Одессе больше чем просто «дань землячеству» или литературный опыт. Определяя итог своего труда как эпос, Александр Рапопорт подчёркивает историчность содержания книги. Книга вышла в свет в 2012 году, а это значит, что на её страницах не нашли отражения потрясения недавних лет, несомненно, вписанные в историю не только России, но всего мира кровью и порохом – Майдан, гражданская война на Украине, одесский пожар 2 мая 2014 года. Но наше знание об этих событиях невольно ставит их в одну линию с вехами минувшего. Одесса по-прежнему город особый, сакральный, символический, город-знак, город-память, город, который и российская, и украинская стороны считают «своим»…

Особое значение Одессы для русской литературынесомненно. Сколько гениев российской словесности родилось в этом городе: Юрий Олеша, Валентин Катаев, Исаак Бабель, – или жило и творило в нём: Александр Пушкин, Николай Гоголь, Корней Чуковский, Константин Паустовский!.. Антология «Одесса в русской поэзии» впечатляет количеством стихотворений. Всего три города собирали такие стихотворные «букеты» на русском языке: Москва, Петербург, Киев. И Одесса.

Научно-справочный аппарат антологии, составленный с немалым усердием, помогает непросвещенному читателю обрести тот же комплекс знаний об Одессе, что у составителей. Под каждым стихотворением или подборкой – биографическая справка об авторе, о том, как он был связан с Одессой, когда бывал здесь, чем прославился или запомнился во время пребывания, где были впервые опубликованы тексты, когда перепечатывались и т.п.

Такой подход оправдывает себя. Например, я только из антологии узнала о первом обнаруженном в русских стихах упоминании об Одессе. Это стихотворение П.Ф.Б. «Одесса»:

 Где степи лишь однеунылу мысль рождали

И странника где взор предела их не зрел,

Где орды в тишине пустыни пробегали,

И никогда ручей под тенью не шумел;

(…)

Там ныне здания огромные явились,

Обилие во всем, и вкус и красота.

Народы разных вер и стран там водворились.

Где дикие места, где делась пустота?

 

По высокопарной стилистике и превосходным эпитетам стихотворение больше похоже на оду, а объектом воспевания служит не только город, в считанные годы возникший в бывшей пустыне, но и основное занятие его жителей (до недавних пор сохранявшееся в том же статусе):

 

Торговля! Ты душа деятельности мира.

Тобой съединены на свете все страны,

Природа без тебя была б пуста и сира,

Сокровища навек в земле погребены.

Да помощью твоей Одесса возрастает,

Да будет так славна, как древний Карфаген.

Друг мира и людей того тебе желает.

О, если б не было кровавых в свете сцен…

 

Последняя строчка в свете одесской трагедии годичной давности обретает жуткую актуальность, а всей оде придаёт вид зловещего пророчества. Хотя у автора её ничего подобного и в мыслях не было. Автор – предположительно Пётр Иванович фон Берг, обрусевший немец, поэт и переводчик по призванию, государственный деятель по роду службы (в том числе губернатор Екатеринославской губернии в начале XIX века), запомнился историкам литературы торжественными одами в адрес императора Александра I. Оказывается, предметом его восхваления была не только венценосная особа, но и молодой торговый приморский город.

Также впервые встретились мне в этой антологии имена поэтов Ивана Бороздны (его «Поэтические очерки Украины, Одессы и Крыма» скорее рифмованная журналистика, очерки быта и нравов города, чем вольная фантазия пиита), Андрея Подолинского, Семёна Раича, Василия Туманского. Стихи Подолинского и Туманского вряд ли вызвали бы сегодня одобрение сторонников «самостийности» Украины.

 

Одесса

 

От семьи родной далёко

Где глухая степь легла,

Мать-Россия одиноко

Дочь меньшую родила, -

 

откровенно пишет Подолинский и проводит встихотворении мысль, что Одесса всем обязана России:

 

Дочь полудня осенило

Солнце Севера – наш Царь, -

 

который дал девушке «добрых пестунов», под чьим «покровом, под влияньем их труда» растёт и хорошеет, но испытывает к пестунам чувство благодарности:

 

И полна благоговеньем

К покровителям своим,

Предлагает с умиленьем

Свой заздравный кубок им.

 

Не лучше с точки зрения современной украинской геополитики и «Дуб и роза» Туманского:

 

Под дубом северным растёт

Одна в глуши малютка-роза.

(…)

Родное солнце, приласкай

Сиротку бедную лобзаньем!

Дай полюбить ей русский край,

Дай подышать благоуханьем,

И розу юга, цвет любви,

В стране дубов усынови!

