Алена Каримова

Казань литературная

 


 

Метафора – как учил нас Аристотель – признак таланта. И открывается подборка стихами одного из самых метафоричных поэтов, которых я знаю, Тимура Алдошина. Стихи его настолько «плотные», насыщенные эмоциями и смыслами, что на фоне общей расслабленности современного поэтического поля кажутся концентратами некоего поэтического вещества. Здесь предметы живут и чувствуют как люди, а люди предстают почти мифологическими существами, способными есть облака ложкой и брататься с орлами.  Особое качество поэта Алдошина – быть разным. Будь то подборка или даже целая книга, она никогда не производит впечатления монотонного нескончаемого монолога, от которого хочется поскорее отделаться, словно от унылого и надоевшего гостя. Они интересны – в самом прямом значении этого слова, то есть возбуждают в читателе интерес и желание вникнуть, разобраться, перечитать, распробовать вкусы и оттенки алдошинской поэтической речи.

У Эдуарда Учарова также свой, отличный от других голос. Его стихи дают нам взгляд на вещи с неожиданного ракурса, неуловимо меняют геометрию пространства – бытового и сакрального, перемешивая, по сути, одно с другим. Это поэзия «с двойным дном», сундучок, внутри которого еще один, а может быть, и еще… Яркие детали не  теряются в контексте, а выстраиваются ступеньками, не отпуская внимания читателя. И, хотя стихи Эдуарда, в общем-то, совсем не веселого мироощущения, суммарный их эффект неожиданно оказывается вполне жизнеутверждающим.     

В представленных стихотворениях Филиппа Пираева слова «судьба», «вечный», «смерть», «Бог», «бездна», «небо» (хочется поставить и т.д. – хотя, конечно, этот ряд так просто не экстраполируешь), кажется, встречаются слишком часто для такой маленькой стиховой территории, но это почему-то не раздражает. Есть ощущение «подглядывания» за процессом поэтического осмысления мира. То есть автор проговаривает все как бы сам с собою, сам себе, и поэтому не возникает излишней высокопарности и патетичности. Здесь даже эмоции даны не в чистом виде, а словно бы пропущенные уже через фильтр мысли. И за местоимением «ты» угадывается обращение к себе самому, или, может быть, к тому в себе, что принято называть душой…       

Галина Булатова, напротив, эмоциональна, ее взгляд обращен вовне – она тянется к миру: к винограду и виноделу, к бобрам, котам и прочей живности, населяющей мир и легко проникающей в стихи. Она приглашает нас поучаствовать, разделить с ней грусть или нежность, возмущение или радость.

 

С нею тепло. И ничего, что платья не современны, ничего, что рот – не рот, а уста, да и те напрасные… все это живое, а живое не может выйти из моды.       

Почему-то я воспринимаю Наиля Ишмухаметова как экспериментатора. Хотя вроде бы и пишет он во вполне традиционном ключе, но при этом делает попытки (иногда блестящие, иногда не очень удачные, но всегда – необычные) соединить какие-то несоединимые, на первый взгляд, вещи. В этих вот стихах Наиль называет античного Харона словно соседа по лестничной клетке – Харон абы, а знаменитого «коня в пальто» заставляет в это самое пальто немножко влюбиться…

Алексей Остудин давно уже известен далеко за пределами Казани. Его поэзия увлекательна, как игра. Это роскошный калейдоскоп из слов-стеклышек, в каждом новом стихотворении составляющих свежий замысловатый узор, моментальный слепок быта и бытия, красок и образов, сведенных, сдруженных волею автора.   

И вот еще о чем я подумала, когда писала: разве не удивительно – мы с авторами этой подборки живем в одном городе, хорошо знакомы, но удовольствием услышать их «вживую» - всех сразу, и  прочесть сегодня их стихи я обязана тольяттинскому альманаху «Графит» и Сергею Сумину, который оный альманах в Казань привозил… Это, наверное, потому, что стоит появиться в пределах хотя бы виртуальной досягаемости от пишущих неравнодушному, яркому и увлеченному человеку, как тут же он и его проект становятся аттрактором, привлекая к себе всё талантливое, создавая новое пространство общения и творчества. И это здорово!


 


 

К списку номеров журнала «ГРАФИТ» | К содержанию номера