 

Помимо прямого призыва «усыновить» маленькую розочку-Одессу большим северным дубом-Россией, Василий Туманский тоже поминает одесскую «глушь», в каковой оценке поэты Золотого века на редкость единодушны. Что ж поделать! – все эти детали – элементы не только истории литературы, но и истории государства Российского, прираставшего новыми территориями, и история государства Украинского, и в целом история Европы. На такое глобальное прочтение своего детища и претендует Александр Рапопорт – вдумчивый и амбициозный в хорошем смысле составитель. В его «хрониках» одесской поэтической истории – Владимир Агатов (Вэлвл Гуревич, автор знаменитых песен «Про Костю-моряка» и «Тёмная ночь», отбывавший срок с 1949 по 1956 год, якобы «за анекдоты», но вероятнее за космополитизм), Эдуард и Всеволод Багрицкие (сын Эдуарда Багрицкого погиб на фронте, а жена, отбыв срок, издала единственную книгу Всеволода в 1964 г.), Иван Бунин, Юрий Олеша, Борис Пастернак, Валентин Катаев. Все знают Катаева-прозаика, многие ли в курсе стихов Катаева-поэта?

 

Каждый день, вырываясь из леса,

Как любовник в назначенный час,

Поезд с белой табличкой «Одесса»

Пробегает шумя мимо нас.

 

Пыль за ним поднимается душно,

Рельсы стонут, от счастья звеня,

И глядят ему вслед равнодушно

Все прохожие, кроме меня.

 

По-моему, удивительно точно и оригинально найден способ передать теплоту отношения к родному городу, не впадая ни в пафос, ни в клише. В главе «Первая половина ХХ века» тоже есть ряд открытий – имён, которые не на слуху, иные, возможно, и заслуженно. Таков, к примеру, Пётр Сторицын (настоящая фамилия Коган, был театральным критиком, от В. Шкловского удостоился характеристики «…плохой поэт и неважный рецензент»). Его стихи «Памятник Пушкину» действительно тяжеловесны и «не по делу» архаичны:

 

Сверкают бронзовым изломом

Поэта строгие черты.

Безрукий бог, плитой тяжелой

Подъятый к строгим небесам,

Ты внемлешь опыту Эола

И набегающим волнам.

(…)

Он молча спит в дыму былого

Под стук пылающих часов,

И в завываньи ветра злого

Звучит напев его стихов.

 

Особенно «хороши» здесь «пылающие часы» - к концу стихотворения читатель уже успевает забыть, что в его начале вскользь обозначен «циферблат» возле памятника Пушкину, а отглагольное прилагательное «пылающий» не оставляет манёвра для двойного толкования. Так что до «часов с горящим на солнце циферблатом» надо додумываться.

Если антология «Одесса…» попадёт в руки студентам-филологам, то, верно, станет полезным подарком. Из неё можно почерпнуть сжатую (как раз для ответа на тест ЕГЭ) информацию и представление о творчестве таких авторов, как Нина Гернет, Владимир Нарбут, Михаил Зенкевич, Марк Тарловский, Софья Прегель, Аркадий Штейнберг – все представители русской поэзии начала ХХ века. О пока «крайнем» нашем нобелевском лауреате в области литературы Иосифе Бродском, тоже достоянии истории литературы ХХ века, стоит упомянуть особо. Он здесь представлен стихотворением, написанным на основе реальных событий –приезда Бродского в Одессу в ноябре 1969 года для съёмок в фильме Вадима Лысенко по сценарию Григория Поженяна «Поезд в далекий август» (!). Поэту предложили сняться в роли… секретаря одесского горкома во время организации обороны Одессы. Не имеющий вовсе работы, он согласился. Однако после первого просмотра фильма на уровне Госкино Украины потребовали переснять все сцены с Бродским, так как неблагонадёжный поэт не мог играть героического партийца. Рапопортрассказывает, что пересняли только крупные паны, а издалека либо спиной Бродского в фильме увидеть можно. Горькая и абсурдная история, но сам поэт её, похоже, предчувствовал и напророчил в стихах:

 

…однажды поутру

с тяжелым привкусом во рту

я на берег сошел в чужом порту.

 

Была зима.

Зернистый снег сек щеку, но земля

Была черна для белого зерна.

Хрипел ревун во всю дурную мочь.

Еще в парадных столбенела ночь.

Я двинул прочь.

 

О, города земли в рассветный час!

Гостиницы мертвы. Недвижность чаш,

незрячесть глаз

слепых богинь.

Сквозь вас пройти немудрено нагим,

Пока не грянул государства гимн.

 

Неприютность рассветного одесского пейзажа задаёт тон беспросветного уныния, которое не развеивает даже встреча с чугунным Пушкиным:

 

Один как перст,

как в ступе зимнего пространства пест,

там стыл апостол перемены мест

спиной к отчизне и лицом к тому,

в чью так и не случилось бахрому

шагнуть ему.

 

Внимательный читатель увидит и без пояснения Рапопорта, что по дислокации монумента Бродский описывает не Пушкина, а дюка Ришелье, стоящего на верху «восставшей в свой кошмарный рост» потёмкинской лестницы. Вряд ли он допустил ошибку. Эта аберрация была ему для чего-то нужна. Возможно, для констатации факта, что в своем отечестве Пушкин был так же несвободен, как Бродский в своем, и что им обоим довлела некая почти метафизическая воля, способная передвинуть памятник и объявить поэта тунеядцем:

 

И отлит был

из их (оков. – Е.С.) отходов тот, кто не уплыл,

тот, чей, давясь, проговорил

«Прощай, свободная стихия» рот,

чтоб раствориться навсегда в тюрьме широт,

где нет ворот.

 

Нет в нашем грустном языке строки

отчаянней и больше вопреки

себе написанной, и после от руки

сто лет копируемой. Так набегает на

пляж в Ланжероне за волной волна,

земле верна.

 

В чём ещё ценность антологии поэзии об Одессе – в том, что в ней представлены (во главе «Вторая половина ХХ века») современные авторы, начиная с культовых – Владимир Высоцкий, Булат Окуджава, Марк Лисянский (прославленный советский поэт-песенник, автор текста песни «Дорогая моя столица»), вышепроцитированный Иосиф Бродский. Недавнюю историю и современность представляют в антологии, наряду с ними, Ирина Беньковская, Белла Верникова, Юрий Виноградов, Мария Галина, Феликс Гойхман, Ирина Ермакова, Елена Казанцева, Виктор Кривулин, Семён Липкин, Татьяна Мартынова, Владимир Масс и Михаил Червинский, Пётр Межурицкий, Юрий Михайлик, Анна Нахимчук, Наталья Оленева, Игорь Павлов, Григорий Поженян, Александр Рапопорт, Ирина Ратушинская, Евгений Рейн, Иван Рядченко, Валерий Слуцкий, Анна Сон, АннаСтреминская-Божко, Борис Херсонский, Игорь Холин, АсарЭппель, Игорь Шаферан, Ефим Ярошевский. Часть авторов пребывает уже в лучшем мире (своего рода «Одессе душ»), другие, к счастью, присутствуют рядом с нами. Хроники, вошедшие в книгу, заканчиваются «Экологическим этюдом» Ефима Ярошевского, впервые опубликованным в 2001 году:

 

…Это одесское лето, одесское гетто,

толпа озаренных придурков,

это влажная завязь травы и речи,

морской соли и сырого тумана,

косноязычие одесских долгожителей,

подвеянных поэтов, тихих, задумчивых,

сумасшедших,

хитрых шахматистов и расчетливых

утренних философов…

Это утренний кефир и полдневное солнце

над горячим от жизни Привозом,

Молдаванка с покосившимися улицами и древними,

подмытыми артезианскими и фекальными водами дворами.

 

Боль за разрушенный город детства, исчезающий образ города детства, которую испытывает одессит, проживший на родине почти всю жизнь, и лишь в старости уехавший в ФРГ, прорывается в малопатриотичной фразе: «Восхитительный запах дерьма и Отечества!». Современная Одесса видится Ярошевскому средоточием этого вот самого. А идеальная –

 

…когда под Одессой, как под сердцем,

ходило большое свежее море,

и в турецком чаду кофеен поднимался над Ланжероном жертвенный шашлычный дым…

 

Но, хотя констатация факта экологической деструкции справедлива, к величайшему сожалению, для всех постсоветских городов, даже таких метафизических «мест силы», как Одесса, город у Чёрного моря сохраняется как «аномальная зона», территория волшебства и добродушного абсурда.

 

Товарищи, готовьте тару –

идет ставрида по бульвару,

и осыпают листья клены

над головой ее склоненной.

Вдоль мокрой каменной ограды,

вдоль Ланжерона и Отрады

идет последняя ставрида –

ей больше ничего не надо, –

 

описала осень в Одессе Мария Галина, поэт, переводчик, писатель-фантаст. Сохраним же в сердцах и в памяти такую волшебную Одессу!..